Она была одинока.
Нет, не так.
Она. Была. Одинока.
Не в том космическом, возвышающем смысле, а в самом низменном, дающем право на насмешливые взгляды и злые пересуды за спиной.
Она так и слышала эти дребезжащие презрением голоса:
– Скоро сороковник, и ни разу замужем не была!
– Интересно, когда рожать думает?
– Вот-вот, климакс нагрянет, а на уме только карьера…
Хотелось выйти на улицу, зажмуриться и закричать…
Что закричать?
Внутри было так много обиды на жизнь и на несправедливость судьбы, что слов не хватало, и выразить эту обиду можно было только одним звуком – "а-а-а!".
"А-а-а!" – кричала она мысленно каждый день, возвращаясь домой на свои элитные сто сорок пять метров.
"Может, котёнка?" – робко обрывал этот крик внутренний голос.
Кошек она терпеть не могла.
Собак тоже.
Рыбок, птичек и хомяков на дух не переносила.
Проблему одиночества космос решать отказывался, с каждым годом приближая рубеж под названием "одинокая старость".
Сегодня всё было как всегда – она мысленно закричала "а-а-а!", возвращаясь с работы. Внутренний голос спросил "может, котёнка?". "А, может, пятьдесят грамм?", перебила она его и достала из буфета коньяк.
Это стало традицией – глушить одиночество хорошим дорогим коньяком.
Тёмная жидкость плескалась на самом донышке, нужно было пойти в магазин и обновить запасы.
Она уже накинула плащ, как вдруг представила – одна, под моросящим дождём, почти в ночь, непричёсанная и в тапках, – бредёт к магазину.
Представила лица соседей, случайно увидевших её в окно или встретивших на прогулке с собакой.
– Спивается баба…
– Жалко…
– А чего жалеть, сама виновата…
Спасительно запищал скайп.
Жанна на связи. Лучшая подруга на связи. А может, и не лучшая, и не подруга, а так…
Кто-то же должен был ей хоть иногда говорить – "Лена, ты как?".
– Лена, ты как?
Жанна была в толстом банном халате, с мокрыми волосами.
Без тональника веснушки на лице казались жирными чернильными кляксами.
"Ну, и уродина", – привычно подумала Лена и бодро ответила:
– Да лучше всех!
– А чего в плаще? Собралась куда-то?
Жанна откусила от яблока и захрустела оттопыренной щекой – мерзко, противно и вызывающе.
Лена присела на краешек стула.
Сказать ей правду в лицо?
Ты мне противна!
Могла бы нормально одеться, причесаться и не хрустеть мне в лицо…
Но Лена сказала:
– Прогуляться хотела.
– Понятно.
Жанна яблоком указала на коньячную бутылку с содержимым на дне и многозначительно повторила:
– Поня-ятно… А у меня новость.
– Какая? – без интереса спросила Лена и допила коньяк из горла – плевать, что это видит лучшая подруга, которая, может, и не лучшая, может, и не подруга…
– Я замуж выхожу. Вот. – Жанна протянула руку с обручальным кольцом к монитору. – Видишь кольцо?
– Вижу, – сказала Лена, хотя кольцо не увидела. Она видела только костлявую руку, веснушки, пальцы без маникюра и неправильный прикус, оставленный на сочной мякоти яблока. – И кто он? – спросила она в надежде услышать смех и ответ "Я пошутила!".
– Сейчас познакомлю, – жуя, ответила Жанна и, вполоборота развернувшись к двери, закричала. – Дэн! Выходи!
Лена хотела захлопнуть крышку компьютера, но не захлопнула, потому что в последний момент появилась надежда, что в дверь зайдёт мерзкий тип с пивным брюхом.
Дверь открылась.
Он вытирал голову, полотенце скрывало его лицо, но она уже поняла – крышку нужно было захлопнуть. И пойти за бутылкой, наплевав, что подумают о ней встреченные случайно соседи.
– Ты меня звала, малыш?
– Звала! Познакомься с Ленкой.
– Привет! – он улыбнулся и помахал ей полотенцем.
Лет тридцать пять, белые зубы, грива русых волос и шрам на плече.
– Привет…
– Ленк, у Дэна с работой проблемы, может, к себе возьмёшь?
– Возьму, – усмехнулась Лена. – Пусть завтра к восьми приходит.
– Лен, ты даже не спросила, кто я по специальности, – тряхнул головой Дэн.
– А кто ты по специальности?
– Лен, он электрик. Классный. Но при этом очень неплохо пишет.
– Понятно, – Лена кивнула, – электрики нам нужны. А стихи давно не формат.
– У меня не стихи, – улыбнулся Дэн.
– Рассказы тоже не формат.
– У него роман, Лен. Суровая мужская проза, как раз твой отдел. Ну, не самотёком же нам его в издательство присылать!
– Хорошо, завтра жду, – сухо ответила Лена и, наконец, захлопнула крышку.
Она встала и пошла в магазин, но от лифта вернулась, разделась и залезла под душ.
И где она его отхватила?
Это была единственная мысль, которая стучала в висках под горячими струями.
– Что, совсем плохо?
Это была упоительная минута власти над ним, поэтому она медлила с ответом.
– Ты электрик какого разряда? – спросила Лена, опытным глазом редактора просматривая рукопись на мониторе.
– Понятно.
Дэн встал – не очень высокий, но и не низкий, не то, чтобы совсем уж красавец, но с очень высоким манящим коэффициентом.
– Что понятно?
– Что дрянь написал.
– Я ещё почитаю, дома, внимательно. Неужели ты думаешь – пробежал текст глазами и сразу всё понял? Лучше скажи, откуда у тебя шрам.
– Какой шрам?
– На плече.
– А откуда ты знае… А! – он хлопнул себя по лбу и засмеялся. – Я ж голый по пояс был! Точно… Это я в детстве с крыши упал. На штырь металлический напоролся.
– А-а… – разочарованно усмехнулась она. – Ты же писатель. Мог бы придумать что-нибудь героическое. Ранение, например.
– Да какой же я писатель. Видел я твоё лицо, когда ты читала.
Он тяжело вздохнул.
Горестно.
Упоительный момент власти увеличился ровно на этот вздох и мог длиться ещё и ещё, если правильно себя повести.
– Иди в отдел кадров. Тебя оформят на полставки, я договорилась.
Он кивнул, ушёл и даже не спросил, когда к ней снова зайти, чтобы узнать её мнение о романе.
Лена встала и подошла к окну.
И с чего она вдруг решила, что он придёт к ней домой, чтобы узнать это мнение?
За окном стеной лил дождь – затяжной дождь поздней осени.
В такую погоду она бы хотела – нет, не сидеть под пледом с чашкой горячего чая, упаси боже, с чашкой чая под пледом она уже насиделась на сто лет вперёд, – она хотела бы сидеть рядом с ним в салоне машины, и чтоб на руле его руки, и дворники бы упрямо разгоняли потоки воды на лобовом стекле, и из динамика джаз, и видеть краем глаза огонёк его сигареты, молчать и знать, что всё это – руки на руле, огонёк сигареты, дворники, джаз и дождь, – вечны и никогда никуда не денутся. И пусть бы даже пробки длиной в сто километров, это лучше, если пробки, потому что из них никому никуда не удрать. Даже дождю.
Затрещал скайп, на экране возникла Жанна – на этот раз в руке вместо яблока была сигарета.
– Ну, как? – спросила она, близоруко приближая лицо к экрану.
– Нормально, пошёл оформляться, – сказала Лена.
– Да нет, роман как? Его можно издать?
Лена опять ощутила приятное покалывание от ощущения власти.
