Ксения потерла нервно виски ладошками и тяжело вздохнула. Хозяйский сын, упрямый и замкнутый Игорек снова огорошил ее, не выучив урока. Он нес полную околесицу. Девушка прильнула к решетке окна: во дворе белобрысый, рослый охранник – Никита, забавлялся с ротфейлером, отнимал у него большую кость, трепал за уши.
– Их бин, их бин, – лепетал мальчик.
– Ду, солнышко?
– Ду бин, ду бин…
Молоденький педагог звонко рассмеялась, посмотрела на часы. Время урока истекло, ей пора собираться домой, в студенческое общежитие.
– Тетя Ксения, побудьте еще со мной, пожалуйста, – попросил Игорек и слезы блеснули в его черных глазах.
– Что с тобой, малыш?
– Мне страшно.
– Почему? Где твоя мама?
– Я не знаю, – ответил мальчик, пожимая плечами, – папа ничего не говорит.
Дверь в комнату будто боднули.
– Ксения Олеговна, – вкрадчиво произнес Никита, глядя наглым, раздевающим взором, – Николай Данилович просит вас не торопиться, дождаться его, он сейчас подъедет.
– Хорошо, – кивнула девушка.
– Как настроение?
– Прекрасное.
На самом деле Ксении стало еще тревожнее на душе. Этот двухэтажный особняк из красного кирпича и железобетонный забор вокруг напоминали крепость. Она чувствовала себя здесь, будто в ловушке, заложницей.
– Пройдите в гостиную.
Охранник тронул девушку за локоть, она вздрогнула.
– Не бойся ничего, красавица.
– А я и не боюсь.
В гостиной царил полумрак и прохлада. Ксения присела, погрузилась в кресло. «Видели б меня девчонки из общаги – обзавидовались бы, – мелькнуло у нее». Она держала свою новую работу в тайне. А нашла ее случайно, наткнувшись однажды на объявление в рекламной газете: строительной организации требуется переводчица немецкого языка. Придя по указанному адресу, Ксения застала там с десяток изысканно одетых женщин и девушек. Первым ее желанием было развернуться и уйти обратно: явно шансов никаких. Остановил чей-то ехидный шепот: «Вот и еще одна заблудшая овечка, золушка». В общем, и она шагнула вслед за остальными в огромный кабинет, где за длинным столом на большом стуле-троне восседал насупленный, угрюмый человек.
– Меня зовут Николаем Даниловичем Маздовым. А вас? – спросил он настороженно.
– Ксения Олеговна Сосновская.
– Местная?
– Местная
– Так значит, вы и по-берлински ни бельмеса, со словарем? – неожиданно продолжил Маздов и рассмеялся.
– Почему? У меня красный диплом, я свободно владею всеми диалектами немецкого, – парировала девушка.
Тут Николай Данилович, будто ошпаренный кипятком, подскочил на месте и, гипнотизируя Ксению, забегал из угла в угол.
– Не может быть!
– У меня там детство прошло в Германии, мой папа служил под Берлином, – продолжала фантазировать конкурсантка.
Маздов хлопнул в ладоши:
– Замечательно! Браво, деточка!
– Я беру вас!
Так Ксения ступила на стезю частного преподавания, попала в желанную клетку. «Да это счастливый билет, дурочка. Детский дом, общежития останутся в прошлом. Надо опутать, окончательно приворожить Маздова. Точно, рассмотреть, найти в нем что-то человеческое, хищное видно невооруженным взглядом», – размышляла девушка в гостиной.
– Тетя Ксения, можно к вам?
– Зови меня просто Ксенией. Хорошо, малыш?
Мальчик смущенно кивнул. Он держал в руках альбом для рисования, ему очень хотелось похвалиться. На первой же странице в причудливых омутах-разводах акварельных красок она узнала себя.
– Ой, миленький, да ты художник. У тебя есть дар.
– Дар? Что это?
– Ну как тебе сказать? Дается кем-то свыше. Я бы, например, при всем желании, хоть расшибись, так не смогла, а ты вот запросто.
Ксения оказалась главной героиней и остальных рисунков мальчика.
– Тетя Ксения… ой, Ксения, я вас люблю, – обдал ее детский шепот. – Вы такая красивая.
– И я тебя очень люблю, Никитушка.
Ребенок прижался к ней, обнял ручонками.
– И папа вас любит.
– Папа? С чего ты взял?
– Уж я-то знаю. Всегда про вас расспрашивает.
Раздавшиеся внезапно странные, глухие хлопки, а за ними и взрыв под окнами заставили Ксению вздрогнуть. Никита в ужасе смотрел на нее. Во дворе начался явный переполох: собаки заливались лаем, в панике метались охранники. За массивными железными воротами дома горел «Мерседес» хозяина. Черный дым стелился по земле, пронизывал все небо. Сквозь дымовую завесу Никита нес на руках Маздова. Ксения метнулась навстречу по лестнице.
– Помоги мне! – крикнул ей охранник, опуская тело своего хозяина на диван. – Найди бинты и вату! Шевелись!
Николай Данилович держался за живот, от многочисленных ран он истекал кровью. Жизнь стремительно уходила из него.
– Вот и всё, – хрипел он, – вот и всё… Игорек, сыночек… Он не должен это видеть. Нет, не должен. Пусть он этого не видит. Вообще ничего не знает.
– Его нет здесь.
– Ты не обидишь его? Нет, Никита? Поклянись мне! И перекрестись. Вот иконы только нет ни одной в доме.
– Клянусь, Николай Данилович.
– Ты понял, чьих это рук дело?
– Нет.
– Рябого, он не остановится на этом. Игорька спасай… Кто эта девушка? Наталья?
– Нет, Ксения. Она немецкому языку обучает вашего сына, вы скоро уезжаете в Берлин. А Натальи Сергеевны четвертый год как нет на белом свете.
– Не уберег я ее, погубил Наташеньку, ревновал, вот и пить начала… Кто эта девушка? Ангел! Я вижу ангела!
Это были последние слова Маздова. Никита, не стесняясь, зарыдал. У Ксении кружилась голова, все расплывалось перед глазами, происходящее казалось нелепым, жутким сном. Теряя сознание, она сползла по стенке на ковер. Пришла в себя от резкого запаха нашатыря.
– Поднимайся, милая, – говорил Никита, – надо ехать за город с ребенком. Там поживете, переждете, пока все это не закончится. Пока Рябого не загоним в угол.
Как сомнамбула, шатаясь, крепко держа за руку Игорька, она вышла из дома. В машине мальчик к ней прижался. Всю дорогу она гладила его по голове и плакала.
А он шептал:
– Мама, не надо… мама… пожалуйста…
