Игорь Смирнов
КОГДА СБЫВАЮТСЯ СНЫ
В ту ночь мне не приснилось ничего. «Накануне я опять видел тот же сон» – красиво было бы соврать. Только его не было, я спал как убитый. Поднялся, как обычно, рано, почти в шесть утра, с мыслью, что вот и пятница. Сон напомнил о себе потом.
Бывают многосерийные сны, а этот – повторяющийся. Уж не сказать точно, когда приснился первый раз. На первом курсе универа, может, на втором. Чуть не каждый день тогда я заглядывал в какой-нибудь книжный магазин. Электронных книг ещё не было, а на бумажные не хватало денег. А сон был про удивительные книги, о которых все говорили, все хотели прочитать. И лежали они на прилавках удивительного магазина. Куда попасть было проще простого. В самом центре города, шагая по центральной улице, улице Ленина, надо было повернуть на север в тупиковый проезд. Пройдя его до конца, сделать поворот снова на запад. И пройти ещё квартал.
Раза два я пробовал отыскать этот тупиковый проезд наяву. Лабиринт дворов выносил меня на улицу Металлургов или опять на Ленина. А сон про удивительные книги в удивительном магазине возвращался, когда я уже обзавёлся электронной читалкой. Только всё реже.
Но в ту ночь его точно не было.
После короткой пятничной смены я заехал к маме, чтоб отдать пустые формы для запекания. Мама подкармливает меня. Я иногда возражаю, но не сильно.
– Молодец, в этот раз помыл, – похвалила мама. – Да ты чего на пороге-то стоишь? Проходи.
Я только мотнул головой.
– А маску ты и на ночь не снимаешь? – подколола мама.
– Да в лом каждый раз её за уши цеплять, – ухмыльнулся я. Маска была спущена на шею. В самом деле, дурацкая привычка.
Стало вдруг жарко, и я расстегнул куртку.
– Так в эти выходные ты на дачу не едешь? – спросил я.
– Не-ка! Там пока нечего делать, – пояснила мама, зачем-то оглянувшись назад, в коротенький коридор, кончавшийся дверью в кладовку. – Картошка-то уже выкопана, а капуста ещё не созрела. Пусть порастёт. А в воскресенье к Вале иду. День рожденья, – мама многозначительно поджала губы.
– Передавай привет, поздравления от меня, – буркнул я, распахивая куртку сильней. Валя или тетя Валя была мамина подруга, вместе чуть не сорок лет проработали на трикотажной фабрике.
– Фёдор, а ты чего в какое-то рваньё-то вызделся? – чуть подавшись вперёд, сощурилась на меня мама. Древнюю стройотрядовку заметила под курткой.
– А что, прикольно! – довольно хохотнул я. – У Вадима на виниловую пластинку выменял.
– Пластинку? – нахмурилась мама. – А какую?
– Советский «Пинк Флойд»! Двойную! – радостно пояснил я.
– Это где человек в лампочках? – уточнила мама. Она явно расстроилась.
– Ну да! – подтвердил я. – Да ты не переживай! Всё равно ни у тебя, ни у меня проигрывателя нет…
– Нет, и что же… – пробормотала мама. – Эту пластинку папа…
– Знаю, знаю! – перебил я. – Привёз из Ленинграда.
С пластинкой этой была связана одна из семейных легенд. Отец купил двойной альбом «Пинк Флойда» в магазине «Мелодия», на Невском, что ли, когда возвращался домой из Карелии с военных сборов. А у моих родителей свадьба как раз была на носу. И все причастные – они сами, их родители, родственники, – как один просто стояли на ушах, как бы бракосочетание не сорвалось из-за этих сборов. Однако всё обошлось, никаких накладок не случилось, отец приехал вовремя; свадьбу, как положено, сыграли… Тут ведь ещё штука в том, дополнительная и, может, главная причина общего невроза, – складывая два и два, я давно допёр больше, чем в фамильных преданиях значилось, – некуда уже было сроки сдвигать да переносить, ибо другой срок отсчёт вёл: я сам тогда уже существовал…
– Да, из Ленинграда! – повторила мама упрямо. И сама же переменила тему:
– А Вадим-то откуда такое старьё взял? Тоже, небось, отцовское?
– Однозначно! – важно кивнул я. А сам переступил с ноги на ногу, будто штаны внезапно врезались в одно место. Легенда, реликвия… Да просто не надо было ничего говорить…
– Однозначно… – передразнила мама. – А ну-ка, дай-ка получше поглядеть… – и развела полы куртки в стороны, пошире. – Ну, комсомольский значок – ещё понятно, но октябрятский-то зачем? Октябрята вроде в стройотряды не ездили… И ещё вон сколько всякой ерунды…
– Не знаю! Так было, – фыркнул я. – Я, может, ради значков и взял…
– Детство, детство… Недалеко уж до возраста Христа, а всё детство в одном месте играет! – вздохнула мама.
– Да ладно, чё ты! – отмахнулся я. – До Христа мне почти два года! И сейчас не как в ваше время – что хошь, то и носи!
– Что ты знаешь про наше время? – неожиданно вспылила мама. – В стройотряды-то и я уже не ездила. Хотя вроде были ещё… Это, значит, у твоего Вадима отец…
– Хватит, хватит! – замахал я руками. – Не надо этих уроков краеведения. Всё, мама, я пошёл…
Именно так и сказал. Не «до свиданья», не «пока», а «пошёл». И я в самом деле пошёл.
Оказывается, пока был у мамы, солнце вынырнуло из-за туч и заливало двор запоздалым золотом. Будто вернулось лето – чтоб возместить то, что недодало в своё время. И так вдруг и грустно, и радостно сделалось на душе! Блаженно щурясь, я подошел к своему «акценту». Стянул с себя куртку и повесил на крючок позади водительского сиденья. В салоне так и так тепло, запарюсь во всей этой сбруе, пока еду.
Как и всегда в пятничный вечер, город стоял в пробках. До моста добирался чуть не полчаса. А на мосту как-то сразу стало посвободнее. Но там всё и произошло.
Это случилось настолько просто и внезапно, что до сих пор не укладывается в голове. Как мог я – так попасть впросак?!
От знакомой хирургической сестры я слышал, что обычно у людей в такие мгновения отшибает память. Потом они не могут вспомнить самого главного, только предшествовавшие ему мелочи, разные пустяки. Радикально иначе было у меня. Всё случившееся я до сих пор отлично представляю, как если бы видеорегистратор стоял прямо у меня в голове.
Я ехал по левой полосе – уже поравнялся с автобусом, идущим по средней, и уверенно нагонял трамвай, резво кативший по рельсам, взбиравшийся на верхушку моста, высшую его точку. И вдруг я увидел нечто поразительное – невероятное, немыслимое. По моей полосе, навстречу мне летел здоровенный чёрный джип. Да, он немножко забирал в сторону, как если бы собираясь взять на таран трамвай. Однако, показавшийся жутко огромным, неминуемо должен был зацепить и мой «акцент». На такой скорости…
Я уже не мог уйти вправо – врезался бы в автобус. Поздно было просто затормозить – слишком хорошо я разогнался, собираясь обойти и трамвай. И я принял единственное возможное решение – выскочить на встречку. На встречный трамвайный путь.
