Ирина подержала бледный тепличный помидор под горячей водой, вытерла и провела ладонью по его потеплевшему боку, представляя, будто он нагрелся на густом крымском солнце. Ах, мечты еще долго останутся мечтами… Маленьким деткам вредно менять климат, так что сидеть им на даче, пока Володя не подрастет.
Она вздохнула. Кирилл служил срочную на флоте, по морю, надо думать, не сильно скучает, а вот Егор ничего дальше Финского залива не видал. Надо бы ему хоть на будущий год путевку в лагерь достать, хорошо бы в «Артек»…
Прочитав в десятилетнем возрасте повесть Льва Кассиля «Будьте готовы, Ваше высочество», Ирина стала буквально бредить «Артеком». Книга была зачитана до дыр, Тонида-Торпеда надолго сделалась образцом для подражания.
Ира отлично училась, занималась спортом и общественной работой, и когда ее выбрали звеньевой, добилась рекордных показателей по сбору макулатуры и металлолома.
Смешно теперь вспоминать себя тогдашнюю: глаза горели, голос звенел, энергия била фонтаном, и все казалось по плечу. Лев Кассиль и другие прекрасные писатели подарили ей веру в то, что чудо можно сделать собственными руками. Ирина мечтала, как совершит какой-нибудь подвиг, может быть, даже разоблачит иностранного шпиона, и ее наградят путевкой в лагерь для самых достойных пионеров.
Но время бежало, Ирина старалась изо всех сил, но лучшей из лучших так и не стала, и героические события, увы, тоже обходили ее стороной. Ничем она не заслужила путевку в волшебную пионерскую страну под названием «Артек», а потом как-то уверилась, что прекрасный мир, описанный в любимых книгах, создан вообще не для нее. Другие родились, чтобы побеждать, а ее удел – скучная серость, простое мещанское счастье, и то, если повезет.
До тридцати лет прозябала в этом подобии спячки, спасибо Кириллу, что разбудил.
Ирина тряхнула головой. Решено! Через два года Егора примут в пионеры, и надо во что бы то ни стало достать ему путевку в «Артек». Пусть верит в себя и убедится, что чудо возможно.
За воспоминаниями Ирина не заметила, как покрошила помидоры, сбросила их с разделочной доски в салатницу и заправила подсолнечным маслом. Со сметаной вкуснее, никто не спорит, только сейчас время худеть, а не гурманствовать. Как бы то ни было, на море или на даче, а хочется, чтобы было не стыдно показаться на люди в купальном костюме.
Интересно, где искать ходы, чтобы раздобыть заветную путевку? Надо думать уже сейчас, ибо два года пролетят быстро, оглянуться не успеешь. У Кирилла в профкоме дают путевки в детский санаторий на Черном море, но это оставим на крайний случай. Нам надо не для больных, а для лучших, а все лучшие у нас определяются через партийные органы, а Ирина хоть и вступила недавно в ряды коммунистов, но нужными знакомствами пока не обзавелась.
Вошел Кирилл, поднял крышку с кастрюли и с интересом туда заглянул.
– Скоро Егор придет из школы, и будем обедать, – сказала Ирина, – или ты сейчас хочешь?
Он покачал головой:
– Пойду его встречу на остановке, а заодно хлеба куплю.
– Если не трудно, Кирюш. Ты потерпи уж последнюю недельку.
– Да без проблем. Я даже втянулся.
– А там я снова все-все сама буду делать…
– Ты лучше скажи, это точно последняя? Или твой коварный шеф снова что-нибудь придумает?
– Точнее не бывает. Я ему твердо заявила, что в пятницу мой последний рабочий день, даже если к утру понедельника все остальные судьи таинственным образом исчезнут из города.
Кирилл пожал плечами.
– Да точно тебе говорю! Мне осталось хвосты подбить, да рассмотреть одно небольшое дело о халатности врача.
– Я смотрю, Павел Михайлович тебе специализацию определил. Не успела одного доктора отсудить, как он тут же тебе следующего подсунул.
– Зато торжественно поклялся, что нового ничего расписывать не станет.
– Остается только верить этому честнейшему человеку, – засмеялся Кирилл. – А случай-то хоть простой?
Ирина вздохнула.
– Как тебе сказать, Кирюш… Ясный, да. Но совсем не простой.
Кирилл убежал, насвистывая и размахивая авоськой, а Ирина помешала суп, добавила несколько крупинок соли, которые ничего не изменят в блюде, просто ей нравилось притворяться искушенным поваром с рафинированным вкусом. Таким образом, обед был готов, и мысли повернули в сторону работы.
Предстоящее дело было ясным, как слеза младенца, тут она Кириллу не соврала. Ни малейших оснований опасаться, что истина вдруг выскочит, как чертик из коробочки или пружина из старого дивана. Но приговор вынести будет ой как нелегко…
Почти год назад на рабочем месте была убита пожилая медсестра травматологического отделения крупной городской больницы Любовь Петровна Красильникова. Ее задушил впавший в белую горячку пациент Глодов и тут же был обезврежен больными, способными передвигаться самостоятельно. Сразу вызвали психиатра, диагноз острого алкогольного психоза был установлен официально и позже подтвержден с помощью стационарной судебно-психиатрической экспертизы. Вдогонку мужичку накидали еще целый букет психиатрических заболеваний, поэтому вместо приговора было вынесено решение суда о принудительном лечении, и бедняга поехал поправлять пошатнувшееся здоровье в спецбольничку.
В принципе, «белочка» – частая гостья в стационарах, особенно в хирургических и травматологических отделениях, но убийство медработника – случай вопиющий и требует самого внимательного разбора. В больнице провели собрание, объявили выговор дежурному врачу, сделали выводы и, наверное, собирались жить дальше, но не тут-то было.
Вероятно, у убитой медсестры тоже были родные и близкие, но они смирились с потерей и не требовали никого наказать, а вот алкаш Глодов вдруг оказался не измучившим всех подзаборным ханыгой, а членом большой и любящей семьи, дружно вступившейся за своего родича.
Логика у всех кляузников прямая, как лом: «раз что-то произошло, то кто-то должен быть за это наказан». А кто подходит на роль козла отпущения лучше, чем врач, которому ты имел неосторожность доверить свою жизнь?
Жалобы полетели во все инстанции, словно голуби мира. Родственники сочинили трогательную балладу про безупречного мужа и отца с переломом ребер, полученным в состоянии абсолютной трезвости, которого врач-идиот довел до сумасшествия злонамеренно неправильным лечением, и исполняли ее во всех кабинетах, куда только удавалось прорваться.
К счастью или к сожалению, а система если кому и благоволит, то именно таким оголтелым кляузникам. С каким-нибудь рационализаторским предложением будешь до смерти биться лбом в запертые двери, и если благодарность захочешь выразить кому-то, тоже никто не станет тебя слушать, а с жалобой, доносом и поклепом – будьте любезны. Кажется, даже фельетон такой был с названием «Добро пожаловаться».
