– Как вам эта, босс? – спросил невысокий мужчина в длинном белом балахоне, взмахнув рукой.
На ребристой поверхности воды в чаше появилось миловидное лицо женщины, чья красота увядала, а на лице застыла печать грусти – вялый взгляд, мешки под глазами, вырисовывающийся второй подбородок, безжизненно свисающие по бокам засаленные волосы.
– Кажется и вправду несчастной, – ответил молодой поджарый человек в строгом синем костюме, вальяжно развалившийся в плетеном кресле за простым деревянным столом.
Встречный ветер трепал его длинные, зачесанные назад русые волосы. Облако, на котором передвигалась странная парочка, летело вперед с огромной скоростью, из-за чего у обоих закладывало уши.
– Если честно, я уже немного устал, – признался собеседник в балахоне, – третьи сутки по орбите круги нарезаем и все никак не определимся с кандидаткой. Портал вот-вот откроется.
– А что у нее за плечами? – спросил босс, сделав вид, что не заметил нытья подчиненного. – Болезни, потери, боль?
– Все сразу. Потеря ребенка, бесплодие, измена мужа, развод.
– Ты прав! – неожиданно оживился начальник. – Мне тоже надоело колесить вокруг планеты. Пора домой, на Олимп. Давай отправляй туда Ванду. И еще… – босс поднял строгий взгляд на напарника, – на этот раз чтобы все было как положено! Даруй ей знание кастильского, а то получится конфуз, как с предыдущей барышней. Я надеюсь, ты еще не забыл, что по твоей вине ее сожгли инквизиторы, никогда ранее не слышавшие китайского? Пришлось поворачивать время вспять и стирать ей память. Дита этого не любит, ой как не любит!
Мужчина в белом балахоне замотал головой и вытаращил на босса испуганные глаза.
– Этой ошибки больше не повторится!
– Гляди мне в оба, Гименей! – предупредил Эрот, доставая из-под стола длинную стрелу. – На этот раз пусть все получится!
Звуки ярмарки, обосновавшейся на Театральной площади в одном квартале к югу от моего дома, прорывались сквозь стены кирпичной многоэтажки, заставляя вибрировать от тяжелых басов стекла на окнах, мебель, люстры и посуду в кухонных шкафах.
Сколько себя помню, я всегда ненавидела «Юморину», проходившую в нашем городе ежегодно с первого по седьмое апреля. Целую неделю невозможно выспаться. Да что там выспаться – уснуть невозможно! И при этом никто и не думает отменять начало рабочего дня ровно в девять.
Зато городские власти довольны. Приток туристов со всей страны колоссальный. Гостиницы полны, рестораны лопатой гребут прибыль, заезжие циркачи из шапито изгаляются как могут, завлекая праздный народ на свои представления. Денежки рекой текут в руки чиновников, небольшой ручеек даже в городскую казну попадает, что непременно указывается во всех новостях как сенсация.
«Городской бюджет только за первый день «Юморины» пополнен на три миллиона рублей», – восторженно верещит диктор с экрана телевизора.
«Налоги и сборы с ежегодного фестиваля юмора и смеха в нашем городе помогут открыть два детских сада и поликлинику», – пестрят заголовки газет.
А я спать хочу. Пятый день хочу спать. Черт бы его побрал, этот фестиваль. Вместе со всеми его артистами и циркачами, вместе с пьяными туристами и довольными рожами отельеров и рестораторов, вместе с каруселями и торговцами уличной выпечкой и сувенирами, вместе с фокусниками, и гадалками, и прочими шарлатанами. Черт бы его побрал! Таково мое сугубо личное некомпетентное мнение.
Стрелки часов показывали одиннадцать. По закону самое время всем заткнуться и улечься на боковую, но в первую неделю апреля в нашем городе этот закон мало кого интересовал.
На прикроватной тумбе зажужжал мобильник. Спрашивается, зачем я поставила его на тихий режим, если дискотека на Театралке все равно будет греметь до рассвета?
Рукой нашупала телефон и устало ответила:
– Слушаю.
– Дора, спишь?
Веселый голос Катерины, институтской подруги, не оставлял сомнений – она-то точно не спит и, скорее всего, присоединилась к этому шабашу в квартале от меня.
– А ты как думаешь? – недовольно буркнула я.
– Не будь занудой. Поднимай свой толстый зад и тащи его на Театралку. Тут так весело!
В том, что там было весело, я ничуть не сомневалась. Вопрос – будет ли завтра весело мне, когда я усну прямо на кассовом аппарате.
– Кать, ты же знаешь. Мне на работу, – попыталась я отделаться от «заманчивого» предложения.
– Всем на работу. Все равно уснуть не выйдет. Так хотя бы не обидно будет, что ночь опять даром прошла.
Вот это она зря. Про «даром». Знает же, что развелась полгода назад и теперь остро переживаю свои одинокие ночи в холодной постели, а все равно давит на больное место. И про «толстый зад» тоже зря. Подумаешь, поправилась немного. Это все стресс – не заливать же его горькой? Уж лучше сладенького – и настроение поднимает, и голова потом не болит.
– Не пойду.
– Собирайся, говорю, как ты уснешь, когда даже на окраине слышно музыку?
Подруга буквально кричала в трубку, поскольку диджей, заправлявший на «Юморине», решил, что на улице стало слишком тихо, и врубил громкость своей аппаратуры на полную катушку. У меня даже барабанные перепонки завибрировали.
– Берушы вставлю в уши и усну! – продолжила я сопротивление, прекрасно понимая, что тут поможет только побег в соседний город.
– Не сработает! Можешь даже не пробовать. К тому же с нами Ванька. Спрашивает уже про тебя. Все уши мне прожужжал. Завтра с утра опять уедет, и на целый месяц. Вставай давай, долго мне тебя уговаривать?
Аргумент про Ваньку оказался действенным. Брат подруги был весьма привлекательный и обаятельный мужчина тридцати лет и, что самое важное в моем случае, – совершенно свободный. У нас поди поищи неженатых – днем с огнем не сыщешь. Особенно если ты разведенка тридцати шести лет с толстой попой и оформляющимся вторым подбородком.
Если быть справедливой, то такой я была не всегда. А точнее – никогда раньше. Еще год назад я являла собой образчик ухоженной женщины в самом расцвете сил – косметологи, фитнес, личный диетолог и повар, маникюр, педикюр, прически. Все изменилось, когда муженек – владелец сети ювелирных магазинов – привел в дом горничную – ранетку, которая едва закончила школу. Дальше можно не рассказывать – все как в кино: измена, залет «горничной» и долгий мучительный развод. Все это я заедала тортиками и фастфудом, попутно пристрастившись еще и к газировке. Теперь без слез смотреть на себя в зеркало я не могла. Потому и не смотрела. От слова «совсем». Тем невероятнее казался мне тот факт, что Ванька положил на меня глаз.
