ПРОЛОГ
Мерный стук лопаты о землю, готовую вот-вот промерзнуть, ни с чем не спутаешь. Он раздается так неотвратимо, как тиканье часов. Стрелки будут двигаться, даже если весь мир распадется на атомы. Даже если самих часов не станет, время будет идти, отсчитывать дни, месяцы и годы. Время нельзя заставить остановиться. Однако когда стук раздается на кладбище за городом в десятом часу ночи, это повод задать вопрос, что, собственно говоря, происходит.
Тот, кто держал инструмент в руках, мало задумывался о том, как выглядит со стороны. Растрепанный, в распахнутой куртке. Под ней — только тонкая футболка с принтом в виде скрипичного ключа. На шее — кожаный шнурок с болтающимся волчьим клыком. Талисманом, подаренным сестрой в другой жизни. Младшей сестрой. Старшую он сейчас пытался выкопать из-под земли. Раз за разом нервно вытирал вспотевший лоб, мокрые русые пряди неприятно липли к лицу, раздражали.
— Ну сколько еще? — взвыл парень и усилил нажим на лопату. Древко треснуло и выпало из рук. Да чтоб ему… Запасной у него не было. Он и эту-то нашел у сторожки, кто-то бросил, не донес до склада, или где там они должны валяться. Зато под ногами наконец-то показалась деревянная полированная крышка. Успела ли она прогнить, если сестра упокоилась под ней полгода назад? Оказалось, что нет, но те, кто ее заколачивал, схалтурили, и копатель легко выдрал гвозди — вместе с крышкой. Сдвинул ее в сторону, наклонился только для того, чтобы убедиться — гроб пуст. Лишь конверт, не тронутый тленом, покоился на белой подушке. Парень распечатал его прямо там, в могиле, подсвечивая фонариком мобильного.
«Дорогой братик, если ты это читаешь, значит, я безнадежно мертва».
Какая ирония! А что письмо лежит в пустом гробу — это так, мелочи.
«И, конечно, тебе стало интересно, что именно свело меня в могилу. Лучше спроси, кто. Ты должен найти Искандера Соколова. Скажи ему, что я видела знак пепла, он поймет. Его обладатель юн и вряд ли знает, что ждет впереди. Его надо отыскать раньше, чем загорится Луна. Люблю тебя, Си».
Си — значит, Симона. Так назвала дочку мама, фанатка известной песни. К счастью, самому копателю имя досталось куда более прозаичное. А может, и к несчастью, потому что он давно заменил его на прозвище. Глупую школьную кличку.
— Если тебя нет в гробу, то где ты, Си, ночь бы тебя прибрала? — пробормотал парень, понимая, что уничтожить следы вандализма будет ой как непросто. Он забрал записку, вернул крышку на место и выбрался из этого вместилища скорби. Посмотрел на останки лопаты… И пошел прочь. Сестры все равно там нет. А с ним этот милый визит на кладбище с лопатой никто не свяжет. Куда интереснее, Искандер — настоящее имя или тоже кличка? И где его искать? Знак пепла… Скажи ему кто-то полгода назад, что он станет рыскать ночью по кладбищу и раскапывать могилы, Леший посмеялся бы над этим оригиналом, только со смертью Симоны изменилось слишком многое. Его жизнь дала такой крен, что впору было хвататься руками и ногами за ее обломки, и даже пустой гроб удивил, но не напугал и не заставил страдать. Подумаешь… Живые страшнее мертвых, это всем известно. А еще хуже те, кто завис между жизнью и смертью. От них слишком много шума.
Раздался тонкий девичий смех. Леший поморщился, но не обернулся. В первый раз, что ли? Это сначала был визит к другу-психиатру и таблетки. Сейчас он уже понял, принял, смирился. Пусть смеется, кем бы она ни была. А ему пора домой. Чашка кофе и любимая музыка куда лучше промозглого кладбища и сломанной лопаты. Да пусть катится…
ГЛАВА 1
Демьян шел по улице, надвинув капюшон так глубоко, что не было видно лица. За спиной болтался тубус, в нем Демьяна ждала неоконченная картина. Погода не радовала. Мелкий противный дождь то и дело срывался, делая асфальт безжизненно-черным, похожим на сломанный грифель. В голове навязчиво крутилась мелодия, утром услышанная по радио. Она помогала не думать. Самое сложное — отключить разум, заставить его замолчать. Превратиться из человека, который живет и чувствует, в оболочку, шагающую в новый день, а разум… пусть отдохнет пока.
Дождь усиливался. Демьян заскочил на порожек художественной мастерской в ту самую минуту, когда капли решили вырасти от мелких назойливых мушек до серебрящегося длинного серпантина. Стоит ли упоминать, что Дема ненавидел дождь? Когда у него в жизни случалась какая-то локальная катастрофа, всегда лило как из ведра. «Небо плачет», — говорила мама.
«Небу плевать», — хотелось ответить Демьяну, но он молчал. С мамой лучше было не спорить, а теперь она и вовсе осталась там, в его родном городке, когда сын поступил в художественное училище и уехал на «большую землю» — в Георгиевск, подальше от мамы с ее нравоучениями и отца, сбежавшего к любовнице чуть старше самого Демьяна. Бывает… Страница перевернулась, у него теперь свой путь. И только звонки напоминали о том, что где-то есть его семья.
— Что-то ты рано сегодня, Дёма, — заметил охранник, даже не попросив показать пропуск. Юного художника тут знали все. Его учитель разрешал пользоваться студией. А где еще рисовать? В общежитии разве что скетч какой-то набросаешь, а на съемную квартиру не заработал пока, пусть и хотелось жить в тишине и покое. Ничего, все впереди. Скоро выставка, надо еще немного постараться.
— Опять допоздна будешь?
— Да, наверное, — кивнул Демьян, проходя мимо поста охраны и подцепив с крючка ключи от студии.
— Эх, ладно. Молодость…
Студия располагалась на третьем этаже. Демьян толкнул массивную дверь, достал из тубуса наброски к картине. Разложил их на всех свободных поверхностях. В основном с эскизов на Дему смотрела девушка. Ее волос пока не коснулась краска, но художник знал — они непременно рыжие, как пламя. И в такую дождливую погоду — чужеродные, не подходящие ни для этого города, ни для сумрачной осени.
Теперь следовало изобразить девушку на картине — для выставки оставалось написать только одно полотно. На ней незнакомка шла в тонком платье по лесу, припорошенному снегом. Шла босиком, платье отливало колдовской зеленью, снежинки таяли в волосах. «Приход весны», — так Дема собирался назвать полотно. Завершить его, а после стать самым молодым художником, получившим персональную выставку в регионе. Да, не столица, ну и пусть! Главное, у него есть шанс показать огромному количеству людей свое творчество — шанс, которого, казалось бы, у провинциального мальчишки не должно быть, однако вот он, протяни ладонь — и коснешься. И до столицы Демьян доберется, а пока… Пока было полотно, на котором только предстояло загореться рыжему пламени волос.
Демьян включил музыку на телефоне — «Времена года» Чайковского. Слова сейчас отвлекали бы от творчества, а музыка, наоборот, дарила вдохновение. Кисть двигалась в такт летящей мелодии «Апреля». Девушка на картине шла… Высокая, статная, слишком дерзкая в этом зеленом платье, похожая на сон. Один рыжий локон, другой… Снежинки, не тающие в волосах — но это только сейчас! Придет тепло, снег растает, и девушка, которую Дема условно называл Весной, будет подставлять солнцу лицо с яркой россыпью веснушек, танцевать на полянах, звать тепло.
