День был холодным и бодрящим, как это часто случается в Коннектикуте, листья на деревьях пожелтели, а небо было чистым и нежно-голубым. Мой видавший виды и пропыленный «Кантри Сквайр» ехал, подпрыгивая на ухабах, по подъездной дороге дома Бодинов.
Осеннее солнце слепило, заставляя щуриться, хотя моя красная бейсболка была надвинута на самые глаза. В задней части автомобиля погромыхивали запчасти и другие причиндалы, а на пассажирском месте справа от меня, с аккуратно сложенными лапами и розовыми на просвет ушами, сидел мой верный кот Шелли.
Подъехав к парадному входу, я вышел из машины.
– Ты идешь? – спросил я у кота, но тот в ответ закрыл глаза с видом человека, симулирующего головную боль. Это означало, что на его взгляд на улице чертовски холодно и он уж лучше посидит в машине и послушает радио. «Вот ленивец!» – подумал я, пожелал ему не скучать и направился к дому мимо куч съежившихся и хрустящих листьев. Дом Бодинов был большим, в викторианском стиле. Он был построен на возвышенности неподалеку от поворота на Рут с шоссе номер 109, что на полпути от Нью-Милфорда к станции Вамингтон. Это была спокойная сельская местность, по большей части леса да небольшие деревушки, и сейчас, когда туристы и отдыхающие вернулись в Нью-Йорк, народу здесь было не больше, чем в старые колониальные времена. Близилась зима, и все потихоньку начали устраиваться поуютнее, чувствуя ее приближение.
Джимми Бодин сгребал листья на заднем дворе. Ему было около двадцати пяти лет, и он был на целых десять лет моложе меня. Вьющиеся светлые волосы, торчащие зубы и дополняющая комплект толстая шерстяная куртка, как у лесорубов, придавали ему сходство с персонажами одной из старых картин Нормана Рокуэлла.
– Здорово, Мейсон, – сказал Джимми и оперся на грабли.
– Как дела? – спросил я.
– Порядок. Сыровато сегодня, а?
Я потянул носом морозный, пахнущий дымом воздух.
– Да уж. В дом пустишь?
– Конечно. Элисон как раз поставила кофе.
Он прислонил грабли к перилам задней веранды, и мы прошли на кухню. Внутри было тепло, вкусно пахло, на вбитых в стену крючках висела медная утварь, а все подоконники были заставлены охлаждающимися пирогами. Элисон Бодин вынимала противень с очередным яблочным пирогом, щедро посыпанным корицей, и я утешился мыслью, что после смерти, наверное, мои мучения будут куда больше, чем когда я задыхаюсь от пирогов Элисон, занимаясь при этом любовью с Ракель Уэлш на матрасе с выпирающими пружинами.
Элисон на вид была старше, чем Джимми; вероятно, она пошла в мать. У нее были темные волосы, стянутые сзади в пучок, и узкое дружелюбное лицо с широко посаженными карими глазами. Она была небольшого роста и принадлежала к типу крошечных женщин, которых невозможно обнять за талию, не встав на колени. Иначе все время получается, что обнимаешь ее за шею.
– Как дела, Мейсон? – поздоровалась она и стала наливать кофе в большие керамические чашки.
Мы сели за старый, тяжелый кухонный стол и принялись есть пироги. Слабые лучи осеннего солнца с трудом пробивались в окна кухни.
– Так у вас какие-то проблемы с колодцем? – спросил я.
Джимми в этот момент ухитрился поймать кусок пирога, который развалился, когда он откусывал от него.
– Да, – кивнул он, подбирая крошки. – Сравнительно недавно. Последние два или три дня. Но я беспокоюсь, как бы не пришлось с ним повозиться зимой, когда земля подмерзнет.
– Да, ты правильно сделал, что позвонил, – сказал я ему, – а что конкретно не в порядке?
– Не все время, но частенько вода идет странного цвета. Что-то вроде зеленовато-желтого. Цвет, конечно, слабый, вроде оттенка, да и на вкус ничего, но впечатление от такой воды не очень.
Элисон тоже кивнула.
– Я вроде как сомневаюсь, пользоваться ей или нет. Слышала я всякое об утечках, химических удобрениях; они частенько попадают в водоснабжение.
– Вода становится чистой, если вентили оставлять открытыми?
Джимми кивнул.
– Да, если спустишь немного, минут десять-пятнадцать подержишь их открытыми.
– А что с накипью? Остаются разводы на посуде? Осадок остается?
– Нет, ничего такого. Просто вода подкрашенная.
Я потягивал кофе. На первый взгляд ничего серьезного не было. Существовало множество причин, которые могли повлиять на качество холодной воды. Почва, минералы, просачивание чего-нибудь сверху. Единственное, чего следовало бояться Бодинам, это попадания нечистот в подземный водный резервуар. Год был дождливым, и поэтому почва пропиталась влагой. Если уровень подземных вод был таким же высоким, как сейчас, они могли запросто залить чье-нибудь отхожее место, но вероятность этого была слишком мала. Из того, что я услышал от Бодинов, следовало, что скорее всего вода встретила на своем пути какой-нибудь минерал или что-нибудь растительного происхождения. Это и окрасило ее в столь странный цвет.
– Все, что я могу сделать, это взять пробу и отвезти ее в Нью– Милфорд, – сказал я им. – Если Дэн Керк сделает экспресс-анализ, я привезу результаты завтра в это же время. Помню, пару лет назад, в Кенте, старик повернул вентиль, а вода пошла цвета крови. Оказалось, в почве был калий, и нам пришлось просто углубить колодец на несколько футов.
Элисон слабо улыбнулась.
– Это, конечно, успокаивает. А я уж думала, вода отравлена.
– Но вы чувствовали себя нормально? – спросил я ее.
– Да, вполне. Никто не жаловался.
– Малыш Оливер в порядке?
– Да, все хорошо. Бодр, как обычно.
Допив кофе, я поднялся.
– Одолжите-ка мне стеклянную банку или что-нибудь в этом роде, если хотите, чтобы я взял пробу.
– Конечно, о чем речь, – сказала Элисон и принесла мне банку из буфета. Стащив еще один кусочек пирога с корицей и засунув его в рот, я последовал за Элисон туда, где она мыла посуду. Не удивительно, что на талию у меня не было и намека. Человеку нужно пробежать трусцой мили три, прежде чем сгорит один такой вот пирожок.
– Сначала я подумал, что это ржавчина из трубы, – сказал Джимми, когда мы собрались вокруг раковины.
– Правда? – сказал я в ответ, отряхивая с себя крошки пирога.
– Сначала казалось, что это самый логичный ответ, но потом, когда такая вода пошла из всех кранов, я подумал, что тут что-то другое. Я уже говорил, нет никакого осадка, да и ржавчины не заметно.
Я открыл кран. Сначала вода шла чистая, но немного погодя я заметил, что она начала слегка окрашиваться. Ничего ужасного, вроде цвета крови, как в Кенте, не было, всего лишь бледно-желтый, но неприятный оттенок. На первый взгляд вода походила на мочу. С торжественным видом я налил немного в банку и посмотрел воду на свет.
– Ну и что это, по-твоему? – спросил Джимми.
Я пожал плечами.
– Вроде бы ничего серьезного, по крайней мере, сейчас; похоже на какой-то минерал. В общем, достаточно чистая.
