1. Пролог
Так красиво прыгнуть в кусты мог, наверное, только олимпийский чемпион!
По крайней мере, Люсе, отплевывавшейся от попавших в рот мелких листиков, хотелось бы с гордостью так думать. Потирая ушибленную коленку и отцепляя волосы, зацепившиеся за что только можно зацепиться в кусте, она осторожно поглядела на небольшой пятачок зеленой травки между деревьев.
На этой микрополянке за последнюю минуту совершенно ничего не поменялось. Валялся брошенный ей в панике бабушкин старый стул, сидел серый кот, и стоял здоровенный разлапистый кактус в горшке. Только кактусы не матерятся на все джунгли мужским голосом, а еще странное плетеное кашпо на колесиках вкупе с этими трехэтажными ненормативными перлами явно русской расстроенной души рождало в ней смутные воспоминания и нехорошие подозрения. То, что это не сон, она уже поняла по ноющим ссадинам и царапинам на руках. Теперь осталось только понять, где конкретно она оказалась, кто во всем виноват и как вернуться домой.
Над ухом раздалось басовитое жужжание с каким-то странным подхихикиванием.
Привычным жестом она отмахнулась, отгоняя предположительно мух или оводов, потом косо посмотрела задумчивым взглядом в сторону шума, доносившегося уже из нескольких источников. Из кустов Люся выскочила обратно еще быстрее, чем туда заскочила минуту назад. С визгом забежала за кактус, замолчавший от ее децибелов на высокой ноте, и, присев, спряталась за горшком в кашпо-тележке.
— Паука, что ли, увидела, дура? — фыркнул говорящий представитель флоры.
— А ты… а ты вообще кактус! И мозги у тебя природой не предусмотрены! — съежившись за своим ненадежным плетено-глиняным убежищем, огрызнулась в ответ Пуговкина, щеголяя познаниями в биологии. Она посматривала в сторону валяющегося неподалеку стула в надежде использовать его как защиту или оружие, а еще ругала себя за некстати возникшее желание поменять в доме обстановку.
Ведь, собственно говоря, с этого все и началось! Со стула.
2. Глава 1. Как вредно хотеть перемен
В тот самый злополучный день, как говорится, ничто не предвещало крупных неприятностей.
Людочка вообще по жизни была человеком не особо везучим, а если честно, то мелкие неприятности частенько сыпались на нее как из дырявого мешка с мусором, который госпожа судьба почему-то решила вытряхивать именно над ее вечно встрепанной головой. Особенно девушку раздражало, что, где бы она ни появлялась, ее благозвучное имя Людмила тут же сокращалось до дурацкого Люся.
Хотя, даже учитывая эти обстоятельства, Люся Пуговкина была донельзя оптимистичной девушкой и в надежде на лучшее умудрялась соваться куда не надо и вляпываться куда не стоило.
Например, чего стоила ее вечная ежедневная битва с волосами, которые слегка вились в только им угодном направлении. Мечтая или сделать себе шикарные локоны, или распрямить упрямые пряди, Люся чего только не делала! Кудри распрямлялись, шевелюра пушилась, а все укладочные средства давали стойкий эффект засаленных волос. Но Пуговкина с маниакальным упорством пробовала все доступные ей финансово способы в надежде, что когда-нибудь ее встопорщенные пряди начнут укладываться сами собой.
Сегодня, идя с работы, на которой она продержалась аж рекордные для себя полгода, Люся купила очередной модный глянцевый журнальчик, мечтая, как любая достаточно молодая девушка, о красивой жизни хотя бы в пределах своего жилья. Ну, если точнее, не совсем своего. Жила Пуговкина с бабушкой. Родителей она не помнила, поскольку осиротела в два с чем-то годика. Бабушка тогда сделала все, чтобы оформить опеку внучки на себя, поэтому только ее и считала девушка своей семьей. По неизвестной причине в доме не было даже фотографий погибших в аварии родителей. На Люсины вопросы бабушка отвечала уклончиво и начинала плакать, отчего тогда еще маленькая девочка кидалась ее обнимать и больше старалась ни о чем не спрашивать. В настоящее время Леокадия Никитична была, конечно, достаточно преклонных лет, но еще довольно энергичной дамой и на данный момент, как и всегда летом, перебралась пожить на дачу. Огород Пуговкиных был их гордостью, предметом зависти и сплетен всех дачных соседей. Растения и Люсю, и ее бабушку любили. Росло у них на черноземе средней полосы все, что они сажали. Люся тоже хотела на дачу, но могла она туда съездить только в выходные, поэтому пока поднимала себе настроение, разглядывая на ярких глянцевых страницах картинки экзотических стран, дизайнерских интерьеров и модных нарядов.
— О-о-о! — жалобно протянула она, лежа на старенькой софе в своей комнате, залюбовавшись фотографией сочной зелени вокруг небольшого водопадика в каких-то экзотических джунглях. — Красота какая. Вот бы хоть раз съездить куда-то в такое место! На какие-нибудь острова «баунти» или в горы. А я даже на собственную дачу выбраться не могу!
Напарница по работе Светка умудрилась вытребовать у хозяина отпуск и умотала с очередным хахалем к морю, а Люся теперь вынуждена была ближайшие две недели обходиться без выходных. Конечно, работа в цветочном магазине ей нравилась, но все же хотелось летом тоже и позагорать, и искупаться.
«Чтобы в жизни наступили перемены, надо начать что-то менять вокруг себя. Начни с малого!» — привлекли ее внимание строчки на следующей странице журнала рядом с иллюстрацией в виде шикарной брюнетки, вальяжно растянувшейся в шезлонге у бассейна под пальмой.
Невольно начав читать, Пуговкина увлеклась. Ее совсем не насторожило, что речь шла просто о переменах. Не о переменах к лучшему, что было бы неплохо, а о переменах вообще, что в случае с нашей Люсей практически обещало очередную нелепую ситуацию, ведущую к неприятностям.
«Если менять вокруг себя что-то понемногу, то вы запустите механизм перемен вокруг, — авторитетно советовал некто со страниц журнала. — Возможно, рядом с вами есть вещи, которые не вписываются в ваше кармическое пространство и искажают его, не давая возможности свободной энергии циркулировать вокруг вас! Осмотритесь, наверняка какой-нибудь предмет будет выбиваться из гармоничной картины и, выделяясь, просто бросаться в глаза. Это и есть первый камень, который тянет вас в омут застоя. Избавьтесь от него!»
Пуговкина обвела свою комнату взглядом, полным решимости, выискивая данного неприятеля, но единственным, за что постоянно цеплялся ее взгляд, был старый бабушкин венский стул.
Стул этот Люся не любила еще со школы, поскольку сиденье у него было просто деревянное и попу свою, делая уроки, она отсиживала немилосердно, вечно забывая подложить себе что-нибудь мягкое. К тому же Пуговкина любила яркие и светлые цвета, а стул был темно-коричневым.
