где дается общее представление об этом замечательном месте и населяющих его людях
Мечта о машине жила в семидесятые, наверное, в каждой советской семье. Счастливыми обладателями автомобиля тогда являлись обычно очень серьезные люди, да и было-то их совсем немного. У нас во всей хрущевке на проспекте Ветеранов машина была только у Михаила Федоровича, соседа этажом выше. Это был респектабельный и солидный капраз и доцент из Дзержинки.
Хотя сейчас ее и за машину-то не посчитали бы…
А тогда подъезжавший по выходным к парадной «москвич-412» нежно-канареечного цвета вызывал паралич всего нашего военно-морского двора. Заселен он был сплошь офицерами Ленинградской военно-морской базы. Из-за задернутых занавесок офицеры и их родня наблюдали, как Михаил Федорович каждый раз неторопливо загружал маленький багажник разным садовотуристическим скарбом. Это действо казалось нам серьезным и таинственным. Впервые вместо зрелища давящихся в трамваях и автобусах с авоськами и сумками граждан прямо так вот, запросто, на глазах у изумленных соседей человек мог сесть в свою машину и комфортно добраться до назначенного места отдыха или рыбалки.
Иногда, по-моему, в основном из-за особых симпатий к моей очаровательной маме, он приглашал нас всей семьей в лес, куда-то под Кингисепп, по грибы. Грибочки росли в низеньком сосновом песчаном лесу, утопавшем в ковре из пушистого мха, рядом с деревушкой с милым названием Тарайка. Тогда мы, съежившись втроем на заднем сиденье узкобедрого «москвича», чувствовали себя друзьями персидского шейха… От всего этого желание обладать собственной автомашиной только крепчало и росло.
Все усугублялось еще и тем, что с некоторых пор наша семья стала обладать, к сожалению, еще даже не машиной, которая только грезилась в мечтах, но уже гаражом для нее. Вышло так, что предприимчивые жители окраины Питера, которой в то время было Дачное, сколотили между собой гаражный кооператив. На пустыре, примыкающем к лесопарку Александрино, они построили в складчину, может быть, первый высотный, пятиэтажный, как сейчас говорят, «паркинг».
Денег, как водится, на последнем этапе не хватило, и через добрых людей туда пригласили поучаствовать кровными деньжатами моих родителей. Руководил всем этим отставной летчикгенерал, который на редкость быстро превратил гараж в настоящий клуб по интересам. Там народ собирался потрещать про авто, повыбирать правление, пообсуждать расширение границ владений и перечня приятных услуг…
Мне не довелось пройти этот созидательный в жизни нашей семьи отрезок пути. Но вот родители с тех пор стали заядлыми автолюбителями и, хотя не имели своего железного коня, стали частыми гостями гаражных собраний.
Однажды там прошел опечаливший многих, и нас в том числе, слушок. Мол, те из владельцев, кто не поставит автомобиль на приобретенное в гараже «машиноместо» до конца года, на общем собрании будут неминуемо исключены из кооператива. Оказалось, в районе появилось много владельцев настоящих, а не проектируемых к покупке мифических авто. Они, имея честно заработанную машину, ну просто не представляли, куда ее теперь поставить… Отсюда появилось и естественное социалистическое желание – раскулачить кого-либо на радость себе.
И родителям стало страшно!
«Глупая и провокационная сплетня», – подумали бы сейчас и ухом не повели. Но ведь это сейчас, когда на каждую сараюшку есть куча гербовых бумаг с водяными знаками. А в те мутные, с точки зрения права частной собственности, времена простым большинством голосов тебя могли не то что исключить из членов кооператива, а и из «родной коммунистической партии»! Отец в срочном письме ко мне, проходившему службу на подводных лодках Северного флота, изложил суть надвигающейся катастрофы и попросил узнать, а не выделят ли мне как «герою-подводнику» какую-нибудь машинку, чтобы спасти преждевременно построенный под нее гараж.
В нашей «подводной среде» северян машины не то чтобы отрицались, но как-то само собой получилось, что их просто даже и не было. Может, потому, что не способствовали этому частые смены мест базирования, плавания подолгу и далеко. А может, просто маршрутов больших для передвижения на них не было. Казарма – плавбаза – лодка – поселок… Вот и все путешествия. Если бы кто-нибудь и задумал совершать их на машине, то совершенно отбился бы от коллектива. Все мы тогда дружно ходили, укутавшись в шарфы и втянув головы в поднятые воротники. С опущенными ушами зимних шапок и в мотоциклетных очках, иногда и не раз, мы совершали этот «приятный пеший променад» навстречу гремихинским, вечно дующим со всех сторон ветрам.
Поэтому, когда я начал робко узнавать порядок покупки плавсоставом автомобиля, то шуткам и прибауткам в экипаже не было предела, из которых самой приличной было обсуждение вопроса о вместимости моего будущего «дамовоза». Я все это сносил терпеливо. Отчасти от значимости стоящей передо мной задачи, а отчасти от того, что было в этом обсуждении много стоящих идей и флотского юмора.
Из полезного для меня все же удалось нащупать информацию, что где-то в штабе флотилии есть таинственная очередь, которая, как и должно быть в таком случае, управляется политотделом. Оставив младший комсостав ржать над очередной остротой о коллективном использовании моего будущего авто при погрузке боезапаса, я поспешил к замполиту.
Тот долго расспрашивал меня о настроениях в экипаже, о том, куда девается спирт из системы охлаждения ракет подводной лодки, о подготовке к очередному съезду родной партии, о справедливости жалоб сразу трех малярш с судостроительного завода, приходивших вчера жаловаться на развратного обидчика из экипажа… Я уже потерял всякую надежду, что мне удастся попасть хотя бы в хвост хитрой очереди, когда он, с искренне разочарованным выражением лица от моих уклончивых мычаний, вдруг неожиданно произнес волшебные слова:
– Пиши рапорт!
А большего от него и ждать-то не приходилось.
Я побежал в каюту и написал слезливый рассказ с кратким изложением гаражных интриг и фатальным приближением моего позорного изгнания из кооператива во время приближающегося океанского похода в честь XXIV съезда родной коммунистической партии… Только камень мог не заплакать при особо удавшейся мне, хотя вовсе не оригинальной стандартной концовке: «В просьбе прошу не отказать». И жизнь покатилась своим чередом…
К моему глубокому удивлению уже через месяц меня вдруг вызвали в штаб флотилии и вручили клочок бумажки, на котором было блекло напечатано: «Капитану-лейтенанту „Мне“ выделяется из резерва 11-й флотилии подводных лодок автомобиль „москвич“».
