Александр Генис - Конь в кармане. Лирическая культурология

Конь в кармане. Лирическая культурология
Название: Конь в кармане. Лирическая культурология
Автор:
Жанры: Искусствоведение | Культурология
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2016
О чем книга "Конь в кармане. Лирическая культурология"

Шутки ради, гроссмейстеры любят играть в шахматы с «конем в кармане». По этим изуверским для дилетанта правилам игрок имеет право поставить коня на любую клетку доски. Партнеры все время держат в уме вторжение лишней фигуры, постоянно грозящей смешать планы. «Конь в кармане» – разрушитель предопределенности, посланец случая, генератор хаоса. Как и настоящий конь, он становится символом свободной стихии. Таким «конем в кармане» служит искусству тайна. Оно – уравнение с иксом, значение которого известно, но не нам.

Бесплатно читать онлайн Конь в кармане. Лирическая культурология


© А. А. Генис, 2016

© ФГБОУ ВО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации», 2016

* * *

Зимой в горах

– Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?

– Китайцем.

– Тогда не спрашивай о Дао, пока не будет седины.


Дождавшись ее, я решил учиться на китайца, но не нашел, у кого. Знатоков отталкивал мой азарт неофита. Слишком хорошо зная свой предмет, чтобы любить его, они презирают дилетантов, не разделяя их молодое чувство.

– Восток, – сурово объясняли они мне, – еще хуже Запада.

Но мне хватало того, что он был другим, ибо я всегда был падок на экзотику, потому что считал ее ключом к неведомому.

«Скорее, отмычкой», – говорят эстеты, отводящие экзотике низшую (мальчишескую) ступень в эволюции культуры, которая уже поэтому заслуживает отступления.

Презирающий всякую этнографию Набоков ненавидел фольклорное искусство, как оперный дирижер – колхозную самодеятельность. «Я не могу себе представить ничего страшнее Гоголя, – напрасно пугал он читателя, – без конца сочиняющего малороссийские повести».

Вынужденный стать гражданином мира, Набоков поднимался над национальными различиями, считая художников всех стран в одинаковой степени разными. Видовую принадлежность он прощал бабочкам, но не писателям.

– На послевоенном курсе в Корнеле, – рассказывал мне его бывший студент, – Набоков охотнее всех обижал тех, кто надеялся найти у Льва Толстого объяснение победам Красной армии. «Может, вам лучше жениться?» – спрашивал он их на экзамене.

Истребляя туземную локальность у любимых авторов и добавляя ее ненавистным, Набоков тайно вел превентивную войну за надежное место в мировой, а не в русской литературе. В этой идиосинкразии чувствуется вечный страх эмигранта, который выделяется именно тем, что боится выделиться.

Господи, как это понятно! Разве я не приходил в бешенство, когда слышал о себе «певец Брайтон-Бич»? Каждый автор хочет запомниться своей формой, а не чужим содержанием.

Однако, приспособив этот благородный тезис к себе, я не спешу поделиться им с другими и всегда ищу в стране, книге, блюде или зрелище невольный – и потому драгоценный – отпечаток экзотического мышления и постороннего опыта. Возможно, виной тому пионерский позитивизм, в котором нас бездумно воспитывали взрослые.

Мое детство пришлось на викторианский период советской власти, когда она в самонадеянной простоте еще верила в себя, прогресс и окружающее. Все тайны тогда казались секретами, которые стерег КГБ и раскрывал Солженицын. В том непрозрачном, но отчетливом мире непознаваемое считалось всего лишь непознанным, вроде человека-амфибии.

Эта оптимистическая посылка обрушилась, как переполненная книгами этажерка, когда меня осенила оскорбительно простая мысль. «Ничего нельзя придумать, – догадался я, – ибо новому просто неоткуда взяться. Фантазия, как сон, всего лишь ночная комбинация дневных впечатлений».

Разочаровавшись в фантастическом будущем, я принялся искать чуда в прошлом. Назначив историю метафизикой, я сделал ее своей религией. Веря в древность, я охочусь за ее пережитками, которые, собственно говоря, и являются экзотикой. Конкретная, штучная, нерастворенная в смутном потоке времени, она демонстрирует нам альтернативу, освобождая из плена реальности. Мир может быть другим, потому что он уже был другим, и ты можешь меняться вместе с ним, выбрав себе историю по вкусу, возрасту, времени дня или года. Стать китайцем, например, меня подбила интимная география: живя на Востоке, я мечтал о Западе, живя на Западе – о Востоке.

Судьба долго отказывала мне в этом удовольствии. Пожилой китаец, выловленный в нью-йоркском Чайна-тауне, учился в Москве и видел Хрущева. Шанхайская поэтесса с лаконичным именем Эр, которую мне удалось залучить на обед, оказалась в прошлой жизни пионеркой, а в новой – программисткой. По воскресеньям она переводила Ахмадулину по английскому подстрочнику.

В Китае было не лучше. Попав туда на заре их перестройки, я не нашел для себя ничего особо нового.

– Солзеницына читаем, – тихо сказал мне ученый-славист с непечатной по-русски, но тем не менее напечатанной на визитной карточке фамилией.

Он же познакомил меня с молодежным писателем, который жаждал правды и находил ее у Гладилина с Хемингуэем. В его популярном романе стиляги разбавляли джин квасом, прожигая жизнь в пекинском ресторане «Красная площадь». Советское посольство, как Второй Запретный город, занимало огромный квартал, но свет горел в считанных окнах. Телевизор в отеле уже показывал рекламу, но еще про турбины. В кино уже шли красивые фильмы о мелкой частной собственности, но в финале еще побеждал социализм. У мавзолея еще выстраивался длинный хвост, но иностранцев уже пускали без очереди.

Покойник с бабьим лицом лежал в светлой бетонной беседке, из которой открывался вид на неоновую рекламу жареных цыплят полковника Сандерса. На просторных, как Садовое кольцо, проспектах шуршали шины восьми миллионов велосипедов. Машин я видел две и катался на обеих. В национальном музее не было картин – Чан Кай-ши увез их на Тайвань. Вместо восточной живописи редким туристам показывали западные часы с хитроумным боем. Императрица Цы Си любила игрушки и велела построить крейсер из мрамора в натуральную величину. Осмотрев ее потемкинский флот и почувствовав себя обманутым, я уже в одиночку отправился на поиски Китая и нашел его, как говорится, на столичных задворках, которые, собственно, ими и были.

Начиненные соседями проходные дворы хутонгов напоминали наши коммунальные квартиры, у которых сняли переднюю стену. Распахнутая жизнь – с котлами, кроватью и швейной машинкой – ничуть не стеснялась своей наготы. Но это я тоже видел – в театре, «На дне». Как, впрочем, и то, что пришло на смену, когда в Пекине снесли хутонги, а Шанхай вышел по небоскребам на первое место. С тех пор как Китай больше походит на мою «новую» родину, чем на старую, я не вижу смысла туда ездить. Тем более что и не очень-то ждут, как это выяснилось на конференции в Саппоро, где я привычно распинался в любви к Востоку.

– Восток – это Чечня, и мы знаем, что вы с ней делаете! – закричал на меня темпераментный японский студент, принимая за другого.

Надо признать, что дома было не лучше. Бо́льшая часть моих знакомых видит в увлечении Востоком заразную болезнь духа и модную маету нечистоплотной души. «Рерихнутые», – говорят они о таких, бесцеремонно сваливая лам, бонз и «Камасутру» в болото Нью Эйджа.

Это мне понятно. В Нью-Йорке глиняных Будд не меньше, чем гипсовых мадонн. Восток стал запасным амулетом Запада, исчерпавшим собственные спиритуальные резервы. Агностику проще войти в чужой храм, чем в тот, что он оставил.


С этой книгой читают
“В мрачные часы истории остро чувствуется потребность в убежище, чтобы перевести дух и уважить Дух. Примером мне послужил Герман Гессе, который во время Второй мировой войны написал великую книгу «Игра в бисер». Она учит тонкому искусству нанизывания – умению читать мир эпохами и культурами, видеть за автором его школу, врагов и соседей. Так я написал два десятка партий. Они – своего рода теннис с библиотекой, которая рикошетом отвечает на вызов
Своими городами Александр Генис считает Ригу, где он вырос, и Нью-Йорк, где он с 1977 года живет и работает – в газете (“Новый американец”), на “Радио Свобода”, а главное – в кабинете. Поделив жизнь между письменным (“Довлатов и окрестности”) и обеденным (“Колобок”) столом, между Старым (“6 пальцев”) и Новым (“Американская азбука”) Светом, между Востоком (“Билет в Китай”) и Западом (“Странник”), между литературой (“Иван Петрович умер”) и искусств
“Довлатов и окрестности” Александра Гениса – уникальная книга о писателе, ставшем голосом поколения. Специальное издание к 80-летию прозаика дополнено новыми эссе.“Генис написал не литературную биографию, не анализ поэтики, не философский комментарий и не воспоминания – а и то, и другое, и третье, назвав получившееся «филологическим романом»” (Марк Липовецкий).В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Новая книга Александра Гениса не похожа на предыдущие. Литературы в ней меньше, жизни больше, а юмора столько же. «Обратный адрес» – это одиссея по архипелагу памяти. На каждом острове (Луганск, Киев, Рязань, Рига, Париж, Нью-Йорк и вся Русская Америка) нас ждут предки, друзья и кумиры автора. Среди них – Петр Вайль и Сергей Довлатов, Алексей Герман и Андрей Битов, Синявский и Бахчанян, Бродский и Барышников, Толстая и Сорокин, Хвостенко и Гребен
Икона «Благословенно воинство Небесного Царя», более известная широкому зрителю как «Церковь воинствующая», происходит из Успенского собора Московского Кремля. Это было самое первое произведение иконописи, поступившее в Галерею после закрытия кремлевских соборов в 1918 году. Икона отличается грандиозным размером и необычным вытянутым по горизонтали форматом (144x396). Однако не только в этом заключается ее своеобразие. Это одно из самых загадочны
Представить огромное и еще до конца не осознанное значение философии и творчества Казимира Малевича для естествознания, для развития общества и для всех поколений – значит представить глубокую сущность научных открытий Казимира Малевича, проявляющихся на фоне грандиозного художественного мастерства. Эксперимент и теория как способы нелинейной подачи информации направлены на то, чтобы внести ясность в понимание идей супрематизма и четвертого измер
В это издание вошли статьи, опубликованные с 2014-го по 2023 год в журнале Никиты Михалкова «Свой». Данный сборник, пожалуй, можно определить как путеводитель по истории нашего светского изобразительного искусства. Авторы рассказывают как о подлинно выдающихся, всемирно прославленных русских мастерах, так и о тех, о ком наша культурная общественность за последние десятилетия по каким-то причинам почти забыла. Книга будет интересна всем, кто любит
К искусству во Франции всегда относились серьезно, что неудивительно, ведь территория этого государства уже с первобытных времен была сердцем европейской культуры. Красота, чувства, любовь, романтика, революционные настроения, победа, триумф – французские шедевры наполнены всеми красками жизни и в полной мере отражают многоликую историю страны. Из этого альбома вы узнаете о французском изобразительном искусстве, а также проследите его развитие на
В основе нашего уникального способа передвижения и сохранения равновесия лежит сложный, тонко сбалансированный механизм человеческой стопы. Возможно, вы удивитесь, но ступни играют важнейшую роль в поддержании здоровья и энергичности всего тела. От того, насколько эффективно они выполняют свою работу, зависит насколько успешным, счастливым и долгим окажется наш жизненный путь. В этой книге рассматриваются многочисленные функции наших стоп и их вз
Лика – гонщица, она привыкла жить на высоких скоростях, пока волей древних богов не оказалась в мире Двух Лун. Теперь у нее новое имя: Аэлика, королева бригантов, а вместо трехсот лошадиных сил в колесницу запряжена лишь пара белоснежных коней. Этот варварский мир зовется Альбионом, в нем есть магия и… обитают драконы. Здесь ей предстоит жить и править – и надеяться, что эти же боги окажутся способны исполнить три самых заветных ее желания.
– Хорош с мечом и в рукопашке? Добро пожаловать на путь Воина!После этих слов за спиной наставника вспыхнул золотой меч.– Делаешь успехи в управлении паровыми машинами или големами – тебя ждет почетная стезя Инженера.За мечом появились и закрутились стальные шестеренки.– Чувствуешь ток энергии и любишь швыряться огненными шарами – перед тобой откроется бесконечная лестница возвышения Мага.Под мечом появилась серебряная книга и раскрылась, превращ
Почему все именно у неё интересуются, знакома ли она с пропавшей принцессой? И что надо начальнику службы безопасности Анастаса от неё? А принц, так тот вообще желает, чтобы она вместе с ними ехала в Анастас. Зачем ей Анастас, когда её в Москву приглашают в школу спецслужб? Её девиз: "И вечный бой…", а этот нахальный начальник службы безопасности спит и видит, как уменьшить её активность!Книга была написана, когда автору было столько же лет, скол