Фото на обложке Александра Проничкина
© Александр Про, 2017
ISBN 978-5-4485-0886-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Хочу сразу предупредить, абсолютно все, о чем здесь написано, высосано мной из пальца и никакого отношения к реальным событиям и реальным людям не имеет. Персонажи все выдуманные. А вся история с выставкой про Коко Шанель – просто вранье чистой воды: ничего этого не было и даже рядом не лежало. С книжкой «Созерцатель» это все, конечно, связано, но как в концерте любимого мной Tango Orchestra Misterioso, каждая история – это отдельный номер. С танцами или без них, но не спектакль, а именно концерт. Да еще и рассчитанный на любителя этого жанра, а не на аудиторию консерватории или стадиона. К ней можно было бы поставить подзаголовок, что-то вроде «Созерцатель. Надцать лет спустя», но я не знаю, сколько лет могло пройти с тех пор, когда Алеша что-то искал, а Аня как могла помогала и вправляла ему мозги. Поэтому отказался от этой мысли и попытался рассказать историю про выставку Шанель, ее посетительниц и некоторых персонажей той книжки как бы заново, с чистого листа. Так будет честнее по отношению к читателю.
Само ожидание, трепет душевный в период ожидания,
мне кажется, это и есть поэзия, по-настоящему.
Это не важно, что ты стихи не напишешь,
важно, чтоб трепет был.
Юрий Борисович Норштейн
Действующие лица
Алексей Николаевич, фотограф
Аня, его жена
Осип Вольдемарович, профессор
Дина Викторовна, его двоюродная сестра, начальник службы PR
Вэньхуа, Великий Китайский Поэт (ВКП)
Антон Иванович Резвухин, полковник ФСБ
Сидоров и Круглов, его помощники
Рассказчицы: Валентина, Римма, Галина, Майя, Раиса, Инга
Коллега, сотрудник The New York Times
Корэ Теллмик, корреспондент ВВС
Петрович, сторож
Шел дождь. Осип Вольдемарович сидел у себя на террасе и смотрел телевизор. Но смотрел он его без звука, не любил слов и особенно ту «музычку», что дают под них. Она его обижала. И книжки ему давно надоели, каждая пыталась отвлечь его от своих мыслей, и это раздражало. Он только смотрел на них, читал названия на корешках, хмурился и предавался любимому занятию – глубокой печали. Но делал он это совершенно виртуозно, как и подобает настоящему ученому: скрупулезно процеживал факты сквозь мелкое сито и каждый из них рассматривал с различных точек зрения, любовно анализировал, давал оценку, намечал тренды.
Не было у Осипа ни жены, ни детей, ни кошки, ни собаки. Он просто не чувствовал потребности в этом. Он сидел на своей веранде, положив на плечи свой шарф, и его концы лежали у него на коленях. И ему было хорошо. Это была новая дача, построенная на деньги от продажи уже отслужившей свой век отцовской, в Малаховке. Со всеми городскими удобствами, но хорошо стилизованная под шале в нормандском духе.
По старой даче он порой скучал, но сентиментальностью не страдал. Скучал по налаженному быту. Всеми хозяйственными вопросами там занималась Галя, которая еще при академике Гроссмане, его отце, вела дом. Жена Вольдемара, как и сам он, работала в Курчатовском институте, и у нее не было ни времени, ни интереса к быту. Гале он доверял полностью, она распоряжалась довольно солидной суммой, предназначенной «на хозяйство», и он никогда не спрашивал отчета. Зато все и всегда было на высочайшем уровне: завтраки, обеды и ужины, как в хорошем ресторане, дом в идеальном порядке, никаких лишних, обременительных разговоров. Последнее он очень ценил и на новом месте искал нечто подобное, но планка была слишком высока. Осип Вольдемарович даже фантазировал на тему переезда семьи Лиды, дочери Гали, в Новый Иерусалим или, на худой конец, в Истру. Однако не более того. Знакомые (друзей у него не было) советовали ему жениться, что автоматически решило бы проблему, но он слишком хорошо помнил опыт отца. Его странный брак со Снежной королевой, так он называл свою мать, и тот ледяной дворец, где он вырос. У Вити, младшего брата, таких проблем не было, дом ему был просто ни к чему. По определению Вольдемара, он был немножко шальным: увлекался кино, театром, живописью и довольно рано женился на актрисе, которая с удовольствием водила дружбу с его умненьким братом, называя его не иначе как «мой прекрасный Адам Смит». Ее дочь, Дина, пошла в маму. Закрытые показы в Доме кино, книжки про Бергмана, Антониони и Феллини – это был ее мир, где она чувствовала себя как рыба в воде. Поэтому к Осипу она относилась как к пустому месту, он ее совершенно не интересовал. Скучный и самовлюбленный индюк, так она говорила о нем своим подружкам. Как-то однажды она спросила:
– Ося, а ты когда-нибудь влюблялся?
– А зачем?
– Ну, девочка тебе понравилась, и ты хотел бы видеть ее как можно чаще?
– Какая девочка, ты, что ли?
– Нет, просто девочка.
– Просто девочка мне не нужна, она ничего не умеет.
– А что ты хочешь, чтобы она умела?
– В шахматы, например.
– Дурак!
Через полгода Дина резала его в шахматы, как новичка.
Снежная королева месяц в году, а то все два жила не дома, а в городе со странным названием «Челябинск-31». И Дина уже в двенадцать рулила в доме как хотела. Как ни странно, но Галя всегда прислушивалась к ее мнению, в противном случае в доме академика начинало попахивать хаосом. А это было для нее тягчайшим из всех грехов. А Лида просто не отходила от Дины ни на шаг и слушала ее с искренним восторгом. Но все это текло до того самого дня. До того страшного дня, когда на заводе произошла авария. О ней не сообщали газеты и не говорили по телевизору. А «Голос Америки» и «Свободу» глушили яростнее обычного. Замечена была также и небывалая до этого времени активизация НЛО, которые в последнее время частенько замечали в тех местах. Вначале поднимали самолеты по тревоге, но всегда попусту. Затем привыкли, поняли, что это не шпионские аппараты США, а все остальное для них просто не имело значения. Погибло больше тысячи человек, их похоронили только месяц спустя в цинковых гробах. Среди погибших была и Снежная королева, и родители Алеши. Академик Гроссман входил в правительственную комиссию по расследованию аварии, но числился в ней лишь номинально. Сирот привезли в Москву и определили в интернат для особо одаренных детей. Это была его идея, и он добился ее воплощения даже вопреки мнению некоторых членов ЦК.
– Мы не должны забыть об этом, как о страшном сне, и не лить слезы, а самым тщательным образом наблюдать выживших. Ведь некоторые получили смертельную дозу, но остались живы. Почему? Мы должны дать ответ на этот вопрос. И особое внимание уделить детям. Их придется наблюдать десятилетиями, и надо быть к этому готовыми.
Через год он умер в своей постели от инфаркта.
