– Атас! Отравительница!
Мальчики сбились в плотную, как кулак, кучку. В следующую секунду они стремглав бросились к реке и юркнули под каменный мосток на берегу, где жители деревни обычно полоскали белье; там, в прохладе и темноте, можно было незаметно наблюдать за дорогой; ребята перепугались не на шутку и теперь сидели, затаив дыхание.
Светило полуденное солнце, Мари Морестье неторопливо переходила улицу. Эта высокая опрятная женщина семидесяти лет, с прямой осанкой и суровым морщинистым лицом, была одета в черный накрахмаленный костюм с поясом на талии. Она шла медленно, то ли потому что неважно себя чувствовала в жару, то ли потому что боль в суставах превращала в пытку каждое движение. Ее слегка покачивало, и неловкость походки придавала силуэту особую царственность.
Дети стали перешептываться:
– Думаешь, она нас заметила?
– Давайте крикнем. Напугаем ее!
– Ну ты и дурак! Она же не боится никого и ничего на свете. А вот ты точно мог бы струхнуть.
– А мне не страшно.
– Только попробуй что-нибудь сделать, она тебя сразу прикончит! Как и остальных.
– Не страшно мне, говорю же…
– Ну и зря, ты же знаешь, ее покойные мужья были куда сильнее и крепче тебя.
– Пфф! Все равно ни капельки не боюсь…
Храбрость храбростью, но ребята решили оставить Мари Морестье в покое, и она удалилась, так и не услышав ни окликов, ни шуток в свой адрес.
Двадцать лет назад после двух судебных процессов дело Мари Морестье было закрыто, и она вышла из тюрьмы, где отбывала предварительное заключение. Большинство жителей Сен-Сорлен считали ее невиновной, но дети упорно полагали, что живут рядом с настоящей убийцей, и эта восхитительная опасность не давала им скучать. Впрочем, взрослые оправдывали Мари Морестье без всякого основания: им просто не удалось бы смириться с мыслью, что женщина, которая преспокойно разгуливает по их деревне, заговаривает с ними, ходит в их магазины и молится в их церкви, на самом деле – страшная преступница; нет-нет, их соседка непременно должна быть порядочным человеком, таким же, как и они.
Никому из местных жителей не нравилась эта гордая, сдержанная и острая на язык старуха, она не вызывала у окружающих ни симпатии, ни доброжелательности, и тем не менее каждый обитатель Сен-Сорлен радовался, что именно с его деревней связана история такой экстраординарной личности. «Отравительница из Сен-Сорлен», «Ведьма из Бюже», «Мессалина из Сен-Сорлен-ан-Бюже» – несколько месяцев подряд об этой сенсации трубили газеты, радио и телевидение. Шумиха вызвала всеобщий, хоть и нездоровый интерес, и Сен-Сорлен стал достопримечательностью, ради которой автомобилисты сворачивали с трассы и отправлялись в деревню, чтобы выпить кофе, пропустить стаканчик, перекусить на постоялом дворе, купить хлеба или полистать журнал в надежде случайно столкнуться с Мари Морестье. Зеваки удивлялись, что такая миленькая деревушка, отделенная от мира с одной стороны каменной изгородью, увитой дикими розами, а с другой – течением Роны, изобилующей форелью и щуками, такое ангельски тихое место, где жители стирают белье в кристально чистой проточной воде, могла стать приютом для безжалостной убийцы. Двусмысленная характеристика! Организуй обитатели этого местечка турбюро, они не придумали бы лучшей наживки для путешественников, чем Мари Морестье; впрочем, мэр Сен-Сорлен, довольный наплывом туристов, как-то раз на эмоциональном взлете объявил, что является «самым преданным фанатом Мари Морестье». Несложно угадать реакцию знаменитости на подобный комплимент – Мари Морестье обдала своего почитателя холодным, враждебным взглядом, не проронив ни слова.
Она прошествовала мимо постоялого двора с плетеной ивовой корзинкой в руках, не глядя по сторонам, – ей было отлично известно, что посетители трактира, завидев ее, уткнулись любопытными носами в зеленоватые квадратики оконных стекол и теперь исподтишка внимательно наблюдают за ней.
– Смотрите! Злодейка идет!
– Какая она высокомерная!..
– Да, не подступишься!
– Только подумать, скольких мужиков прикончила!
– Но ведь ее оправдали…
– Оправдали – это значит, что раньше она была виновна, дружище. Хозяин трактира, которого я как раз сейчас пытал на эту тему, сказал: нет дыма без огня…
Если большинство обитателей Сен-Сорлен и считали Мари Морестье невиновной, то предпочитали не распространяться об этом направо и налево, сохраняя таинственность, – вдруг у доверчивых гостей пропадет интерес. Не заставляя долго себя упрашивать, местные жители не только охотно показывали туристам дорогу, по которой прогуливалась Мари Морестье, и знаменитый дом на холме у реки, но и выкладывали по секрету ее привычки и ежедневные дела… Когда же речь заходила об обвинении в убийстве, каждый предусмотрительно отвечал: «Кто его знает?»
Миф поддерживали не только обитатели поселка, но и пресса: телевидение регулярно выпускало в эфир передачи о жизни Мари Морестье, подчеркивая неоднозначные, темные эпизоды; и хотя журналисты были обязаны рассказывать, что подозреваемую оправдали – иначе адвокат Мари Морестье добился бы от них выплаты штрафа за клевету, – они объясняли закрытие дела отсутствием улик, а не торжеством справедливости.
Преодолев еще десять метров, Мари Морестье остановилась и убедилась, что ее злейший враг на месте. Само собой! Раймон Пуссе, стоя спиной к витрине и держа в руках образцы тканей, заливался соловьем перед парой, заказавшей ему новую обивку для кресел.
«Осел. Грубый, как пакля для набивки мебели, и мерзкий, как конский волос», – подумала Мари Морестье. Она не слышала слов Раймона Пуссе, но с ненавистью буравила его затылок тяжелым взглядом.
