Свиридов никогда не разделял свою жизнь на личную и на жизнь общественную – просто он действовал в представленных обстоятельствах, хотя его семья, Тоня и Гришина – семья всегда стояли на первом месте.
Поэтому так трудно отделить события «личной» жизни генерала Свиридова от его жизни «общественной».
Например, руководство всем хозяйством ЗАТО – это какая жизнь: личная или общественная?
По существу это общественная жизнь крупного руководителя, ответственного за многоотраслевое хозяйство, причем не только где-то «недалеко от Москвы», но и весьма далеко от нее, в Сибири.
А с другой стороны все это детище Свиридова, и его личное пространство, которое он создал и жил в нем – поэтому трудно отделить это от «личной» жизни Анатолия Свиридова.
Еще труднее было отделить его «личный» вклад в научное творчество его коллег – и основным затруднением для Свиридова было не оказаться в числе авторов многочисленных патентов.
А уж что касается его участия в общественной жизни в городе, в колхозе, в лесной школе … И еще кое-где …
В действительности все совершенно иначе,
чем на само деле.
Антуан Сент Экзюпери
ДАЛЕКО ОТ МОСКВЫ
КАК ТЫ ПОЖИВАЕШЬ, ТОТА?
Эта поездка в «Солнечный» была внеплановой, и в салоне самолета собрались Свиридов, Баранов, Карцева, Потапович, Долгополова, Скворцов, Виолетта и Галина Суковицина.
– Толя, – подошел к Свиридову Скворцов, – что-то неладно с Виолеттой.
– Что такое? Нездорова?
– Да вроде нет. Задумывается часто, будто выключается – не дозовешься. А потом вроде ничего, а потом опять … И еще пишет что-то в блокноте – я подсмотрел. Непонятные схемы, цепочки в виде алгоритмов, какая-то совершенно дикая конфигурация излучателей … Поговори с ней, а?
– Ладно, попробую.
В самолете кроме обычных авиационных кресел повышенной комфортности было оборудовано три отдельных изолированных салона с дивана и занавесками – там можно было прилечь, поспать и уединиться при некоторой изоляции от остальной части салона.
На одном из таких диванов полулежала Виолетта, поджав ноги, с авторучкой во рту и отрешенным взглядом, устремленным в пространство.
Поскольку занавеска не была задвинута Свиридов без спроса присел в ногах у Виолетты, на что она довольно быстро обратила внимание – не сразу, но довольно быстро.
– Скучаешь, Тота?
– Я думаю … И у меня получается в мыслях полный пердимонокль с прицепом …
– Поделись. Вдруг чем помогу …
– Поможешь – это точно. Только бы сформулировать попонятнее, в чем суть дела … А не выходит …
– Ты знаешь, что я готов выслушать тебя с любой бредятиной – голова-то у тебя пришита на месте. И не пугай Витьку отсутствием присутствия – он волнуется. Вдруг ты себе любовника завела?
– Дурак и придурок! Если только тебя … Но у меня же не получится, извини …
Виолетта стала внимательнее к Виктору, задумывалась – отсутствовала – редко, но все же такие периоды во время полета были.
Используя «свободное» время Свиридов подробно обсудил с Барановым и Потаповичем (и с Карцевой) перспективы международной конференции в Индии и представительство на ней. А заодно выслушал многое по поводу воспитания новых физиков, их практики и дальнейшего трудоустройства …
В «Солнечном» на них обрушились местные заботы.
Внимания к себе требовали Верещатская со своими работами, Иванищева – со своими, проблемы оживления города и трудоустройства молодежи.
Всем этим в большей или в меньшей степени приходилось заниматься Свиридову.
Но Виолетта постоянно напоминала о себе.
Она попросила Свиридова собрать небольшую группу специалистов с тем, чтобы поделиться своими размышлениями. И надо сказать, что все с охотой собрались – Виолетта Ерцкая была редким явлением – самородком! – среди всех специалистов фирмы.
Народ собрался в неофициальной обстановке в кабинете у Шабалдина среди всего его ужасающего беспорядка.
Расчистили около доски небольшой участок пола и все расселись в разных концах кабинета.
Виолетта очень волновалась, и Виктору пришлось успокаивать ее крепкими поцелуями.
Впоследствии участники совещания по разному оценивали выступление Виолетты, но все сходились на том, что более сумасшедшего и гениального выступления они не помнят.
Но потом …
– Тота, разреши мне залезть в твою голову. Ты понимаешь, о чем я?
– Толя, какие проблемы?
– Витя, ты разрешаешь?
– Если Виола тебе разрешила, то зачем спрашивать у меня?
– Не обижайся, Витюша! Толе – можно.
Свиридов обтер ладони о костюм и приложил их к вискам Виолетты.
И напрягся, отсекая ненужное – личные взаимоотношения, привязанности, факты личной жизни …
Виолетта доверчиво вытянула шею, обхватила Свиридова за пояс.
– Сядь, пожалуйста. Я лучше зайду сзади.
Виолетта послушно села, откинулась в кресле, а Свиридов охватил ее голову и виски.
Виолетта закрыла глаза.
Мысленно Свиридов подключился ко всем экстрасенсам, сидящим вокруг – к Баранову, Карцевой, Потаповичу.
Остальные замолкли, напряженно наблюдая за происходящим.
– Доску! – скомандовал Свиридов, и к нему подтащили доску.
Он оторвал правую руку от головы Виолетты и стал рисовать, но сигнал от ее информационного поля ослаб.
Свиридов сдвинул ладонь на ее шею, потом еще ниже, за воротник кофточки.
Виолетта, не открывая глаз, расстегнула воротник, сдвинула кофточку с плеча, открывая кружевное белье, и сама сдвинула туда ладонь Свиридова.
А на доске появлялись знаки, формулы, Свиридов зачеркивал и стирал …
– Ребята, транслируйте Витьке и Лене! Включайте их!
Карцева наклонилась к Скворцову, Потапович придвинулся к своей жене.
Одни Шабалдин и Суковицина остались неохваченными и с напряженным вниманием наблюдали, как происходило коллективное творчество – это они поняли сразу, и дружно помогали Свиридову стирать на доске ненужное.
Если бы их потом спросили, сколько времени происходило это объединенное творчество, то они сказала бы, что около часа, не менее. А на самом деле все завершилось за какие-нибудь десять минут – Свиридов убрал руку с шеи Виолетты, Скворцов стал обнимать и целовать свою жену, а Виолетта расплакалась.
– Виола, что же ты плачешь? Ты поняла, что ты совершила?
– Что ты натворила?! – поправил его Потапович.
Молчавший все время Шабалдин встал, достал из шкафа пузатую бутылку, зазвенел рюмками.
– Галя, помоги.
Первую рюмку он наполнил дрожащей рукой и поднес Виолетте.
– Дорогая Виолетта Вадимовна! Вряд ли вы сейчас понимаете, что именно вы только что натворили … создали. Но вы великая женщина … и величайшая умница! Ваше здоровье!
И рюмки зазвенели, раздались невнятные возгласы – <люди> обменивались более связными соображениями и понятиями, но все дружно воздавали должное Виоле.
– Ну что, ребята, закрываем лавочку? – осушив стакан сказал Шабалдин.
– Смотри, уже успел «причастится» … Наоборот, открываем лавочку! Да еще какую!
