Большая деревенька, по тем временам, имела более 200 дворов, Ощепково, дома были бревенчатые, из местного строевого леса: этот сузёмный лес окружал основную часть деревни. Вся она находилась как бы во впадине, в низине, но несколько домов расположились на пригорке довольно больших размеров, чистый от деревьев он напоминал вытянутый прямоугольник, в народе его называли «Портянка». Место удобное: во время разлива речушки-притока Кондаса, прибрежные дома заливало, а на «Портянке» всегда было сухо, вид на деревню открывался во всей красе. Дома были тёмные, а заборчики вокруг них все красили в те цвета, какую краску по случаю покупали во время поездки в город. В деревне центром было большое здание местного купца: в доме было много комнат – семья многодетная, несколько сыновей, столько же дочерей, как говорится «полный комплект», но никто не был застрахован от прироста семьи, рожали всех, кого Бог дал. Жили по примете: сколько бы ни было народу, столько Бог и хлеба даст, никого не обделит. Одежду покупали старшим, младшие донашивали за старшими, поэтому и обувь, и одежду берегли, за порчу «учили» горохом, который стоял в углу кухни: немного было его в мешке, но долго не простоишь на коленках. Рядом с этим большим домом стояла школа: её строили всем миром, заготовили лес, просушили, укрыв от дождей и снега. На следующий год собирали «помочь» – так строили и маленькие дома, и большие. Мужчины-мастера на все руки: владели всеми необходимыми инструментами: со стороны казалось, что всё было так просто, ан нет. Мужчины работали, возводили от венца к венцу здание, женщины приносили из дома большие чаны, готовили на всех и первое, и второе, запивали очень вкусным квасом, секретом приготовления его была тётка Валиха, жена Валентина: таков был обычай замужних женщин, их звали по имени мужа. Муж-Павел, жена-Палиха, муж Семён-жена Сениха, муж Николай-жена Колиха: так звали женщин, потому что в деревне были две фамилии – Бабины да Малинины. Женщины и сами-то начинали забывать свои имена, данные им по крещению, только среди родителей, братьев и сестёр их звали обычными именами. Но к родным замужним женщинам удавалось приходить редко: забот у них много, семьи большие, и накормить, и напоить, а то и сшить что-то, или заштопать. Только в Престольные праздники они выкраивали время побывать у родных, обязательно с гостинцами, приготовленными своими руками. Мужчины ещё реже приходили к родственникам, работы по дому было много: что-то отремонтировать, забор поправить, крышу подлатать, а то и протоптанные валенки подшить. В любом доме хранились куски от никому не подходящих валенок, их использовали как подошвы для починки, каждый имел дратву, такая плотная в несколько ниток шпагат который обтирали смолой для крепости, с помощью шила прокалывали в подошве дырочку, туда большой «цыганской» иглой просовывали дратву, чтобы крепче был шов. Всем было дело, никто не валял дурака, с малых лет детей приучали трудиться, дармоедов в доме не было, но «царствовал» домострой – отец являлся главой семьи, а в семье, где был жив дедушка – он был главой! Никто не смел ни соврать, ни утаить что-то от родных. Обо всех событиях в деревне новости разносило «сарафанное радио», как говорится, из уст в уста. В деревне купец открыл магазин: выкупил у наследников большую избу, всё переустроил под удобное хранилище для продуктов, погреб в доме позволял загружать его скоропортящимися продуктами. Прилавок и полки, служащие витринами, давали представление о наличии товара. Ассортимент магазина был сформирован по видам продуктов, которые предпочитали покупать селяне. Этот «островок» собирал всех, кому надо было что-то купить, но не только: здесь обсуждались все новости деревни, каждый из присутствующих мог высказать своё мнение (за что был не раз бит, но упорен в своём высказывании). Кто с кем гуляет, кто собирается замуж или жениться…
С «портянки» ходить в лавку было далековато, а нести покупки и далеко, и тяжело. Но никогда от них никто не слышал жалоб: ведь их «хуторок» имел в остальном много преимуществ. Там жила семья, если сравнить с другими семьями, небольшая. Большим минусом было то, что в семье было всего два мужика: отец и малолетний сын, который был третьим ребёнком в этой семье. Старшая сестра отказалась учиться в школе (школа была далековато, но не поэтому она не ходила в школу: у неё была длинная коса, в неё вплеталась атласная лента из которой получался на конце бант). Когда она пошла в школу, семья собрала её из наличия одежды, не было никакого портфеля, но отец отдал ей свою большую льняную торбу, в которой умещалось всё, необходимое для школы. Звали её Афанасия (это имя было в святцах в день её крещения). Она с малых лет следила за младшей сестрой, которая была на три года моложе. Но с первых дней старшая сестра следила за младшей, качая подвешенную под стреху люльку, когда сестричка начинала плакать. Афанасия сама была ещё маленьким ребёнком, но она была старшей – это по Домострою была её обязанность. Приходила с поля маменька, чтобы покормить детей, младшая засыпала, а старшая, прислонясь к родительской кровати, дремала, чтобы не «прослушать» малышку. Когда пришло время отдавать её в школу, младшая сестра присматривала за младшим братишкой: так они и жили.
В школе Афанасия проучилась меньше недели: в помещении, где учились все четыре младших класса, стояли длинные на четыре человека столы, за ними стояли лавки, отполированные прежними учениками. Мальчик, который сидел за столом сзади, иногда дёргал Афанасию за косичку, она сначала терпела, не реагировала на его шалости. Видя это, мальчишка решился на более эффективный способ «агрессии», он развязал бант на косе Афанасии и за концы его умудрился привязать косу к лавке, на которой сидела девочка. Когда учитель вызвал к доске Афанасию, она попыталась встать, но коса была накрепко привязана к лавке. Учитель не могла понять, почему девочка и к доске не идёт, и с места ничего не говорит. Учитель вызвала к доске другого ученика, а Афанасия сидела и молчала до конца урока. Прозвенел звонок, все лавиной ринулись на перемену, а Афанасия изловчилась, нащупала конец ленты и развязала узел. Молча собрала свои школьные вещи в тятенькину сумку и пошла домой. Пришла домой вовремя: плакал малыш в люльке, а Пелагея, так звали младшую сестру, не могла его успокоить. Поля, так звали сестрёнку, плакала, она очень боялась наказания, что не усмотрела за братом. Тятенька приехал в этот день поздно: он возил вниз по реке свежую свинину, чтобы там продать её и купить для семьи необходимые продукты и вещи. День оказался удачным, он купил всё, что хотел. Разгрузил повозку, девочки кинулись к нему, отец сразу смекнул, что в доме не всё в порядке: у младшей дочери глаза были припухшие оттого, что плакала. Отец расспросил девочек, что сегодня произошло. Первой заговорила Афанасия: «Тятенька, родимый! Я не пойду больше в школу – меня там донимал один мальчик, а сегодня он привязал меня за косу к лавке. Мне очень стыдно, что я не ответила урок, когда учитель вызвала меня к доске, а жаловаться не хотела. Больше не пойду и косу отрезать не дам!» Впервые девочка говорила с отцом в таком тоне, она боялась, что тятенька рассердится. Но отец обнял свою старшенькую, поцеловал в макушку и сказал: «Нет, так нет! Я не учёный и ничего! Чему надо, жизнь научит! Будешь за домом приглядывать, хозяйством заниматься, работы хватит. Иди в сени, там для тебя подарочек и для Поли, принеси!» Афанасия от радости, что тятенька её понял, побежала в сени. В мешке лежали печатные пряники, вязанки баранок, три отреза на платья и красненькие бусы: здесь лежали подарки для всей женской половины семьи. Афанасия с Полей набрали в руки все подарки, едва донесли до лавки, стоящей вдоль стены горницы. Подошел тятенька, разобрал подарки на три части, а пряники заставил высыпать в большую глиняную миску на столе. Пришла с поля жена, увидела радостных детей и мужа Семёна, всё сразу поняла. Муж взял один из отрезов с крупными цветами на синем фоне и приложил его к жене: «Нравится? Хочешь, длинное платье сшей, хочешь – две кофты, сама решай!» «Сенечка! Какой ты у меня хороший!» «А вот эта ниточка с крупными красными бусинами тебе нравится?» «Очень нравится, Сенечка!» «А девочкам купил всё одинаковое, мало ли что, будут лоскутки, чтобы зашить прорванные места: они обе горазды по заборам лазить и „зависать“ на них, шустрые растут. А вот ещё мальчик народится – всё куплю, что ни пожелаешь!» «Да пока Ванечка мал, рано думать о втором мальчике…»
