Они дружили втроем: Генка, Витёк и Георгий (Жорка). С класса четвертого – очевидно и крепко. До того – эпизодами, как соседи, живущие в одном микрорайоне. Обычная деревня, частный сектор, вдруг оказалась окраиной большого города. Улица Генки была второй от объездной поселковой дороги, тогда еще уложенной круглым булыжником. С другой стороны поселочек огибали трамвайные рельсы: там, в конце их, – последняя остановка городского маршрута №1. Дальше – овраг и несколько бараков довоенной постройки. С противоположной стороны, у леса – двухэтажный коммунальный дом Витька. Таких строений поставили прямо в лесу с десяток.
Далее шла река, одна из сотен притоков Волги. К реке даже летом непросто подобраться: берег зарастал непроходимой крапивой и лопухами. Зимой все утопало в глубоких сугробах. На фоне невероятно грязной реки снег выглядел чистым и белым. Видимо, сказывалось, что это окраина города, а также наличие небольших садовых участков и огородов, минимальное количество машин и отсутствие загаженных дорог.
Здесь мальчишки купались летом на искусственно возведенных лавах, зимой ломали на горе ноги и лыжи. Жорка так за всю свою жизнь и не смог съехать с целой горы, ведущей к реке. Витёк съезжал, засунув палки от лыж между ног. Генка вообще не любил катание с гор: ему хватало, в принципе, штанги и всяких там гиревых упражнений.
У двоих, кроме Жорки, были живы оба родителя, но уж больно старо они выглядели: то ли пережитая война сказывалась, то ли питались, по привычке, все еще экономным военным пайком. Пацаны курили по-тихому, не воруя табачок у отцов, иногда выпивали даже без праздничного повода. Витёк, похожий на индийского киногероя Раджа Капура, отращивал усы, без конца смачивал голову водой, с восьмого класса носил в кармане презерватив.
Вечером, выйдя с друзьями на прогулку, он выворачивал у каждого карманы. И если наскребал мелочи на «чекушку», то радовался, словно ребенок любимой игрушке. Но денег в семьях было мало. В принципе, деньги в это время доставались всем тяжело: сил у отцов едва хватало на рабочую смену. Труд в цехах малоквалифицированным мужчинам доставался тяжелый: такелажники, реже – ремонтники, на другое рассчитывать не приходилось. Станки с ЧПУ и навороченные ДИПы доставались уже их подросшим во время войны сыновьям и новому, послевоенному поколению.
Честно сказать, и Генка, и Жорка обходились без водки легко. Заводился Витёк: у него была сильно пьющая семья, живущая к тому же в достатке. Мать всю жизнь состояла при бельевом складе, отец – мастер по ремонту швейных машинок. В выходные дни они могли пить водку с самого утра и до начала новой рабочей недели. Естественно, хочешь не хочешь, Витьку всегда перепадало несколько рюмок.
Жорка был довольно впечатлительной натурой, и с этой чертовой выпивкой однажды пережил такой шок, что до окончания школы старался не брать в рот спиртного.
Дело шло к вечеру, смеркалось, но еще не зажигали уличного освещения. Они втроем, как всегда, шли по одной из улиц поселка. Навстречу брел одинокий мужчина в шляпе, толстом драповом пальто. Витёк остановил его:
– Закурить дашь?
– Не курю. И вам не советую.
Удар правой рукой Витёк нанес настолько молниеносно и сильно, что мужчина завалился на спину.
– А ну, встань, шваль! Учить вздумал рабочий класс? Щас еще получишь…
– Не надо, ребята! Я не хотел…
– Деньги есть?
– Немного есть.
– Дай нам на бутылку… взаймы.
Генка и Жора стояли ошарашенные, не зная, что им делать и что говорить. Мужчина достал женский кошелек, вынул три рубля и протянул Витьку.
– Это все, что есть… Я могу идти?
Витёк небрежно сунул деньги в карман куртки, сказал:
– Вали, су… к, быстро!
Мужчина, семеня ногами, почти побежал.
Пацаны все, даже Виктор, оцепенели от случившегося. Это же преступление!
Первым очухался Геннадий:
– Догони его! Верни деньги! Скажи, что мы пошутили, поспорили…
– Фу… и! Выпить хотца…
Генка бил Витька страшно. Но, в принципе, на третьем-четвертом ударе тот уже отключился. Жорка выхватил деньги из куртки Витька и помчался за мужчиной. Тот – от него. Еле догнал: к счастью, мужчина был маленького роста. В общем, Жора сказал нужные слова, извинился и тихо побрел назад. В спину он услышал:
– Кретины… Так же в тюрьму можно сесть!
Когда он подошел к друзьям, Витёк уже пришел в себя. Генка сказал, обращаясь к Жорке:
– Приведи его в чувство!
И Витьку:
– Я буду тебя бить за каждое воровство. Запомни это! Или уходи от нас…
После этого эпизода они перестали выпивать на улице, а Жорка не стал пить вино даже в компаниях.
Второй и последний инцидент с дракой произошел ближе к выпускным экзаменам. У Генки объявился двоюродный брат, Толян, который, приехав из глухой деревни, поступил в ПТУ. Балагур, весельчак, знал много частушек. Играл на простой гармошке только так! Но драчун: выпьет на копейку, а покуражиться надо на рубль.
Гуляли все вместе в широком пологом овраге, где снежные горки были естественные, их не надо ни мастерить, ни чистить. Там по вечерам собирались практически все местные школьники от восьмого до одиннадцатого классов. Кто-то привозил огромные дворовые сани, сваренные из толстенных труб (а такие, с учетом печного отопления, были практически в каждом доме), затаскивали их на макушку одной из многочисленных горок, разгонялись и на сумасшедшей скорости, падая друг на друга, съезжали вниз. В итоге до низа горы добирались два-три человека. Остальные разлетались по снегу во время спуска.
В этот вечер Толян приехал с опозданием на час-полтора от обычного его графика и с запахом спиртного. Генка спросил:
– Что за праздник, что пьешь без нас?
– Да так, у кореша день рождения…
– Что же ты сорвался, оставался бы в компании?
– Скучно, брательник!
И заорал во все горло:
– Выхожу и запеваю, а в кармане молоток! Неужели не заступится двоюродный браток?
И Толян действительно достал из кармана красиво сработанный небольшой цельнометаллический молоток. Изделие, выпускаемое в стенах их ПТУ.
– Ты что, дурак? – спросил Жорка.
– А вот сейчас узнаешь! Как на… по кумполу, так сразу поймешь!
– Убери, – сказал Геннадий.
Помолчал, добавил:
– А лучше вали отсюда, пока не протрезвеешь. Давай-давай, чеши в свое ПТУ!
– Так-то ты за родного брата… Эх-х-х! Пойду народ крушить!
Начала собираться толпа, привлеченная ором великовозрастного пэтэушника.
– Прекрати! – сказал Генка. – И убери игрушку, дурак!
– А ты возьми, попробуй! – начал дурачиться Толян, размахивая молотком.
Он был вертким, по-деревенски крепким, хотя и ростом не вышел, и спортом не занимался. Ребята начали пятиться от него, кое-кто отбежал на значительное расстояние. Генка еще раз сказал Толяну, чтобы тот прекратил куражиться. Как будто масла в огонь подлил: тот уже полез и на брата. Геннадий подставил под удар молотка левую руку, а правой коротким тычком в лоб свалил Толяна в снег. Сказал:
