Сегодня.
Холодный и тяжёлый день. Я завалил себя работой. С утра на ногах и сегодня только в четверть восьмого вечера решил зайти в ближайший бар, чтобы скоротать время, пока приведут в порядок мой автомобиль. Всё же надо было приезжать сюда не на своём автомобиле. Слава богу, есть на то и поезда, и самолёты. Из Тулона в Париж – не ближний свет.
Остановился на первой же автомойке, что попалась на глаза – оставил машину через дорогу, возвращаясь из окружного трибунала на улице Филиппа де Шампаня. Решаю: остаться ли мне ещё на одну ночь в столице или же направиться домой, в Тулон.
Я – адвокат Ален Тавернье. Ещё в самом соку. Во всех смыслах, хотя мне уже больше пятидесяти лет. Процент проигранных мною дел – очень мал. Моя шевелюра только начала редеть. Я одет в дорогое и шикарное пальто, под которым роскошная рубашка белого цвета и контрастирующий с этой белизной тёмно-коричневый галстук – под цвет пальто. В моих глазах ещё теплится живой огонёк и, входя в любое помещение, я первым делом обшариваю его глазами с намерением найти человека, который обратит на меня внимание. Обычно я не остаюсь незамеченным ни для кого. Сейчас же я не желал никакого постороннего внимания: это немного утомляет, а силы и так были на исходе.
Холост, точнее – разведён. Но в часы битвы полов, под которыми подразумеваю время, проводимое в постели с часто сменяемыми партнёршами по сексу, я бываю время от времени начеку: вдруг одна из них окажется моей следующей второй половинкой.
Да, я уже был счастливо женат. Мы завели детей. Двоих. Девочку – ровно через положенные девять месяцев после нашей первой брачной ночи. И мальчика – с перерывом на год и ещё тех же обусловленных природой девять месяцев. Семнадцать лет абсолютно счастливой жизни, которая разлетелась вдребезги. «Как ты понял, папа, что вы с мамой созданы друг для друга? – Потому что, когда я её встретил, она была красива, умна, заботлива и вообще супер! – Значит, теперь она у нас уродина, лохушка, равнодушная и вообще полный отстой? – Ну нет же, я вовсе не так хотел вам объяснить! – У тебя получается так!» Я слабо улыбаюсь про себя каждый раз, когда вспоминаю эти вопросы от наших детей.
Этот брак никак нельзя было назвать обречённым на неудачу. Скорее наоборот. Но однажды между нами пролегла слишком глубокая трещина. В последние полтора года совместной жизни у нас затянулся период взаимных обвинений. Некоторые из них были небезосновательны, но я счёл их принципиальными. До принятия решения о необходимости развода я был мягок, как растаявшее сливочное мороженое, потому меня с детства приучили проявлять ко всем терпимость. Не так уж часто привитые взрослыми в детстве нормы поведения удаётся ломать в себе собственными руками. Но однажды я внезапно понял, что больше не выдержу и лишнего дня под одной крышей с человеком, которого любил. Я решил сражаться за свою личность в этом бою. В отношениях с ним, ну, то есть с ней, наступила эпоха цинизма и фрустрации.
Могу сказать одно: окружающих наш развод впечатлил. Но достаточно и вас пугать своей нахлынувшей откровенностью, к чёрту излишние воспоминания.
В баре я подошёл к стойке и терпеливо ожидал, пока бармен закончит болтать по мобильнику. Это высокий выходец из Магриба, намного младше меня. Как только он соизволил обнаружить моё появление (а случилось это всего через пару минут его непрерывного общения по поводу чьей-то медицинской страховки), он экзальтированно покачал головой, прикрыл ладонью трубку:
– Добрый вечер. Что желаете?
– Колу и чашку кофе.
– Не желаете хорошего кенийского?
– Да, не откажусь.
– Анна-Мари, принеси колу! Присаживайтесь, вас сейчас обслужат.
Очаровательно! Анна-Мари, хотя давно должна была заметить, что в баре стало на одного посетителя больше, до этой команды стояла ко мне спиной, облокотившись на стойку и уставившись в телевизор так, чтобы её кажущаяся неосведомлённость об увеличении популяции посетителей в баре ни у кого не вызывала сомнений. Но теперь она была вынуждена поднять якорь и сдвинуться с места. На экране разорялся перед гостями нового шоу Тьерри Ардиссон1. Честно говоря, мне импонируют его хрипловатый голос и манеры.
Я занял свободный столик у окна, чтобы заметить сразу же, когда мой автомобиль выгонят с мойки на стоянку, и откинулся на спинку стула. В баре были только двое посетителей: молодые девушки сидели в другом углу бара и о чём-то увлечённо беседовали, попивая разливное пиво.
Здесь я впервые. Обычно стараюсь найти какие-нибудь места поприличнее, даже если вот также вынужденно убивал время. Но в этот раз я настолько устал, что просто направился к первому же попавшемуся на глаза огоньку вывески. И уже решил, что больше никогда не появлюсь в этом баре. Даже если обещанный кенийский кофе будет добротным на вкус. В ожидании напитков, я достал из внутреннего кармана пальто конверт, о котором чуть не забыл и вскрыл его, достав судебную повестку из Марсельского трибунала. Надо будет не забыть внести очередную запись в ежедневник.
Положение разведённого мужчины не так уж и тягостно. Впрочем, будучи официально одиноким, никогда не чувствовал себя таковым – случайные подружки мне не предоставляли такую возможность.
Хотя я люблю женщин – это в детстве они противные, а потом, когда подрастают, то бывают ничего себе так. Сначала я был гадким утёнком. Точнее – толстым, умным (это не всегда означает, что прилепившееся от одноклассников звание «зубрила» отображало истинное положение дел), скромным и с набором подростковых комплексов. В период учёбы в университете я сильно изменился: и телосложением тоже. Чувство неуверенности в себе («ах, неужели я не такой как все», переросшее с годами в «ах, как хорошо, что я не сильно отличаюсь от остальных») придавало мне обладание неким романтическим стилем в поведении. Это можно назвать природной застенчивостью и внимательностью к другим. К старшим и женщинам. За это все меня обожали. Но с возрастом я старательно гасил в себе эти черты.
