Где-то снег съедает подошвы,
Нечего жалеть себя – всем бывает так тошно.
Ну-ка громче песни, смех, горланим нарочно,Топчемся на месте – беговая дорожка.
(с) Oxxxymiron
– За что? – Андрей вопрошающе посмотрел на начальника. Лицо побелело. Голова предательски закружилась. К горлу подступила тошнота.
– Понимаете, Андрей Николаевич, – директор подошел к окну, скрестив руки за спиной, – мне очень жаль. Но поймите правильно. В стране кризис. Фирма терпит колоссальные убытки. Мы просто вынуждены пойти на ряд сокращений. Мне жаль.
– Вы же знаете, у меня ипотека… – упавшим голосом попытался возразить он.
– Мне жаль. Поверьте, правда, очень жаль! – повторил директор.
Андрей вышел из бизнес-центра. Трясущимися руками поднес сигарету ко рту. Колесико зажигалки не слушалось. Прикурив с третьей попытки, он огляделся по сторонам. Домой идти не хотелось.
Он достал телефон – седьмой айфон, купленный месяц назад в рассрочку на два года. Покрутил в руках. Посмотрел ленту недавно набранных звонков.
Позвонить Ане, покаяться и все рассказать? Нет, только не сейчас. Он еще немного подумал, затем нажал на имя друга детства, земляка и неизменного пятничного собутыльника – Витьки Карпенко.
В трубке вместо привычных гудков заиграл бэктон – хит Натали «О, Боже, какой мужчина».
– Хм… Хрр… Слушаю! Але! – ответил заспанный голос.
– Привет, Витя! Это Андрей! Не хочешь пойти выпить пива?
– Пива…
– Да, немного пивка. Я тут вышел с работы. Сложный день был. Вот я и подумал, может, пива немного выпить?
– Пи-и-ива-а… – задумчиво протянул Витька и вновь замолчал.
– Ну да… Чуточку горло сполоснуть.
– Пиво – это хорошо. Давай в «Мюллере» через час, – сказал Витя и повесил трубку.
Андрей хотел было возразить, что ему не очень удобно в час-пик добираться до «Мюллера», но не успел. Убрал телефон в карман джинсов и пошел в сторону метро.
*
– Холодно, бля! – Шмыга поежился, смачно втянув сопли. Прожевал их. Звучно выплюнул буро-зеленую субстанцию на снег.
– И башлей нет ни хуя! – констатировал Атом.
По ступеням супермаркета «Дикси» спускался худой невзрачный мужчина средних лет с мешковатым пластиковым пакетом в руках. Шмыга пошел ему наперерез, преградив путь.
– Слышь, отец! – начал он гнусавым голосом. – Не выручишь нас с корешем, а? По-братски, полтишком?
– Ох, ребят, откуда у меня…
– Да ладно, отец, не падли, будь человеком! Мы же не просто так просим, а на похмел, – к нему подошел Атом. – Святое дело!
Мужик опасливо посмотрел ему в лицо – ничего не выражающее, серое, с пеньками гнилых зубов, торчащих из-под растрескавшихся губ. Он неуверенно достал из кармана линялой куртки несколько купюр. Трясущейся рукой протянул полтинник, убрав остальное обратно в карман.
– От души, бать! – Шмыга хлопнул его по плечу.
Он кивнул Атому на светящуюся рыжую витрину магазина. Тот оторвал взгляд от кармана старенькой куртки, ухмыльнулся напоследок, нехотя пошел за товарищем по ступеням. Мужчина облегченно выдохнул и быстро зашагал по тротуару.
*
– Такие дела, братан! – сокрушенно сказал Андрей, закончив свою историю, и уткнулся в стакан с пивом.
– Бывает, что уж, – ответил Витя. Помолчал, сделал глоток и добавил: – А я себе дробовик новый купил. На шестнадцать зарядов, прикинь! Только затвор дергаешь – бах! – он всплеснул руками.
– Ви-тя! Ка-кой дро-бо-вик! – прошипел Андрей. – Меня с работы уволили, понимаешь?! У меня денег осталось десять тысяч да карта кредитная в минусе! А через неделю за квартиру надо тридцатку отвалить, а через две – пятерку за айфон!
– Ну, плохо. Что тебе еще сказать?
– Мог бы хоть сочувствие выразить, если тебе совсем до фонаря, – сказал Андрей устало.
Он допил пиво. Закурил. Возникла неловкая пауза. Витя заерзал на стуле.
– Ладно, брат. Пойду я, пожалуй. Дома дел невпроворот. Да и на службу завтра. – Он положил пятьсот рублей на стол. – Добавишь немного, ладно? А то у меня только крупные купюры.
Андрей заказал еще два пива и попросил счет. Мельком пробежавшись по чеку глазами, даже не удивился тому, что напил на сумму почти в два раза меньшую, чем его товарищ, – всего восемьсот рублей. Достал кредитную карту, положил в синюю дерматиновую папку с выгравированной эмблемой кафе.
*
– Эх, ебать, хорошо! – Шмыга стоял, подпирая стенку подъезда в пролете между шестым и седьмым этажами. – Сейчас бы телочек еще, вообще заебись было бы!
Атом взял с подоконника двухлитровую бутылку пива «Охота». Сделал глоток. Часть напитка вытекла из уголка рта на видавшую виды красно-бело-черную тканевую куртку Snapon.
– Телочки – это хорошо, конечно, – сказал он. – А вот бухло кончается. И куреха.
– Что предлагаешь? – спросил Шмыга.
От крепкого пива глаза сбились в кучу. Шапка съехала на затылок.
– Лоха отработать! – Атом небрежно поставил пиво на подоконник. Капли пены попали на рукав. – Пойдем к метро, где потише. А когда какой-нибудь терпила зайдет во дворы, ебнем ему фомкой по хребтине, и все! Делов-то!
– Ну не зна-а-аю, – протянул Шмыга. – Это не опасно? А мусора если?
– Да какие мусора? Все быстро сработаем! На! – Атом описал кривой удар в воздухе. – По ебальнику трубой! Терпила падает. По ребрам несколько раз для верности. Пиздим кошелек и съебываемся. Или ты, Шмыга, зассал? Если ссыклом стал – так и скажи. Нечего вола тут ебать!
– Я ссыкло? – заорал Шмыга пьяным голосом. – Я еще в девяностые лохов окучивал на районе! Спроси любого – все скажут, кто такой Шмыга!
Он оттолкнулся от стенки. Пошатнулся, но устоял на ногах. Откинул крышку мусоропровода. Оттянул спортивные штаны Badedao с тремя грязными полосками по бокам. Струя мочи попала сначала на кафель, затем на ребро жестянки, отрикошетив на руки, штаны и куртку. Ему потребовалось немалое усилие, чтобы сфокусировать взгляд и попасть в углубление крышки.
– А теперь пойдем, покажу тебе, как настоящие пацаны деляну мутят! – Шмыга с шумом захлопнул крышку мусоропровода и спустился по ступенькам к лифту, вытирая ладони о штаны.
