Самый шустрый рыжий котенок забрался на мою немаленькую грудь, пронзительно мяукнул и, оттолкнувшись, спрыгнул на одеяло. Его пример вдохновил остальных четырех рыжих мини-бандитов, ползающих по узкой кровати, и они полезли на меня. Я переложила всех в коробку, стоящей на полу, к рыжей Мусяке. Каждое прикасание к нежным котятам небывалого очарования доставляло мне удовольствие. Но не сидеть же рядом с ними весь день, необходимо и поработать.
Мусяку, я, сдуру, пожалела полтора месяца назад и пригрела в своей бытовке. То, что она беременна, я догадывалась, но, чтобы настолько! Она окотилась через неделю.
Все наши звериные специалисты, ощупывая персидскую кошку, предрекали не больше трех котят. Ошиблись. Получилось пять рыжих симпатяг, которые поначалу молчали, а теперь наглели с каждым днем, настойчиво требуя своего места под солнцем и у миски с едой.
Была возможность поспать еще с полчаса, но тут противно заорали пеликаны из переносного дачного бассейна. Пеликаны – птицы красивые, большие и громкие. От их ора просыпаются все артисты нашего балагана, и моя любимица – медведица Матильда.
Вставать, как всегда, не хотелось, но не вставать – себе дороже. Пеликаны, по исключительной склочности характера, орать не перестанут, пока не получат свой скользкий завтрак. Минут через десять в мое окно начнёт стучать рассерженный Виктор Палыч, матерно поминая не только всех моих родственников, но заодно и политиков, и олигархов.
Эту программу я знаю наизусть, поэтому благоразумно слезла с кровати, зевая, застелила ее, надела синий рабочий халат и вышла на улицу.
* * *
Двухметровый холодильник бытовым электроприбором назвать сложно. Палыч, директор нашего передвижного сумасшедшего дома, купил его в одном из городков, где еле пыхтел трубами заводик электробытовой техники.
Каковы были первоначальные функции огромного холодильника, догадаться невозможно. За три минуты он достигает температуры минус двадцать градусов, а открыть дверцу без особых навыков невозможно.
Еще, как показал опыт, он не тонет в воде и не разбивается при падении из едущего автомобиля. А месяц назад он выдержал часовую атаку двух пьяных акробатов, которые, не поняв, где находится дверца, пытались вскрыть его с боков, помня о находящихся внутри четырех бутылках водки.
Подойдя к агрегату, я погладила дверцу, трижды передвинув рычажок блокирования. Выгрузила два плоских ящика с рыбой и четыре килограмма костей с остатками мяса для собак. Два килограмма для пяти рыжих шпицев и два лично для Пусика.
Пусик – охранный пес, живёт в собственной будке, в тупичке между холодильником и соседней бытовкой, где обитает Виктор Павлович. Собака, помесь дога и сенбернара, отличается огромными размерами и сволочным характером. Его подкинули сестре Виктора Павловича, Галине и поначалу щеночек был небольшим и плюшевым. Женщина умилялась на него и назвала Пусиком. Вырос собачий монстр. Одинокая Галина еле-еле могла прокормить любимого пса и, как только Шапито возвращалось в Россию, отдавала его на охранную службу.
Я взглянула на лежащего пса… Пусик не спал. Он смотрел на меня, положив морду на мощные лапы… А рядом с ним лежал человек в светлом летнем костюме.
Меня окатило холодным потом страха. Первая мысль – куда девать тело? Мужчина лежал навзничь на густой траве, прикрытый подстилкой Пусика. Я понимаю настроение собаки, этот убийца мелкой дичи не мог допустить, чтобы у него даже ненужную палку позаимствовали, а тут целую подстилку пытались уволочь.
Чувствуя свою вину, Пусик лизнул руку мужчины. И тут вторая волна ужаса прошлась по моему телу. Рука мужчины дрогнула, часы блеснули дорогим сапфировым стеклом. Значит, жив еще, жертва собачьего террора.
Я подошла ближе. Ни крови, ни следов укусов на толстяке в дорогом костюме не наблюдалось. Я аккуратно пнула лежащего тапкой в объёмную попу.
– Эй, ты жив?
Мужчина вздохнул и повернул голову. На правой щеке отпечатался узор травы. Мигнув пару раз и скинув с себя подстилку, мужчина попытался встать. Ноги его не слушались, и он брякнулся на Пусика. Пес не стал откусывать ему голову, а, извинительно взвизгнув, отскочил в сторону. Я ошалело смотрела на пса. Вот это да!
– Ты жив? – повторила я вопрос.
Мужчина сел и потер лицо руками.
– А чего со мной сделается?
Сергей сел на траву, потер лицо руками. Справа от него сидел огромный пес, с которым он беседовал полночи, а перед ним стояло существо женского пола в синем рабочем халате. Эта молодая особа явно не расчесывалась в течение последней недели.
– А чего со мной сделается? – ответил он на её глупый вопрос. – Хочешь денег заработать?
Волосы её, длинною до плеч, торчали спутанным колтуном во все стороны. Женщина почесала лохматую голову.
– Сколько?
– А почему не спрашиваешь «за что?».
Та перевела взгляд с собаки на него.
– За что получать деньги, мне почти без разницы.
– Ну и чудненько. – Сергей встал, опершись сначала о землю, затем о пса. – Меня нужно спрятать на несколько дней. У тебя есть где жить?
– Почему он тебя не разорвал? – Женщина сделала шаг в сторону, села перед псом и погладила его. – Пусик, ты почему его не сожрал?
– Э-эй, лахудра, есть где спрятаться? – напомнил о себе Сергей.
Женщина оглянулась, осмотрела нового знакомого с ног до головы.
– Меня зовут Анастасия. Еще раз скажешь «лахудра», будешь прятаться самостоятельно. – Выкинув из большого холодильника на землю две тяжелые коробки, она кивнула на бытовку. – Пойдем.
Сергей зашел за Анастасией в бытовку. В тесном помещении было чисто. В маленькое окно с частой решёткой, занавешенное тюлем, било жаркое солнце. Заправленная кровать прикрыта покрывалом. Небольшая раковина сверкала чистым фаянсом. Откидной столик белел аккуратным пластиком.
В низкой коробке спала персидская рыжая кошка и несколько котят. Но назойливого кошачьего пуха не было.
– О-о, ты здесь и полы моешь.
– Ты мне тоже не слишком нравишься. – Настя достала из-под кровати большой черный пакет со старыми кроссовками и комбинезоном разнорабочего защитной расцветки. Не очень чистый. – Держи, переодевайся.
Сергей взял комбинезон двумя пальцами, понюхал.
– А постирать можно?
– Постирай. Только не удивляйся потом, что те, кого ты боишься, вычислят тебя с первого взгляда. Носки тоже снимай, рабочий цирка не может быть в шелковых носках за двадцать долларов.
– Двадцать семь.
– Тем более. Часы снял?
– Первым делом.
– Ну, хоть на это ума хватило. Мне пора животных кормить.
Настя прошла к выходу, остановилась.
– Сколько платить будешь?
– Пять сотен в день. Думаю, с тебя и этого хватит.
Молоденькая женщина, глядя в низкий потолок бытовки, проворчала: «Угу», и, прихватив с узкой раковины губку, привычно протерла столик.
