Марина Хробот - Мышь Серебристая

Посвящается моему другу Сергею Данчинову.

Серебристая Мышь ёрзала толстой попой по деревянному дощатому столу, мигала изумрудными глазами и вздыхала. Её большие уши, попав в солнечный свет, бьющий из окна, стали розово-прозрачными и засветились красными прожилками. Необычность ситуации её волновала. Нечасто Хозяйка звала к себе для серьезного разговора.

– Не нервничай. – Женская рука с коротко остриженными ногтями погладила Мышь по голове. – Сейчас что-нибудь придумаем.

– Че тут думать-то? – заскрипел старческий мужской голос. – Тут надоть топать в ближайшую деревню и проводитьэкспримент.

Мышь нервно почесала свое толстенькое пузо лапой с тонкими пальчиками. Перед нею сидел древний старик с нечесаными волосами, с небритой двухмесячной щетиной. Зато на нём красовалась старая футболка с надписью «Спартак – чемпион».

Женские пальцы дали щелбан по нечесаной мужской макушке.

– Не пугай Мышь, она еще к обычным людям не совсем привыкшая. – Женская рука погладила забавную зверушку. – Но ты, девочка моя, действительно, сосредоточься. Не стоит воровать яйца из курятников местных жителей, и вообще не показывайся никому на глаза.

Мышь покаянно вздохнула, осуждая свое недостойное поведение, а женщина продолжала стыдить:

– Две деревенские школьницы теперь бегают по лесу, хотят тебя поймать для перепродажи… Вот дуры-то… – налив кваса из крынки в свою чашку, Хозяйка вздохнула. – Учитель биологии из местной школы чуть в психушку не попал, третий месяц сидит в интернет-энциклопедиях, пытается классифицировать мышь с серебристой шкурой, размером с кошку.

Хлебнув квасу, старик погрозил лохматым пальцем Мыше.

– Лесник в том, в людском мире, обещал за твою поимку простить браконьерам потраву полей за прошлый год!

– Помолчи, Домуша… А твоя задача, Мыша, только увлечь одну женщину, которую ты узнаешь и прочувствуешь. Поняла?

Мышь активно кивнула, чуть не свалившись с края стола. Рядом с нею стояло блюдце с молоком, лежали две яркие морковки и очищенное от скорлупы яйцо. Мышь могла отказаться от чего угодно – от сыра, от грибов в сметане, даже от молодой редиски и морковки, но только не от яиц. Их она любила самозабвенно и страстно, особенно варёные.

Одним движением лапы Мышь подкатила к себе очищенное яйцо и полностью засунула его в рот, отчего её щёки раздулись, и она стала похожа на хомяка. Напротив сидящий симпатичный старик проводил исчезновение яйца завистливым взглядом.

– А я буду рядом, для консультации! – обрадовал он. – Вдруг Мышь не сможет правильно опознать нужную кандута… кондитера… туру.

– А ты будешь сидеть дома, сторожить добро и не путаться под ногами! – Голос Хозяйки габрался строгости. – Никого опознавать не надо, наш лес сам почувствует нужного человека и расступится, а Мышь проведёт…. – Одна рука добавила кваса в чашки, другая дала второй щелбан по пушистой старческой макушке. – И не лезть, экспериментатор, это женское дело.

Прихватив морковку, Мышь спрыгнула сначала на табуретку, затем на дощатый пол и, переваливаясь с боку на бок, поплелась к русской печи, за которую и спряталась, хрустя морковкой.

Старик внимательно наблюдал за нею.

– Чудесная ты Мышь. – Хлебнув кваса, он сделал умное лицо, отчего морщины на лбу собрались в параллельные изогнутые складки и лоб стал похож на старую стиральную доску. – Как ты думаешь, Хозяйка, она такая вымахала из-за волшебства или из-за генетической мутации? Вроде бы в нашей славянской мифологии такого чуда природы не отмечено.

– Сам ты мутация. – Послышался вздох, и женская рука протерла тряпкой стол. – Просто выросла зверюшка, и всё. Ты же помнишь, я тебе рассказывала. Нашла я её позапрошлой весной в курятнике, еле живую от голода. Сама маленькая, а уши в половину тушки. И как пошла расти, как пошла! Сам видел – ела за двоих, спала за троих, вот и выросла… непонятно в кого.

– А некоторые, узнав о нашемэксприменте, будут очень злиться. – И старик хитро улыбнулся.

– А пусть та «некоторая» Кикимора сидит на своем болоте… – Женская рука сильно бросила тряпку, та шлепнулась прямо в чашку с недопитым квасом. Голос Хозяйки неожиданно стал раскатистым и громоподобным, отчего за окном зашумели кусты шиповника и смородины, а дальше, через поляну, вся опушка леса. – И не вякает!

В десятом часу вечера Москва стояла в автомобильных пробках.

Автомобиль Елены полз по Садовому со средней скоростью семь целых две десятых километра в час. До «Маяковской» оставалось километра полтора. «Лексус» двигался мимо Музея декоративного искусства на Делегатской, и Елена позавидовала безмятежному виду старинного особняка. Захотелось открыть окно и вдохнуть вечерний теплый майский воздух, но не стоило портить впечатление и пускать в машину загазованную отраву.

Радио бормотало о новостях экономики и политики, музыки на этой частоте практически не бывало. Ровный речитатив диктора перекрыл телефонный звонок.

– Алло, Елена, забыла тебя попросить… – Голос главной бухгалтерши, Лидии, резал слух. – Кстати, а ты где сейчас?

– Где я могу быть? В бане моюсь. – Елена осторожно двигалась, перестраиваясь в левый ряд. – В чём дело?

– Лена, будь добра, посмотри с самого утра отчет рекламного отдела, я не знаю – включать их в премиальные списки или нет.

– Я взяла отчет домой. – Елена сдержала зевок, на несколько секунд сняв правую руку с рычага коробки передач, затем заправила за ухо прядь коротких русых волос. – Завтра утром дам ответ.

– Сколько можно? – Лида искренне возмутилась. – Опять на работе до девяти сидела? Всё! Я заказываю два твоих фотопортрета в полный рост. В профиль и фас.

– Кого – моих? – Лена по всем правилам автовождения вписалась в разворот. – Объясняй.

– Объясняю! Повешу фотографии в твоей квартире в коридоре, на случай, если случится чудо, и ты наконец-то родишь детей. Пусть они хоть на фотографиях будут тебя видеть…

Телефон стал заливаться мелодией «Я милого узнаю по походке…».

– Лида, подожди немного, Игорь звонит. – Лена нажала на вторую линию в телефоне. – Алло, привет, дорогой.

– Привет, Леночка. Я сегодня задержусь, много дел. Приеду вечером или к утру.

– Игорь, – Лена устало зевнула. – Каждый день одно и то же. Вечер ты называешь время после одиннадцати, ночь – пять часов утра, а утро – вторая половина следующего дня. Ты привыкай называть вещи своими именами. Хорошо?

– Хорошо. – Голос Игоря привычно соглашался.

– И много не пей… – Палец Елены ткнул в панель телефона. – Алло, Лид, это Игорь предупреждал, что задержится.

– Вот-вот, и муж родной на тебя лишний раз полюбуется. Что, опять на ночь отпросился? – Голос у Лиды был в одной тональности с бензопилой отечественного производства. – Тогда, конечно, мне ещё года два не гулять на крестинах.