1. Пролог
- Твой страх самый сладкий.
- Твое безумие самое притягательное.
- Гадкая любовь, гадкая, гадкая, гадкая, - шептал он, водя пальцем по ее щеке. Его голос был глумливым и то исходил приторной нежностью, то источал злую усмешку. В узком заостренном лице, обрамленном угольными волосами с проседью, осталось мало человеческого. Тонкие и правильные некогда знакомые черты исказились, в лиловых потусторонних глазах искрило безумие.
И все вокруг казалось безумным сном.
И отдающие эхом своды стен.
И вьющиеся тени вокруг.
И звуки музыкальной шкатулки.
И тонкий аромат полыни, аниса и пряностей, словно кто-то только что разлил абсент. Только разлито было сумасшествие. Оно же впиталось в пол, поднялось к потолку, въелось в стены. Миллиардами молекул разлетелось в воздухе. Попадало в кровь. Оседало в душе алым румянцем.
«Пам-пам.. Пам-пам-пам… Пам… Пам-пам-пам-пам»…
Музыка каплями падала в вязкую тишину.
Крепко связанная девушка, сидевшая перед молодым мужчиной на стуле, смотрела в его жуткое лицо со смесью страха и отвращения. Губы ее были разбиты, под спутанными длинными волосами запеклась темная кровь. Пульс частил. На висках крохотными каплями выступал пот.
Ей было страшно. Очень страшно. Так страшно, что душа трепетала в солнечном сплетении, мышцы заледенели, ударь – рассыплются, а глаза заволокло холодными слезами. Только она их не чувствовала. Она вообще больше ничего не чувствовала кроме его пальцев и дыхания на своей коже. И всепоглощающего страха.
Игре пришел конец.
- Ты пла-а-ачешь, - сказал мужчина нежно и стер слезы с бледной щеки, а после с задумчивым видом слизал их с пальца. Склонил голову к плечу, задумчиво устремив глаза в высокий потолок, – ни дать, ни взять гурман, распробовавший вкусное блюдо.
- Сладко, - сообщил он и принялся собирать слезы губами – с лица, шеи, ключиц, не прикрываемых больше футболкой – так сильно она порвалась. От каждого этого мучительно долгого прикосновения девушку передергивало. Казалось, там, где побывали его губы, ее кожа начинала зудеть. А мужчина как будто бы и не замечал этого. Дыхание его стало прерывистым, тяжелым и пару раз он прикусил ее кожу – так, что слезы смешались с кровью.
Ее кровь пьянила его. Ее запах сводил с ума – хотя, казалось, куда еще больше?
– Ты слишком сладкая, Кэнди. Чересчур.
Он положил указательный палец на ее нижнюю губу, оттягивая вниз и обнажая ровные белые зубы. И облизнулся довольно.
- Воссоединение… Я так скучал, - его голос был глумливым. – А ты скучала, Кэнди?
- Пожалуйста… - Прошептала девушка едва слышно. – Пожалуйста…
- О чем ты просишь? – приложил он ладонь к уху, делая вид, что не слышит.
- Отпусти, пожалуйста… пожалуйста, - ей было так страшно, что каждый звук давался с трудом.
Лиловые глаза сверкнули.
Ее похититель откинулся на спинку стула, сложив руки на коленях.
- Не могу, - честно признался он и потер выступающий подбородок. – Или… Да-да-да.
Тонкие губы растянулись в улыбке, на щеках появились ямочки – такие бывают лишь у веселых людей, которым часто приходится смеяться. Но кому нужны чертовы каньоны на щеках, если в глазах – ненормальность?
- Поцелуй меня. До головокружения. Сама. Тогда отпущу. Как тебе идея?
Девушка часто закивала, согласная на все, лишь бы выбраться отсюда живой. В ответ ей досталась улыбка, в которой обаяние крепко смешалось с омерзением. Как виски с колой.
- Сладко целуй, Кэнди.
Шкатулка замолчала, и мужчина, дернувшись, схватив ее, вновь повернул несколько раз ключ, приложив к уху, чтобы музыкальная капель зазвучала вновь.
«Пам-пам… Пам-пам-пам… Пам… Пам-пам-пам-пам»…
Жуткая колыбельная пробирала до костей.
- Правда? – немигающим взглядом уставилась в страшное лицо девушка. Темные спутанные волосы закрывали ей пол-лица, из-за запекшейся в уголках губ крови казалось, что они опущены вниз, ссадина на щеке была похожа на длинный шрам.
Она и сама сейчас выглядит сумасшедшей.
Или она стала сумасшедшей после всего того, что произошло.
- Я тебе лгал? – пожал плечами мужчина, сунув руку в карман кожаной куртки.
В полутьме, поймав один из бликов, блеснуло острое лезвие ножа. Девушка инстинктивно сжалась, поняв, что это – конец.
Теперь – точно конец.
Месть удалась.
Но нож не коснулся ее плоти – разрезал лишь веревки, освобождая тяжелые затекшие руки и ноги. А после со звоном полетел на пол. Ее натянутые нервы также звонко резонировали в ответ.
- До головокружения, - напомнил учительским строгим голосом мужчина и вновь сел на стул напротив, устало откинул назад длинные черные волосы, а после молча коснулся узких губ пальцем, незамысловато давая понять, чтобы она начинала.
Он ждал. Предвкушал. Наслаждался моментом. И глаза его заволокло от желания.
Девушка медлила. Ее трясло от страха, и затекшие руки не слушались, однако она верила, что это может стать ее шансом. Шансом на спасение. И она должна преодолеть и слабость, и страх, и отвращение, и сделать то, что он просит.
Должна?..
Должна.
Должна!
Неловко подавшись вперед, девушка, зажмурившись, коснулась его страшных губ с ощущением, что целует огромного ядовитого паука или змею с человеческими глазами. Ей казалось, что за стиснутыми зубами кроются кишащие отвратительные личинки. И они только и ждут, чтобы из его рта попасть в ее и найти дорогу в пищевод.
Ее затошнило от собственных мыслей и страха. Ужас плотной навязчивой пеленой окутал тело, и сердце готово было взорваться от столь частых ударов, но… Ничего страшного не произошло.
Ни боли, ни омерзения.
Горячие мужские губы.
Она ощутила на них легкий металлический привкус. Его перебивала полынь – как будто эти губы недавно пили абсент.
Горько…
И притягательно – только в этом признаться не было сил. Он сводил ее с ума, являлся в разных образах, и днем и ночью, похитил и скоро лишит жизни. Есть ли в этой болезненной притягательности смысл?
Ни нежности, ни симпатии, откуда взяться наслаждению?..
Она сходит с ума.
Девушка отстранилась. Глаза ее блестели, темные пряди прилипли ко влажным щекам и шее, ноздри трепетали.
Мужчина едва заметно покачал головой. Неудовлетворен.
Он просил целовать до головокружения?.. Как?.. Ведь сам не отвечал, оставаясь неподвижным. Демонстративно глядя в сторону. Наслаждаясь ее бесполезными попытками. Ее слезами. Ее унижением.
И она знала это.
Страх приливал в голову вместе с кровью, затмевая разум.
Нужно выжить. Любой ценой.
С этими мыслями девушка коснулась кончиками ноющих пальцев его щеки, как будто раздумывая, что делать, встала на негнущихся ногах, затекших и не слушающихся и, едва не упав, села к нему на колени, ненавидя и мечтая, чтобы он свалился замертво… прямо сейчас… прямо здесь… оставив ее в покое…
Он выглядел как псих. И действовал, как ублюдок. На если отбросить все это, по ощущениям казалось, что он – обычный мужчина.