– Малыш, я очень сильно тебя люблю! – шепчет он, наклоняясь ко мне.
– Я знаю, – шепчу я в ответ, впиваясь губами в его губы.
– Ты знаешь, ты для меня самый важный человек на Земле. У меня нет никого дороже тебя!
– Люблю тебя, – шепчу я, отказываясь прерывать поцелуй.
– Слушай, я должен тебе сказать, – чуть отстраняется он. Его рука по-прежнему крепко держит меня за талию, он смотрит на меня с такой лаской и нежностью, что я таю внутри. Отчего же так нахмурен его лоб?
– Ты знаешь, я люблю тебя, безумно люблю, – повторяется он, запинаясь. И тут я понимаю, что в первый раз вижу его таким сосредоточенным и растерянным одновременно.
– Я хотел попросить тебя… Только прошу, не обижайся, пожалуйста, только не обижайся, малыш! – взволнованно шепчет он, глядя на меня с мольбой в глазах, и мне вдруг становится не по себе.
– Да что случилось-то? – не выдерживаю я.
Слушай, давай… – он снова запинается, держит паузу, вновь смотрит на меня умоляюще, но с любовью и нежностью, смотрит напряжённо, замирает на миг, и сквозь тонкую ткань рубашки я кожей ощущаю, как колотится его сердце. И вдруг выдыхает:
– Давай отложим свадьбу?
Земля уходит у меня из-под ног. Я всё ещё сижу на кровати, точнее, у него на коленях, он всё ещё крепко держит меня в своих руках, но я чувствую, как внутри меня что-то ухает вниз, обрывается и скатывается, словно огромный валун, сорвавшийся с горы.
– Ты только не принимай на свой счёт, – шепчет он, с тревогой заглядывая мне в лицо, и я окончательно перестаю что-либо понимать, просто сижу и смотрю в его глаза, такие знакомые, взглядом затравленного суслика, замершего перед грозящей расправой.
– Малыш, я люблю тебя, – в третий раз повторяет он, но мне уже совсем не смешно, когда он опять растерянно замолкает.
Мысли вихрем проносятся в голове. Это конец? Он хочет уйти? Может, у него кто-то есть? Но почему же он тогда так нежно на меня смотрит? Наконец, я выдавливаю из себя:
– Ты не хочешь на мне жениться?
– Ты что, хочу, очень хочу, безумно, ты же знаешь, малыш, ты делаешь меня самым счастливым человеком на Земле!
– Я не понимаю, – растерянно шепчу я. Мне так хочется ему верить, сердцем я чувствую, что он говорит правду, но едкие отголоски разума уже вступают в свои права, вкидывая в моё сознание зудящую мысль, что, кажется, я опять дура.
– Пожалуйста, только не обижайся, – вновь повторяет он, как попугай, словно весь его лексикон ограничен двумя фазами. – Давай отложим на время.
– Но почему? – странно высоким голосом пищу я, сглатывая какой-то непонятный ком в горле.
– Послушай, малыш, ты самая замечательная, я… мне так повезло с тобой… только… понимаешь… – он силится выразит свою мысль, – я же теперь без работы. И пока найду новую, пройдёт какое-то время.
В моей голове происходит окончательное смешение мыслей в какой-то компот.
– При чём здесь это? – шепчу я. – При чём тут работа?
Он опускает глаза и невольно краснеет:
– Ты пойми, я же мужчина… понимаешь, я беру тебя в жёны и… как глава семьи я отвечаю за тебя, и как мужчина я… мой долг обеспечить тебе… нам с тобой… достойную… нормальную жизнь, – тут его голос обрывается. Вижу, как он делает над собой усилие и выговаривает:
– Какой же я глава семьи без работы?
– Это неважно, – пропискиваю я шёпотом. – Не имеет значения, где ты работаешь. При чём здесь это? Ты же всё равно устроишься снова?
– Клянусь, малыш, как только меня возьмут в отдел, получу первые деньги, мы сразу же распишемся. Сыграем свадьбу. Даю тебе слово, прям в тот же день, если захочешь. Просто давай пока отложим, пока я не… в общем, пока меня сократили, и я… – он осекается, глядя на меня, и я чувствую, что я уже ничего не контролирую и не вижу, потому что слёзы катятся по щекам.
– Малыш, ну прости, прости меня, пожалуйста, только не плачь, – встревоженно шепчет он, ещё крепче прижимая меня к себе и покрывая поцелуями мою щёку.
Я стараюсь держаться, стараюсь сдержать рвущиеся наружу всхлипы, и чувствую громадное облегчение от его слов. Он не разлюбил, он не хочет со мной порвать, у него не появилась другая, он всё ещё меня любит. Но внутри меня уже всё горит, и предательский голосок гордыни шипит, что это всё лишь предлог, хотел бы – женился бы, что ничего бы ему не помешало, что тот, кто хочет – ищет возможности, а кто не хочет – ищет оправдания.
Я рассуждаю стремительно, как будто от этого зависит моя жизнь. Он старше, он весьма консервативен в вопросах семьи и брака, и я знала это, знала, что он считает, что мужчине дОлжно заводить семью, когда может её обеспечить. Всё это я знаю, и умом понимаю, что его решение действительно разумное. Он потерял работу, я перебиваюсь случайными заработками, вопрос с запланированной ипотекой откладывается на неопределённый срок, и, если рассуждать логически, по-взрослому, по сути он прав. Сейчас не время устраивать большие расходы. Вот только дело в том, что моим оскорблённым чувствам вовсе не хочется рассуждать логически. Хочется закатить истерику, швырнуть букетом, который он предусмотрительно подарил мне с самого утра, и взвыть, что если он ищет предлог отменить свадьбу, так пусть убирается к чёртовой матери, не больно-то он мне и нужен!
Но я не ребёнок, мне уже давно не шестнадцать, да и не воспитана я так. Поэтому я просто беззвучно плачу. Под градом его поцелуев, сыплющихся на меня вперемешку с нежными словами, я пытаюсь определить, что именно я чувствую. Обиду? Боль? Гнев? Разочарование?
Скорее всего, неопределённость. Я не хочу ругаться и не желаю ссориться с ним, да мы никогда и не ссорились раньше. Мне непонятно, как реагировать, и что с этим делать. Я решаю разобраться во всём позже, наедине с собой, когда смогу внимательно проанализировать ситуацию и определить для себя приемлемость. А пока… пока я вытираю слёзы ладонью и, не глядя на него, шепчу:
– Ладно. Давай отложим, – и прямо физически ощущаю, как с облегчением расслабляются его плечи.
