Под ногами чавкала кашица из осенней земли, сменившая приличную асфальтированную дорогу. Хоть на черных ботинках и не сильно заметна ежедневная ходьба по мокрой каше, ощущения приятнее не становились. Протоптанная мною же дорожка между корявых деревьев раз в несколько дней встречала мои ботинки независимо от погоды.
Сразу же, стоило показаться на пустыре, раздался приветственный лай.
– И я рада, малыш Чаки.
Называть рослого лохматого бобтейла малышом уже давно вошло в привычку. Чаки восторженно это одобрял и, приветствуя, одаривал искренней собачьей радостью. Попутно марая роскошной, но спутанной колтунами шерстью.
Осень с весной Чаки не любил. Зато лето и зима приходились ему по душе. Зимой все покрывалось щедрым слоем снега, который защищал от грязи и давал множество поводов для игр. Летом же можно было выбраться за пределы города.
– Сегодня на ужин макароны, – я вытряхиваю целлофановый пакет с едой на землю, – немного омлета, и… – хитро улыбнувшись, прижимаю другой пакет к себе и склоняюсь над довольной мордой Чаки, – как думаешь, что?
В ответ раздается басистый нетерпеливый лай.
– Ладно, будем считать, что ты сказал «шарики», – запустив руку в скомканную шерсть, отдаю по праву заслуженное угощение.
Оставляю в покое бобтейла, вбрасывающего еду с мерзлой земли в пасть, и иду размять затекшие колени. С ботинок отваливаются лоскутки кашицы, вокруг отвратительная промозглость. Осень, что с нее взять.
Непроизвольно вжав голову в плечи, пытаюсь спрятать шею в низком вороте тонкого пальто. Холод так и пробирает до костей, кое-как спасает толстовка. В этом году холоднее. Обычно такая прохлада в ноябре, а до него еще законный месяц. Что будет зимой? Превращусь в ледышку в этом пальто?
Невеселые мысли заняли голову не вовремя, хотя задуматься об этом стоило бы, чтобы снова не слечь с простудой. Было страшно вспоминать о финансах и ближайших расходах. В этом месяце денег у меня практически не было.
Может, заключить сделку с дьяволом ради теплой куртки? Заманчивая перспектива, жаль, неосуществимая.
Оставалось надеяться, что в ближайшее время в кафе снова потребуется певица. Хороший голос и талант попадать в ноты помогал мне держаться на плаву долгое время. Спасибо школьной учительнице музыки, которая заметила, как старательно я учила очередную песню к какому-то мероприятию.
Пристроившись на поваленном бревне, позволяю себе вспомнить день, когда отправилась в бессрочный «отпуск».
– Алис, все понимаю, правда, – Максим Анатольевич по своей излюбленной привычке откатился на кресле. Возможно, это придавало ему уверенности и значимости. А может, он просто хотел лишний раз показать, как красиво смотрится в сером кожаном кресле.
Рассмотрев его кабинет, я убедилась, что кресло здесь единственный предмет роскоши. Остальная мебель не отличалась ни новизной, ни вкусом.
На столе стопки бумаг и папок, которым место в шкафах, куча сувениров, две вертушки с канцелярией и пыльная фотография в рамочке.
Максим Анатольевич стремился взгромоздить на стол как можно больше предметов. Таким как он позарез требуется создать видимость работы.
– Раз понимаете, так почему оставляете без работы? – спрашиваю я его, и тут же в голове рождаются другие болезненные вопросы. Мне бы хотелось спросить, на что он мне предлагает выживать.
Мужчина сплетает пальцы в замок и кладет на них подбородок.
– Причина банальна и проста, Алис: у меня нет лишних денег, чтобы платить за блажь вроде живого пения, – мужчина поднимает глаза к потолку и задумчиво продолжает. – Даже Риточке зарплату урезал, боюсь, уйдет. Пожарная инспекция скоро нагрянет, а там… – он махнул рукой, дав понять, что проблем не счесть.
– Почему рекламу не дадите? Не устроите акции, шоу, хоть что-то, – допытывалась я. Директор сухо улыбнулся, смотря куда-то в сторону. – Тем более упомянув о певице, музыке и караоке? Люди должны прийти.
– Рекламой занимается Рита. Да что врать, – Максим Анатольевич нервно усмехается, – многим занимается Рита. И официантам помогает, и с бумагами, и с рекламой, – он сделал паузу, взяв в руки безделушку. Выражение откровенной скуки. – Чего я могу ожидать от нее сейчас, лишив части зарплаты? Любому человеку нужны деньги, – Максим Анатольевич перевел взгляд на меня, слегка сощурив глаза. – Тебе тоже нужны деньги. Но не горишь ведь желанием остаться здесь и работать неопределенное время бесплатно?
– У меня не та ситуация, – строго отрезаю я и увожу разговор в другое русло. – И когда все проблемы решатся?
– Надеюсь, к следующему месяцу выберемся. И от инспекции отделаемся, и с поставщиками договоримся о ценах, а там… – Максим Анатольевич снова махнул мясистой рукой, в этот раз с хорошим посылом. – Там уже легче будет. Так что подожди, отдохни и приходи через месяц, там видно будет.
– Хочу верить, что перспективы не такие серые, как ваше кресло, – своеобразный комплимент приходится директору по вкусу. – Я могу получить деньги за отработанное время? Раз уж до аванса увольняете.
– Конечно, – мужчина приподнимает стопку бумаг и выуживает две пятитысячные купюры. Смиренно и холодно смотрю на то, что будет обеспечивать мое существование в течение месяца. Возможного месяца.
Порыв ветра проникает под подол пальто и пробирает все тело. Такими темпами у меня либо станет очень гибкая шея, либо тело приобретет угрожающий вид бандита. В такие моменты завидую шерсти Чаки, природная шуба, за которую не надо платить ни рубля.
Прокручивая в голове эти невеселые воспоминания, наблюдаю за бобтейлом, тихо умостившимся в ногах. Наверное, со стороны мы выглядели мило и по-домашнему.
Порядком замерзнув, с трудом встаю и пытаюсь дыханием отогреть пальцы. Судьба, будто почувствовав, что минуты умиротворения закончились, посылает звонок.
– Да, Ален, – прижав телефон, из динамика которого слышится грохот и громкое «блин», здороваюсь с приятельницей. – Теперь это вместо приветствия?
– Нет, – на выдохе бросает она, – тут запара. Из-за этого недоумка вся посуда кувырком, – недолгая пауза, и слышится очередное «блин». – Короче, приди, пока я не разворотила всю кухню. Заодно поешь, снова, наверное, по своему болоту проходила полдня.
Хмыкнув, но не ответив на колкость, интересуюсь, что творится в ее доме. Подобрала целлофановые пакеты и скомкала в рюкзаке.
Чаки спокойно проводил взглядом, не выказав особых эмоций.
– Да все нормально, просто я дура. Попросила такого же дурака помочь на кухне, – звуки на фоне стихали, а голос приятельницы становился спокойнее. – Сказала Радику приготовить пирог, а сама в центр пошла. Молодец, братец, помог. Кастрюля, знаешь, где была, м? – Приятельница выдерживает паузу. – На подоконнике. Посуду в шкаф запихал так, что та вся вывалилась на меня.
