Владимир Холодок - Красный уголок капитализма

Моей жене Наташе посвящается

Здравствуй, мой далекий потомок. Из глубины своих веков я вижу… Ох ты какой! Гордый, неподкупный, ясномыслящий. Не пьющий, не курящий. Что тебе наше переломное время. Ты, может, уже и на русс ком-то не читаешь. Или читаешь и брезгуешь? И сразу переводишь на английский? Ну, ладно, не обижайся. Это я так, к слову. Вижу, что ты уже рубаху рванул на груди, не дашь Россию-матушку в обиду! Молодец. Тогда слушай.

Я пятнадцать лет писал эту книгу. Чтобы пробиться к тебе, чтобы рассказать, как нам всем было весело с 1981-го по 1996-й. И далее – со всеми остановками.

Конечно, ты в некоторых рассказах можешь не понять, почему это я особое внимание уделяю показанию часов: 11.00 часов, 2.00 часа дня, 7.00 часов вечера. О! – это магические цифры социализма. Это время открытия и закрытия винных отделов. Эти цифры сидят и в твоей крови. Ведь ты же начинаешь испытывать беспокойство, доходящее до отчаяния, именно в это время? В 11, в 14 и в 19. Почему? Да потому, что твои предки мужественно сражались у входа в винный магазин и, видимо, побеждали. Ведь ты же есть на белом свете. Одиннадцать, четырнадцать, девятнадцать. Три цифры. В 11.00—открывались в выходные дни. В 14.00—в будни. А в 19.00—все! Закрывались. Наступала беда. Три цифры. И два талона в месяц на человека.

Горбачев (полит. деят.) хотел искоренить пьянство, но искоренился сам. Обо всем этом ты прочтешь в главе «Винный отдел».

Конечно, ты живешь там в своем далеком изобилии и не знаешь, а как оно было до 92-го года. Ты же не знаешь, что такое дефицит и очереди. Ты же… Слушай, давай познакомимся. Я – Володя, а ты? Коля? Ну вот, познакомились, Николай. Теперь можно и на «вы» переходить. Вот, послушайте, Николай Иванович… Ну, ладно, Коля, ладно, вот послушай. Ты же не знаешь, что такое Первый закон социализма. Он гласит: «Всем все равно не хватит». Мало того, что он гласил, но он еще и действовал. Зубы починить – в очередь на два года. Тряпку какую для жены купить – в очередь. Это еще хорошо, если есть очередь. Значит, есть товар. Но его было так мало. В гостиницах – мест нет. На самолет – билеты проданы. Что такое банан на Урале, мы узнали 12 февраля 1992 года в 14 часов 15 минут. Да что я тебе рассказываю. Читай об этом в разделе «Первый закон социализма».

А все равно было весело. Чего-то строили, кому-то помогали, кому-то грозили. Детишки даже рождались. И тоже вносили свою лепту. Полистайте «Семейный альбом».

А когда Гайдар (полит. деят.) реформы объявил, потребовались предприимчивые люди. Вот тут-то комсомольцы и пригодились. Как ринулись в бизнес организованно, так коммунизму наступил капут. Так что комсомольцы – могильщики коммунизма. Потом к ним спортсмены подключились, потом – афганцы. А уж когда из тюрем ребята-цеховики вышли, тут и расцвел бутон изобилия.

Так что помни, Коля, какие люди тебе мостили дорогу в светлое будущее. И я был среди них. Я и сейчас неплохо живу. У меня даже машина есть. А у тебя – самолет? А-а, ну тогда конечно.

А я так скажу, Коля, хоть у меня и нет самолета, но я летаю. Как хорошо взлететь над белым, чистым листом бумаги. Кайф! Покружиться над ним, покуражиться, а потом сесть где-нибудь в уголке в виде подписи:

Р. S. Пока, Коля.

Живи и наслаждайся.

Как плохо быть высоким и широким. Как плохо быть большим и длинным. Как плохо, когда на костюм тебе надо не два с половиной метра габардина, а три с половиной, а на завтрак тебе надо не три с половиной яйца, а восемнадцать и с колбасой. И на все на это – тог же оклад инженера. Точь-в-точь, как у Поросяткина, который в два раза меньше и в три раза легче меня. Он восемнадцать граммов сбросил – все заметили и поздравили его со стройностью и красотой. А я свой личный пуд сбросил – никто не заметил, но все поздравили и сказали: молодец, поправился.

Поросяткин измеряется своим ростом, а я измеряюсь высотой над уровнем моря и шириной по уровню стола. Поросяткин в автобусе – желанный пассажир, товарищ, гражданин, молодой человек, а меня зовут «скала на полтора кубометра».

И не говорите мне, что девушки проще влюбляются в больших и высоких и сложнее – в маленьких и худых. Нет, они любят всяких, главное, чтоб с мужским именем, например Женя, Шура или Валя. А маленьких они любят даже больше. Ведь зарплата того же Поросяткина в переводе на один килограмм его живого веса в три раза выше, чем у меня. Так кого же девушки вперед полюбят, его с бутылкой коньяка и с баночкой икры или меня с рюмкой пива и шестью мисками супа? Его – вперед, меня – позже.

Совершенно ясно, что маленьким и худым экономически выгоднее. Естественный отбор идет в их пользу.

А я страдаю. Концы с концами не могу свести из-за своих габаритов. Зато Поросяткин, подлец, интенсивно кладет на книжку. И мне обидно. Два совершенно разных человека, я и Поросяткин, в день получки – близнецы. Перед лицом ведомости мы абсолютно одинаковые. Только он смеется, а я плачу. В день получки. Перед лицом ведомости.

Зато когда я прихожу домой, то начинаю смеяться. Над Поросяткиным. Получили то мы с ним одинаково, но ведь он всю работу в отделе тащит. Он неофициальный лидер, а я официальный балласт. Но меня это не касается! Положено поровну – и все! Так что все нормально. Вот только с габаритами не повезло. Но бог с ними. Зато удовлетворен морально.

Но если, не дай бог, инженерам начнут платить в зависимости от вложенного труда, что же мне делать? Ведь тогда, чего доброго, работать придется…

О! Столовой пахнет… А там – рестораном… У меня ню-ю-юх и-зю-мительный. Там метро… А там – цирк… Бегемотом пахнет дрессированным. От дрессированных запах тоньше, интеллигентнее. Я по запаху что хочешь определю, любого человека насквозь чую. Дал Бог нос.

Вот идет, идет, идет. Весь с иголочки, очки «хамелеон». Сейчас узнаем, чем дышит, чем пахнет… Жулик. Ой, жули-и-ик, ой, матерый жулище…

…А вот маленький жулик прошел. Жу-у-уличек такой. Начинающий. Запашишко от него слабый еще, но уже ядреный.

У, меня на этих жуликов ню-ю-юх – и-зю-мительный. Шибко они пахнут нехорошо, аж чихнуть хочется.

Товарищи из районного ОБХССа узнали про мою способность, просят: Мухтар Иванович, помоги запеленговать жулье по запаху.

Я к ним в ОБХСС зашел, понюхал. Чистенько. Запахи мужские. Наши запахи – честные, принципиальные. Дали мне сотрудника в штатском, пошли мы в рейд жулье вынюхивать.

Я говорю сотруднику, куда пойдем? Жулика я где хочешь учую. Может, на мясокомбинат?

Он говорит:

– Там даже и я учую.

– Ну, тогда на базу?

Он говорит, не-е-ет, с твоим нюхом надо проверять передовое предприятие. И мы пошли. Обычное предприятие. Но передовое. Служебный вход, «Волги» стоят. А из подъезда… так жуликами веет, что нос чуть не отрывает. Я говорю, дай занюхать чем-нибудь. А то нюх отшибает. Ну, хоть профсоюзным билетом. Понюхал я билет честного человека – и в кабинет к главному. Главный – навстречу и руку жмет. А от него таким веет, что я профсоюзный билет от носа убрать не решаюсь.