Мужчины в городе катастрофически не желали жениться! Ну вот хоть расстреляй их! Хоть утопи! Не желали! А Марии Адамовне Коровиной просто позарез нужно было, чтобы мужское население рвалось в загс. Хорошо, пусть не все холостяки, хотя бы десяток, из миллионного-то города! Но нет! Этот неуловимый слой населения постоянно ускользал из цепких рук руководителя кружка «Ох, счастливчик». Сей клуб по интересам должен был соединять одинокие судьбы в крепкие семейные очаги, однако никто из кружка так ни разу и не слышал еще марша Мендельсона, который исполнялся бы по случаю их собственной свадьбы. Но члены небольшого коллектива «Счастливчика» лишь крепче сжимали челюсти, скрипели зубами, ждали подарка судьбы и исправно платили взносы. Все женщины кружка (а в «Счастливчике» были отчего-то только женщины… если не считать долгожителя Витольда Васильевича) надеялись на своего руководителя – Марию Адамовну. Ведь, в конце концов, какого черта они платят ей деньги столько лет!
Мария Адамовна понимала свою миссию, она сама создала кружок, взвалила на свои плечи и несла эту ношу с честью. Нет, она, конечно, не могла предоставить каждой «счастливице» супруга, но… искренне к тому стремилась! И да! Она переживала! Горевала! Мучилась! Правда, ее страдания немного скрашивали собственный супруг, сын, жена сына, свекровь, то есть большая и дружная семья, и… членские взносы кружковцев, но…
Хотелось бы, чтоб «Ох, счастливчик» оправдывал все свое название, а не только первое слово. А он не оправдывал, и Мария Адамовна расстраивалась.
Вот, к примеру, сегодня она так расстроилась, что после кружка даже пришлось бежать в магазин женской одежды, чтобы успокоиться и присмотреть себе чего-нибудь.
– Девушка, заверните мне вон ту блузочку… да-да, за пять тысяч с копейками, – услышала Мария Адамовна знакомый до желудочных колик голос.
Так и есть, возле кассы стояла ее свекровь Элеонора Юрьевна, именуемая дома просто бабой Нюрой. И она не просто стояла, она покупала себе какую-то вычурную блузку за весьма приличные деньги! Вот Мария Адамовна ничего не покупала, а баба Нюра уже держала в руках вожделенную обновку!
– Мама, – сцепив зубы, проговорила Мария Адамовна. – И с каких это, позвольте спросить, сбережений мы так шикуем? Кто вчера у меня из кошелька выудил последнюю сотку на журнал, а сегодня…
– Машенька! – изумленно воскликнула Элеонора Юрьевна, немедленно приняв страдальческий вид. – Машенька, если б ты знала! Если б ты только знала!.. У меня страшное горе! У меня беда, Машенька!
– И я даже знаю какая: тебе не в чем выйти за молоком!
– «За молоком»! – всхлипнула старушка и возвела полные слез глаза к потолку. – Эх, Маша… Да чтоб ты знала… На нашу семью свалился ужасный позор!.. Касаемо нашего мужского поголовья. А я… я только исправляю ситуацию… по мере своих слабых возможностей.
Мария Адамовна насторожилась. Конечно, все, что говорила свекровушка, нужно было воспринимать с наименьшей долей доверия, однако ж… почему именно позор? Другое слово нельзя было подобрать?
– И что за позор свалился на наше мужское поголовье? Ивану снова не выдали премию? Так он в жизни еще ни одной премии не получал. Михаил Иванович…
– Вот именно! – воскликнула баба Нюра. – Именно, Машенька! Михаил Иванович! Вот где позорище-то!
Мария Адамовна вообще теперь ничего не понимала. Михаил Иванович, ее свекор, приходился супругом бабе Нюре и всю жизнь, сколько невестка помнила, был тих и незаметен. В последние годы он обретался на даче, приезжая домой исключительно для получения пенсии. Правда, некоторое время свекор еще работал сторожем на каком-то предприятии, но потом это предприятие закрылось, и Михаил Иванович окончательно поселился в деревне, что вовсе не заботило Элеонору Юрьевну. А тут – на тебе, какой-то позор грандиозного размаха!
Пока Мария Адамовна хлопала глазами, дабы уяснить ситуацию, Элеонора Юрьевна уже, взяв пакетик с блузкой, вела невестку под локоток подальше от дорогостоящих вещей.
– Машенька, ты не можешь себе представить, – щебетала она, скорбно собрав брови домиком. – Мне позвонила подруга, Аделаида Карловна… ну ты знаешь Адочку, так вот она окончательно лишилась разума: в наше такое сложное, безденежное время решила отметить своему супругу юбилей! Нет, ты подумай! Старику уже никто не нужен, кроме сиделки, а ему – юбилей!
– А мне кажется, ее муж еще очень даже…
– Нет, ну про сиделку – это я образно, но сам факт! – возмущалась пожилая леди. – Она ведь не просто так собирает какую-то, страшно сказать, пьянку! Она приглашает всех с мужьями и женами!
– И чего? – никак не могла сообразить Мария Адамовна. – Это ж естественно! Приглашает семьи, мне кажется…
– А в чем я своего Михаила Ивановича поведу, ты подумала?! – взорвалась Элеонора Юрьевна. – Все придут… я не знаю… в смокингах, во фраках, а у моего даже костюма нет! Я, конечно, могла бы что-то взять из коллекционной одежды Андрюшеньки, чтобы все там попадали, ну так ведь… Я абсолютно не помню, какого размера у Михаила грудь!
– Мам, поверь мне, для мужчин грудь не так важна.
– Ах, Машенька, ты совсем ничего не смыслишь, грудь важна для всех! – махнула ручкой баба Нюра и задумчиво добавила: – Да я и остальные-то его размеры подзабыла… я ж ему уже лет… лет десять ничего не покупала… да больше, наверное… А праздник-то уже через месяц!
– Ой, господи, – фыркнула Мария Адамовна. – Поедем и привезем деда домой, сводишь его по магазинам. Тем более что он еще в этом месяце пенсию не получал. А в прошлом нам ничего не отдавал, накопил, небось.
У бабы Нюры вспыхнули глаза.
– Точно-о… не отдавал! Накопил!.. Маша! Сегодня же собираемся в деревню! Ну что ты еле ногами шевелишь?! Нам же надо… Так… если туда ехать час, обратно тоже, то… я еще могу сегодня успеть к закрытию магазина. Там такой палантин я себе приглядела, у Адочки обязательно случится гипертонический криз! Едем!
– Мама, ну куда торопиться, можно ведь и…
– Нельзя! – почти выкрикнула баба Нюра. – Ты хочешь, чтобы я слегла? А я слягу, потому что, если Адочка забредет в этот магазин и увидит этот палантин, а она забредет… Да можешь ты быстрее двигаться?!
Ни в какую деревню сегодня Марии Адамовне ехать не мечталось. Ей так хотелось прийти домой, выпить чаю с конфетами, устроиться перед телевизором… ах да, сегодня же надо еще погладить себе платье, они завтра на кружке проходят бальные танцы!
В общем, мечты так и остались мечтами.
Когда баба Нюра, аки баржа, притащила невестку домой, Иван Михайлович уже приплясывал на кухне возле сковородки с яичницей. Он не так часто находился дома один, а сегодня ему выпало такое счастье, вернуться с работы раньше супруги, да и маменьки дома не оказалось, вот где радость-то! По этому поводу срочно была приготовлена яишенка, а к ней Иван Михайлович даже достал из заначки водочки. Эх, вечер обещал быть сердечным: яркие желтки манили, водочка… ну пусть ее и было-то на самом донышке бутылки, она звала, но резкий дамский окрик испортил все.
