На заросшей желтыми осенними кустами опушке шелестела опавшая наземь листва. Выскочивший из орешника заяц сделал пару прыжков и замер, кося карим, чуть навыкате, глазом. Тихо пропела стрела, поразив зверька в шею. Заяц упал, засучив лапами, и быстро расстался с жизнью. На опушку, радостно смеясь, выбежали двое парней. Один из них, широкоплечий здоровяк, закинув за спину лук, сноровисто подобрал добычу.
– Клянусь Великим Био, неплохой выстрел! – тряхнув русой головой, похвалил его сотоварищ. – Я б так не сумел. Нет, если б из пищали, то…
– Никто б и не сомневался, Рат, – здоровяк вытащил из-за пояса охотничий нож с широким лезвием и узорчатой рукоятью из оленьего рога. – Сейчас освежуем, разведем костерок… А ведь хорошо, а? Ты только посмотри, какой упитанный!
Рат улыбнулся:
– Да, нагулял за лето жирок. Пойду принесу хвороста.
Первые лучи солнца еще только начинали золотить вершины высоких сосен, росших невдалеке. Глянув в бледно-синее, тронутое легкими прожилками облаков небо, юноша зашагал по узкой, петляющей средь пожухлой травы тропинке в рощицу. Однако сделав десяток шагов, насторожился – что-то показалось ему неправильным в этот ранний утренний час. Что-то было неправильно, не так – и Рат, опытный охотник и воин, быстро сообразил, что.
Птицы! Радуясь погожему дню, они щебетали и позади, на опушке, и слева, в орешнике, и справа – в зарослях красавицы ивы, а вот впереди… впереди стояла мертвая тишина. Кто-то скрывался там, прятался, спугнув птиц, и прятался уже давно, с ночи.
Беспечно насвистывая, юноша зашагал дальше, поудобнее передвинул висевший на кожаной перевязи меч, не подавая вида, что встревожен. Если б тех, кто прятался сейчас в зарослях, было много, они напали бы давно, а так… так выжидали, а значит – справимся. Да и что говорить – крупную шайку лесных бродяг давно б заметили дозоры, недаром же службу несли.
Ага! Вот слева, за старой березой, шевельнулась ветка… блеснули налитые злобой глаза. Тут же послышался рык, и прямо на Рата выскочили трое полуголых существ, напоминавших скорее обезьян, нежели людей. Крепкие, приземистые, широкоплечие, в одежде из звериных шкур, они бросились на юношу, плотоядно ухмыляясь. Он, Рат, был дня лесных дикарей такой же добычей, как для него самого только что подстреленный заяц…
Выхватив меч, молодой человек пригнулся, пропуская пролетевшую над головой дубину, и принял на клинок первого подбежавшего дикаря. Тот, видно, расслабился, почуяв легкую поживу, – и попался. Ударив нападавшего в живот, Рат вытащил окровавленное лезвие, повернувшись к оставшимся двоим… если их и правда было лишь трое. Впрочем, оставшихся наверняка бы заметил напарник. Вон он, кричит… бежит… Значит, двое! Всего-то!
– Урргххх!!!! – издав то ли рычание, то ли пронизанный дикой первобытной ненавистью вопль, бегущий первым дикарь взмахнул тяжелым тесаком, казавшимся в его мускулистых, длинных, как у обезьяны, руках детской игрушкой.
От первого удара Рат увернулся, второй же пришлось принять на меч, повернув лезвие плашмя – рисковать добрым клинком юноша не собирался. Послышался скрежет, звон… Второй дикарь, толкаясь, выбежал вперед, замахнулся дубиной… и тут же захрипел, поймав горлом стрелу. Схватился за древко волосатой ручищей, попытался вытащить… но не смог и, обливаясь кровью, тяжело повалился в грязную коричневатую лужу.
Видя гибель своего соплеменника, длиннорукий завыл, замахал тесаком с такой яростью, что Рат вынужден был отступить, и как-то неудачно встал против солнца, едва не пропустив удар.
– Ах, ты та-ак? Н-на!
Хватит обороняться! Атака! Ноги – пружины, меч – продолженье руки. Опираясь на левую ногу, правую юноша выставил вперед, уклонился от очередного бестолково-раздраженного выпада, и резко перенес вес тела вправо, сделав длинный выпад… Достал! Клинок поразил противника в правый бок – дикарь все же сумел отскочить, сгруппироваться. Все ж это был достойный боец – злобный, неутомимый, сильный.
Вот снова яростный натиск… Отбил! Скрежет… Зловонное дыхание, бешеный блеск пылающих ненавистью глубоко посаженных глаз – не сразу и поймешь, то ли человеческих, то ли звериных.
Удар – блок. Удар – отвод. Удар – уклон… И снова выпад Рата. Укол! На этот раз – в ногу.
Левое бедро дикаря окрасилось кровью, а ярость и сила, казалось, возросли в несколько раз. Крутящийся над головой тесак превратился в сияющий в лучах солнца круг, и это круг летел прямо в голову Рату.
Однако юноша не собирался ждать – качнулся влево, вправо, пригнулся, пропуская «круг» над головой, – и неожиданно для врага ударил снизу, выпадом, в левый бок и в сердце.
Тесак выпал из ослабевших рук, и дикарь, словно оглушенный ударом обуха бык, тяжело повалился в жухлую осеннюю травку. Упал, дернулся и затих, устремив мертвый взгляд в выцветшее, словно линялые джинсы, небо.
* * *
Закаленное в Пятницкой кузнице лезвие, просвистев в воздухе, с размаху ударилось в толстый корявый ствол. Дерево – старый ясень с давно высохшей кроной, вовсе не гнилой, а вполне годный в дело – затрещало, покачнулось… Выдернув топор, Ратибор размахнулся, чувствуя, как летят вокруг капли едкого пота, замер на миг и, на выдохе, снова ударил по стволу изо всех сил.
– Х-хэк!
Рубил как учили – всем телом, не одними руками – такой удар и для битвы хорош, и здесь, на подсекании стволов, годился.
Ясень вздрогнул, кто-то из рубивших рядом парней подбежал, не дожидаясь зова, навалился плечом, бросив топор, помог и сам Ратибор – уперся руками… Давай-давай-давай! Ну, подрубил же уже! Ну же!
Дерево поддалось с неохотой – цеплялось за жизнь, хоть, казалось бы, и было уже давно мертвым.
– Эх, навались, Легоша!!! И-и-и-и раз! И-и-и-и…
Ствол скрипнул, повалился, сначала медленно, потом все быстрее, быстрее, быстрее…
– Поб-береги-и-ись!
Упал, с треском ломая густой подлесок, упал именно туда, куда нужно – на заранее подготовленные жердины-слеги – чтоб потом было легче тащить: жечь такого красавца ради удобрения никто из людей Пятницкой башни вовсе не собирался. Крепкий ствол вполне подходил для строительства частокола к Погорелой башне, либо его можно было продать соседям, семеновцам, именуемыс так по их главной башне – Семеновской. Как пятницкие считались лучшими в Кремле, вернее, в том, что от него осталось, кузнецами, так семеновские – плотниками. Много чего умели из дерева вырезать: вся посуда в Кремле, да для волхвов вещицы разные – их рук работа.
– Эй, эй, подмогните! – закричал справа Сгон. Парень широкоплечий, сильный, но и он уже упарился в одиночку.
Ратибор, или короче – Рат, Ратко – тут же вскинулся, побежал, на ходу махнув рукой Легоше – справлюсь, мол, помогу.
