Итак, в некотором царстве (то бишь в королевстве, но кто хочет про царство читать, то возможность сия ещё представится), в некотором государстве (казалось бы, одно и то же, ан нет, ибо всякое царство – государство, но не всякое государство – царство!) жила-была (тут, пожалуй, и впрямь одно и то же, даже коли жить мОчи (с ударением на слоге первом!) нет, что к героине нашей не относится, ибо девица сия, несмотря на талию стройную, выражаясь фигурально, с жиру бесилась, ибо родителем ея был
«какой-то крупный лорд из Эдинбурга»,
но не тот, естественно, о коем пел Владимир Высоцкий в песне про Одессу, кояя лишь чрез век и двенадцать годов опосля начала событий описываемых основана будет:
«Как-то там морально пала
Королева из Непала
И какой-то крупный лорд из Эдинбурга»
Про связь сию интернациональную хорошо высказался безызвестный пиит в исполнении небезызвестного Владимира Винокура:
«Восточит Запад, западит Восток!»
…В общем, жила там была красавица златокудрая по имени Джейн из славного шотландского рода Гамильтон. И была сия графиня юная (осьмнадцати годов) помолвлена с женихом не юным графом Макдауэллом из не менее славного и тоже шотландского рода. Но не токмо годА (в количестве сорока девяти штук!) являлись богатством жениха, сединами убелённого, но и дворцы, угодья обширные, овцы, на них пасущиеся и прочая, и прочая, и (сколько раз повторять можно?!) прочая!
За неделю до готовящегося бракосочетания пышного состоялся во столице шотландской бал роскошный, коий описанные жених с невестою посетить изволили. Граф сам не танцевал, дабы не позориться, но и невеста в веселии не участвовала, дабы жениха не озлоблять. Вдруг почуяла на себе девица красная (то бишь красивая, а не ибо за власть советскую!) взгляд мужеский пламенный, излучатель коего, юноша черноволосый и ликом прекрасный одет был в мундир офицера аглицкого. И, памятуя о запретности чувства взаимного, одарила поклонника нового улыбкою грустною джокондовой, хоть и не была графиня шотландская похожа на Мону Лизу, матрону флорентийскую, коюю отличить затруднительно от Зои Космодемьянской, героини партизанской! И узрев улыбку сию, вскочил офицер со скамьи, на коей сидел, словно за миг до того сел по рассеянности на кнопку канцелярскую! И, подойдя к графу Макдауэллу, поклонился учтиво и молвил почтительно на языке староаглицком, коий при переводе в старорусский (речь не про град Старая Руса ведётся) преобразуется:
– Позвольте пригласить на один лишь танец очередной спутницу Вашу очаровательную.
На что ответил граф предерзко:
– Позвольте мне не позволить, хотя в позволении Вашем нужды не испытываю, ибо девицы шотландские не танцуют с иноземцами!
Аки токмо услышала упомянутая девица шотландская слова сии неполиткорректные, полыхнули огнём ея очи чёрные и страстные, и потупила она их, дабы причиною ожогов али пожара не стали!
– Глаголили мне, что хорошо поставлена в Шотландии работа патриотическая, – молвил офицер, – но не ведал я, что столь хорошо!
– Я никогда не соглашусь танцевать с солдафоном, мою многострадальную Родину сапогами грязными попирающему! – заглаголила Джейн, аки бы подтверждая правоту слов жениха своего невежливого…
Тут заиграла музыка. Офицер ещё раз поклонился вежливо, собираясь удалиться с позором, но тут графиня юная продолжила:
– Но я не могу отказать кавалеру галантному в сапогах до зеркального блеска начищенных!
И взяв за руку опешившего офицера аглицкого, шотландка знатная рыжая закружилась с ним в танце.
Они не произнесли ни звука, но взгляды их (не на политику али искусство, а друг на друга) красноречивее излишних комментариев были.
Наконец, закончился танец, и подвёл (в смысле буквальном!) офицер партнёршу от собственной наглости побледневшую к жениху ея, от той же наглости побледневшему того более!
– Мистер Гамильтон! – возопил граф. – Ваша дщерь безнравственная (али выражаясь научно, аморальная!) свершила деяние постыдное, и честь велит мне отказаться от невесты, мнение моё игнорирующей! Однако контракт брачный сие не велит! А посему прошу… нет, требую наказать нахалку примерно, дабы отбить охоту у других дев шотландских своевольничать!
– Ну конечно, граф… – пролепетал отец.
– Мистер Гамильтон! – заглаголил англичанин. – Бывший жених Вашей дщери не имеет права просить (а уж требовать тем паче!) наказать чужую (то бишь мою!) невесту! Ибо дщерь Ваша оказала мне честь, согласившись стать женою моею!
Джейн Гамильтон от удивления великого очи выпучила, но сориентировалась борзо и вновь опустила оные. Граф Макдауэлл воскликнул:
– Скажи-ка, жених доморощенный, аки хоть звать якобы невесту твою, с коей ты даже словом единым не перемолвился?
– Мисс Гамильтон.
– А имя?
Невеста пришла на помощь жениху новому:
– Кто не ведает Джейн Гамильтон?!
– Лишь один человек из присутствующих здесь не ведал имя сие – воскликнул офицер. – И человек тот – виконт Джордж Гриффит, то бишь Ваш, эдинбуржцы уважаемые, слуга покорный, но сейчас невежд таковых здесь нету! А что касаемо отсутствия диалога брачного между мною и Джейн обожаемой, то очи наши более молвили, нежели язык! Но коли публика предпочитает языку взглядов язык слов, то мисс Джейн сейчас скажет, согласна ли женою моею стать. Но коли изречёт она, что подумать надобно, то буду с грустию в сердце таковой ответ отказом считать.
