Военные мужчины и женщины являются
главным достоянием нашей нации,
и требуются веские причины
для риска их жизнями.
Президент Барак Обама, выступление в штате Иллинойс 28 июля 2010 года
– Фредди, кардиография готова?
– Так точно, мэм. Мы ушили рану по краям, но кровотечение продолжается. Есть все признаки тампонады.
– Надо срочно удалить кровь из перикарда. Сделайте, пожалуйста, пункцию, иначе при интубации трахеи тампонада усилится, и мы получим остановку сердца.
– Слушаюсь, мэм.
– Откачайте хотя бы миллилитров двадцать – тридцать. Это облегчит положение и улучшит гемодинамику…
Дверь в операционную с шумом открылась. Джин обернулась – в окне красным шаром висело заходящее над пустыней солнце. На его фоне, залитый оранжевым сиянием, в полной боевой экипировке, только что с рейда, Майк казался инопланетянином. Он просто спрыгнул с «Хаммера» и вошел сюда – в руках карабин М-4 с коллиматорным прицелом, на бедре кастомизированный Кольт 1911А1, бронежилет, разгрузка с автоматными и пистолетными магазинами, наколенники, перчатки, каска, клетчатый бедуинский шарф вокруг шеи, весь в пыли и грязи. Одним словом, полное безобразие.
– Капитан Фостер! – Молодая женщина сдернула маску с лица. – Вы что себе позволяете? Здесь вообще-то раненые, стерильная обстановка…
– Мэм. – Фредди на мгновение отвлек ее. – Прокол под мечевидным отростком?
– Да. – Джин кивнула. – Строго по средней линии, глубина не более четырех сантиметров.
– Есть, мэм.
Она снова повернулась к Майку. Сохраняя молчание, он сделал несколько шагов к Джин. Карабин звякнул, а на белом кафельном полу оставались темно-серые следы боевых ботинок.
– Капитан, я требую… – Она тоже сделала шаг навстречу, готовясь дать отповедь.
Майк взял Джин за плечи. Темные глаза неотрывно смотрели ей в лицо, брови почти сошлись над переносицей. Потом мужчина как-то странно дернул за V-образный воротник голубой рубашки Джин, точно хотел сорвать с нее.
– Майк, что ты? Немедленно выйди отсюда. – Молодая женщина попыталась оттолкнуть его, но он держал крепко. – Капитан, я требую покинуть операционную.
– Мэм, – за спиной послышался голос Фредди, – повреждение, скорее всего, в области левого желудочка, поэтому перикард придется вскрывать.
– Кровь убрали? – Джин смотрела Майку в лицо.
– Так точно, мэм.
– Ставьте наркоз.
Мужчина вдруг наклонился и поцеловал молодую женщину в губы, потом отстранился, отступил на шаг.
– В «Хаммере» находится девочка, – сказал он хрипло. – Иракская девочка. Ранение живота. Она стреляла в нас из автомата на обочине дороги. Никого не задела, но с передней машины случайно ранили ее. Иди.
Майк резко повернулся, сорвал очки с каски и с силой швырнул их на пол. Джин вздрогнула.
– Черт. Иди же, – взглянул он на нее вполоборота. – Я – в душ.
Майк вышел. Несколько мгновений Джин в растерянности смотрела на то место, где он только что стоял, на серые следы от ботинок на кафельном полу, на красный шар солнца за окном. Потом наклонилась, подняла очки и повернулась к помощнику:
– Фредди, как только станет возможным, рассекайте, убирайте кровь и осмотрите рану. Не забывайте о мерах предосторожности при ранениях сердца и поворачивайте крайне осторожно. Я сейчас приду.
– Хорошо, мэм.
Сдернув шапку и перчатки, Джин выбежала на улицу.
– Док, сюда!
Она сразу увидела Тома Старка, сержанта из экипажа Фостера.
– Она здесь, мэм. Без сознания…
Он осторожно поднял девочку на руки. Джин сразу дала ей не больше десяти лет. Одета девочка была в цветастые штаны и такое же длинное платье – атаг. Короче, обыкновенная иракская одежда. Платок с головы сорвался, волосы небрежно растрепались. Лицо бледное, с неправильными чертами и крупным носом. Платье впереди разорвалось, и по ткани расплылось большое пятно крови. Под платьем белел бинт.
– Мы перевязали ее на скорую руку, – сказал Том. – Впрочем, таких мер явно недостаточно.
– Я понимаю. – Джин кивнула. – Неси ее в операционную. Сейчас посмотрим.
Молодая женщина распахнула дверь.
– Черт, проклятая страна. – Сержант выругался, входя внутрь. – Вчера старуха мешалась под ногами. Ковыляла вроде, ковыляла вдоль дороги, потом достала автомат из-под платья, да как жахнет по нам. Пришлось убить. Есть приказ – убивать всех стреляющих первыми. Теперь вот она. У меня дочка ее возраста в Филадельфии, может, чуть поменьше. Что делать, Джин?
– Пока клади сюда. – Она показала на соседний стол. – Фредди, – молодая женщина повернулась к помощнику, – как там дела?
– Повреждение обнаружено. Зашиваем, мэм.
– Займитесь девочкой, а я закончу. Необходима тонкая работа. Том, иди-ка отдохни. – Джин прикоснулась к локтю сержанта. – Надо расслабиться. Вот очки Майка. Отдай ему.
– Хорошо, Джин. Она выживет? – Фредди кивнул на раненую.
– Посмотрим. Я думаю, да.
* * *
Стемнело быстро, и стало прохладнее. Из пустыни дул колючий сухой ветер. Он шелестел листьями пальм, донося заунывное пение муэдзина и отдаленный вой шакалов. Джин подошла к комнате Майка и, не постучав, просто толкнула дверь. С порога услышала, как шумит вода в душе. Неужели все еще моется? – подумала она. В самом деле, дверь в душевую была распахнута. Майк стоял к Джин спиной. Струи воды стекали по сильному телу. Мужчина даже не заметил, как она вошла. Быстро скинув с себя одежду, Джин осторожно приблизилась, положила руки Майку на плечи.
– Ты протрешь себя до дыр, – прошептала она, целуя шею и плечи. – Неужели так запачкался?
– Ты? – Мужчина повернулся. – Нет, я просто долго думал – об этой девочке, о войне…
Майк обнял Джин. Прохладная вода приятно обтекала обнаженные тела.
– Как там? Как она?
– Будет жить, но все время, пока девочку вводили в наркоз, и потом, после наркоза, она смотрела на всех нас ненавидящими глазами.
– Знакомо. – Мужчина вздохнул. – Их запугивают.
– Моя бабушка, возможно, кинула бы реплику, а мне и матери сказать нечего. Она ничего не понимала во Вьетнаме, на Гренаде и в Сомали. Про эту страну она знает еще меньше.
– Не только у твоей мамы такая проблема. – Мужчина с нежностью убрал намокшие волосы его возлюбленной со лба. – В Вашингтоне, похоже, плохи дела.
– Я многое понимаю. – Джин вздохнула.
– Да?
– Я понимаю, что Крис Тоберман, мой брат, которого мать с отцом усыновили, погиб в Южной башне 11 сентября. Я слышала по телефону, как он задыхался. Потом упала плита, его раздавило, и опознавать пришлось по ДНК. Он не нападал на Саддама и на талибов, вообще не был военным. Когда отец брата, капитан Тоберман, подорвался на мине во Вьетнаме, Пэтти, его родная мать, взяла с Криса слово, что он никогда не возьмет в руки оружие. Потом она умерла от рака, и Крис стал жить с нами. Брат стал не военным, а финансистом, занимался бизнесом. Он не отправлялся на войну, а просто пришел на работу в офис, и смерть нашла его там, прямо на рабочем месте. Теперь в клинике Линкольна от лейкемии умирает жена Криса Кэрол. Мама не отходит от нее, Кэрол борется с болезнью, но шансов нет. Мне останется его сын Джек. Все это можно было избежать, но произошло 11 сентября, а шахидов-смертников поддерживали Саддам и талибы. Никто не понимает, а понимаю все с абсолютной точностью. Я до сих пор слышу, как Крис кричит в телефон: «Джин, мне не выбраться! Не бросай Кэрол и Джека! Прощай». Я стояла внизу, вместе с целой бригадой медиков, спасателей. У нас в наличии новейшее оборудование, передовые знания, лучшие в мире лекарства. Мы можем любого достать с того света и не можем ничего. От бессилия аж слезы катятся по лицу. В момент обрушения башни оставалось только в безумии набирать и набирать его номер. Крис снял трубку в последний раз, чтобы только вздохнуть. Сверху слышался, все нарастая, страшный гул. Через несколько минут башня сложилась карточным домиком, и Крис погиб внутри. Я слышу этот гул, его затухающий голос, даже последний, тающий вздох. Я знаю, для чего я здесь. Мне не нужны ничьи указания.
