Дина Рубина - Кружение эха (сборник)

Кружение эха (сборник)
Название: Кружение эха (сборник)
Автор:
Жанр: Современная русская литература
Серия: Малая проза
ISBN: Нет данных
Год: 2017
Другие книги серии "Малая проза"
О чем книга "Кружение эха (сборник)"

В одном из своих выступлений Дина Рубина призналась, что поначалу отъезд в Израиль воспринимался не как репатриация, а как эмиграция – это когда обухом по голове, секирой по шее, харакири… От отчаяния спасала молодость и понимание, что дальше ничего нет – ни впереди, ни за спиной, ни по бокам – и нужно выстоять, нужно быть сильной. Но постепенно жизнь выстраивается. Израиль становится домом, домом детей, семьи. С другим чувством приезжает в 2000 году Дина Рубина в Москву, где возглавляет отдел культурных и общественных связей в израильской организации Сохнут, осуществляющей культурно-просветительскую и благотворительную программы. Именно в этот период Рубина обращается к большой форме, активно пишет рассказы, повести, путевые очерки. Оттачивается мастерство малой прозы: шлифуются блестки, рассыпанные по будничным жизням; многоголосие, полифония становятся непременным атрибутом рассказа и повести. В России активно публикуются новые вещи Рубиной и переиздаются ранее созданные. Начинается самый настоящий Ренессанс писателя.

Бесплатно читать онлайн Кружение эха (сборник)


© Рубина Д., 2017

© ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Предисловие

Давно это было…

Цикл коротких новелл «Несколько торопливых слов любви» начался с того, что моя мама, как и любой хороший рассказчик, любящий повторять свои истории не однажды, принялась в пятый раз рассказывать о двух своих подругах юности, переживших несчастную – каждая по-своему – любовь. Я и сама раздражаюсь, когда меня перебивают идиотским замечанием, что уже слышали эту историю, поэтому терпеливо дослушала мать до конца.

Как известно, счастливая любовь в литературе еще никогда никого не интересовала.

И когда западные издатели уверяют, что читатели предпочитают хеппи-энд в финале книги, я готова с этим согласиться. Но не полностью. Возможно, смерть героя действительно портит настроение массовому читателю. Возможно, в конце книги милосердный читатель готов видеть героя живым и умиротворенным. Но уж до того, герой, изволь-ка пострадать, да вываляться в грязи и надсаде, да извести море слез, а лучше крови, изволь-ка разбить кому-нибудь сердце, а затем, лет через двадцать, встретить первую любовь и ощутить себя глубоко несчастным. Короче: литературный герой должен страдать, иначе он никому не нужен.

В обеих рассказанных мамой историях наличествовала любовь сильная, драматическая, в чем-то похожая одна на другую – по чувству… Ситуации только были совершенно противоположными, даже парадоксально иными. И в какой-то момент (никто не может сказать – почему и как это случается) я почувствовала, что они просят литературного воплощения. Села и написала короткий рассказ, поделенный на две части, и назвала его «Такая долгая жизнь».

В работе литератора, который пишет романы и повести, подобное событие большого значения не имеет. Рассказ остался лежать «до случая» – то есть до выхода следующего сборника мелких вещей.

Но произошло вот что: на эти коротенькие истории любви, как на магнит, стали слетаться другие любовные истории. Будто стая птиц собиралась, чтобы совершить долгий перелет в неизвестные края.

В самый неожиданный момент какая-нибудь моя подруга, или давний приятель, или даже едва знакомый человек, взяв с меня слово изменить в книге имя, название города или даже страны, вдруг рассказывали мне истории своих юных или недавних любовей, торопясь, смущаясь и оправдываясь тем, что больше не могут держать их в себе. Каждая из этих историй была достойна литературы. Я лишь дивилась способам, к которым прибегает судьба, которой зачем-то необходимо, чтобы были написаны те или другие литературные произведения.

И они были написаны: стая коротеньких рассказов, изложенных намеренно просто, повествовательно – как обычно рассказывают свою историю ночью попутчику в купе поезда. Я и свои две истории наконец достала со дна души – не скажу, какие. Давно это было – в то время я жила взахлеб, торопясь, выговаривая главные слова так, будто они обжигали губы… И когда дописала – стая рассказов поднялась в воздух и полетела. Она до сих пор парит – высоко, где-то у меня за спиною. Я не оглядываюсь, не перечитываю их, просто чувствую невесомый мах далеких крыльев…


Что касается повести «Воскресная месса в Толедо»…

Если и есть страна, где я всегда настороже, так это Испания.

Странное дело: попав туда в уже зрелом возрасте, я ощутила необъяснимую причастность к ее истории, культуре, национальным типажам.

В одной психологической книжке я прочитала довольно забавное утверждение, основанное на множестве опросов и наблюдений: наиболее толерантно человек относится к особям, с типологически похожей внешностью. Иными словами: азиаты симпатизируют людям с азиатскими чертами внешности, семиты – людям с семитскими чертами лица, славяне – к людям, с типично славянскими лицами… и так далее… Хм, достаточно спорное утверждение, если припомнить историю войн и разборок помельче между китайцами и японцами, между вьетнамцами и вьетнамцами, между племенами тутси и хуту; между арабами всех мастей и верований, не говоря уже о нескончаемых войнах арабов с евреями. Да что говорить: а все гражданские войны на земле!

И все-таки: поскольку не вредно порою и за собой последить, я поняла, поразмыслив, что не знаю уж, как там насчет толерантности, но факт, что наиболее уютно, наиболее уместно и спокойно я ощущаю себя в толпе, скажем так, средиземноморской: итальянской, израильской… хотела с разбегу написать «испанской», но рука повисла над клавиатурой компа. Нет, неуютно. Удивительно привычно – да, однородно и уместно – да, но что касается уюта…

С первой минуты пребывания в Испании – а впервые мы с Борисом оказались там весной 1999 года – я чувствовала странное напряжение, волнение, пристрастное и совсем не туристическое внимание ко всему, что меня окружало… Причиной тому была семейная легенда об испанских предках, следы которых я, сама не отдавая себе в этом отчета, подсознательно искала в любом испанском городе, где мы оказывались. И в конце концов нашла в Толедо, где и по сей день живут несколько семей с бабкиной фамилией Эспиноса, которая, изменяясь в истории и разных странах, когда-то в Голландии превратилась в фамилию знаменитого философа – Бенедикта Спинозы.

По возвращении домой я написала повесть – не повесть, а такие длинные записки путешественника под названием «Воскресная месса в Толедо», полагая, что в этой вещи воплотила все свои тревоги и неоднозначные чувства к Испании… После чего можно с легкой душой закрыть эту тему.

Однако не тут-то было. Испания меня не отпускала. Причем меня не интересовало в ней то, чего ищут многие туристы и отдыхающие, – все эти солнечные побережья, курорты, национальная кухня, террасы уютных кафе, порты и лагуны. Морей и солнца хватает и в Израиле. Как заметила моя приятельница, гид и частый в Испании гость: «Если в каком-нибудь Коста-дель-Соль ты видишь человека, который в отличие от остальной толпы туристов ищет теневую сторону улицы, знай, что это – израильтянин».

Нет, знаменитые испанские курорты меня никогда не привлекали.

Испанию я чувствовала издалека беспокойно и властно, она меня будто звала, будто хотела заставить еще и еще раз задуматься, вникнуть, понять, проследить те невидимые связи, те испанские струны, которые во мне столь настойчиво и тревожно звучат.

Так родился замысел романа «Белая голубка Кордовы», героя которого, его характер, его предков я связала с Испанией. И для того чтобы еще раз почувствовать воздух, пространство, цвета и запахи этой страны, решила проехаться по нескольким городам. В первую очередь – оказаться в Толедо.

На сей раз, сказала я себе, меня не интересует история собственной семьи. На сей раз я придумываю историю другого рода, другой семьи, других обстоятельств… И несколько дней с утра до вечера мы исхаживали улочки Толедо, фотографируя глухие нетуристические уголки, дворы и подворотни и заполняя блокнот разного рода заметками, необходимыми для создания образа русского художника, чья семья корнями уходит в совсем иную, испанскую местность.


С этой книгой читают
Три повести (которые сама Дина Рубина именует маленькими повестями) были написаны в первое и самое трудное десятилетие эмиграции. Абсолютно разные, они имеют некий общий знак, как именную печать художника, – образ ангела; странный, парадоксальный, порой чуть ли не издевательский. «Образ ангела, литературного ангела, ангела-хранителя, просто прохожего и едва ли не бомжа – один из моих тотемов в прозе, очень значимый для меня». Так, в повести «Каме
Книга «Отлично поет товарищ прозаик!» состоит из рассказов и повестей Дины Рубиной 70—80-х годов, так называемой ранней прозы. Первые вещи, написанные в 16 лет и опубликованные журналом «Юность», принесли ташкентской школьнице всесоюзную известность. Проза, созданная в выпускных классах музыкальной школы и во время учебы в консерватории, открывает нам душу – ранимую, человека – способного к состраданию, талант – ярчайший, словно пропитанный солнц
В 2004–2005 годах Дина Рубина много путешествует. Результат этого – многочисленные рассказы, путевые очерки, повести. Гений места и талант писателя соединяются в них в таком дивном единстве, что перед нами возникает та редкая и в большинстве случаев невозможная слитность душ, результатом которой всегда является рождение. Рождение новой точки на карте мира, рождение новой эмоции в пространстве души, рождение нового географического наименования в л
«Моя личная родня была неистова и разнообразна. Чертовски разнообразна касательно заскоков, фобий, нарушений морали, оголтелых претензий друг к другу. Не то чтобы гроздь скорпионов в банке, но уж и не слёзыньки Господни, ох нет. С каждым из моей родни, говорила моя бабка, "беседовать можно, только наевшись гороху!"».«Не вычеркивай меня из списка…» – сборник семейных историй, в котором собраны уже знакомые произведения, а также новые повести и рас
Истории скитаний, истории повседневности, просто истории. Взгляд по касательной или пристальный и долгий, но всегда – проницательный и точный. Простые и поразительные человеческие сюжеты, которые мы порой ухитряемся привычно не замечать. В прозе Дины Рубиной всякая жизнь полна красок, музыки и отчетливой пульсации подлинности, всякое воспоминание оживает и дышит, всякая история остается с читателем навсегда.
Роман в трех книгах «Наполеонов обоз» при всем множестве тем и мотивов – история огромной любви. История Орфея и Эвридики, только разлученных жизнью. Первая книга «Рябиновый клин» – о зарождении чувства.
Кипучее, неизбывно музыкальное одесское семейство и – алма-атинская семья скрытных, молчаливых странников… На протяжении столетия их связывает только тоненькая ниточка птичьего рода – блистательный маэстро кенарь Желтухин и его потомки.На исходе XX века сумбурная история оседает горькими и сладкими воспоминаниями, а на свет рождаются новые люди, в том числе «последний по времени Этингер», которому уготована поразительная, а временами и подозрител
Данная книга является информационно-литературным произведением об истории возникновения и успеха легендарного музыкального проекта «А. НЕМЕЦЪ», и предназначена для широкого круга читателей, а также для отечественных и зарубежных подвижников и специалистов, осуществляющих исследовательскую деятельность в сфере неформальной культуры, массовой социологии и практической мистики. Книга состоит из двух томов (17 книг), публикуемых в серии «Всемирная Би
В сборник «Ковчег Лит» вошли произведения выпускников, студентов и сотрудников Литературного института имени А. М. Горького.Опыт и мастерство за одной партой с талантливой молодостью. Размеренное, классическое повествование сменяется неожиданными оборотами и рваным синтаксисом. Такой разный язык, но такой один. Наш, русский, живой.Журнал заполнен, группа набрана, список составлен. И не столь важно, на каком ты курсе, главное, что курс – верный.
36 коротких рассказов-размышлений о разных жизненных ситуациях. Книга будет интересна большому кругу читателей. Каждый найдет в ней "свой" рассказ, который всколыхнет глубинные струны его души. Одни рассказы ироничные, другие веселые, третьи грустные, четвертые задумчивые. Есть рассказы длинные, есть совсем короткие. В сборник включена также историческая повесть «Знак палача».
Герой впадает в забытие и через мучительные воспоминания во сне,проходя знаменательные исторические события, возвращается в реальность, чтобы встретить и спасти дочь, о которой он и не подозревал.
Лев Балаян один из самых известных биографов И.В. Сталина. Его книга «Сталин и Хрущев» вызвала огромный читательский интерес.Эта книга автора ранее не издавалась. Она представляет собой самое полное исследование всех обстоятельств жизни Сталина, так или иначе искаженных в современной исторической науке. После прочтения этой книги возникает парадоксальное ощущение, что мы до сих пор очень мало знали о жизненном пути И.В. Сталина.Вернуть правдивый
В 1825 г. во время путешествия к Черному морю скончался Всероссийский император Александр I Благословенный, победитель Наполеона, участник заговора против родного отца, убиенного Государя Павла I. Через всю страну везли гроб с телом царя. Толпы народа оплакивали своего монарха. Но когда много лет спустя царскую усыпальницу вскрыли, она оказалась пуста. Народная молва считает, что раскаявшийся император оставил престол и простым бродягой ушел иску
Жил-был мальчик Федор, который очень любил фантазировать. Однажды он придумал волшебную страну Пимбанчик. Ему хотелось, чтобы все жители этой страны были счастливы. Но некоторые придуманные Федором сказочные персонажи и обстоятельства мешали спокойному течению жизни в его волшебной стране. И тогда фея снов и фантазий Сонная Сония решила отправить Федора в придуманную им сказочную страну, ведь только он может исправить то, что сам навыдумывал, и с
Счастливой жизни Калвина Боуннера можно было позавидовать: любящие родители, работа мечты, красивая невеста, которая всегда рядом с ним несмотря ни на что. Но в считанные минуты мир Калвина рухнул, оставив после себя лишь руины той счастливой жизни и превратив его в параноидального шизофреника. Этот дневник о днях, проведенных в психбольнице, о том, что происходит с человеком, заключенным в своем самом жутком страхе, о том, что только разрушив се