Доктор Зак стоял в полутемном коридоре психиатрического отделения и о чем-то думал. Через некоторое время он потерял нить размышлений и стал лихорадочно вспоминать о том, о чем думал. Но не вспоминалось. Тогда он начал размышлять о том, почему не может вспомнить, о чем недавно думал, и почему вообще думает, хотя уже пора делать, хотя непонятно, что именно делать. Доктор почувствовал, что у него от умственного напряжения вспотели лоб, копчик, пах и левая стопа. Он вытянул губы трубочкой, сморщил нос, покачал головой в разные стороны и попытался сосредоточиться на настоящем моменте. Однако момент ускользал, доктора на волнах времени уносило в прошлое и будущее. О прошлом он сожалел, а о будущем волновался. Иногда он волновался о прошлом и сожалел о будущем. В голове доктора очень комфортабельно устроился хаос.
К доктору Заку подошел его пациент, мальчик Ги.
– Доктор Зак, – сказал Ги, – мне кажется, что вам грустно. А вы не пробовали улыбнуться?
– Это как? – поинтересовался доктор.
– Ну так, – Ги скорчил рожицу.
– Для улыбки должен быть повод, Ги, – ответил доктор Зак, – ну, что-то хорошее должно произойти.
– А у вас в жизни нет ничего хорошего? – спросил Ги.
Доктор Зак молчал.
– А я считаю, что у вас все хорошо, голоса вы не слышите, вампиров по ночам не видите, у вас просто все замечательно!
– А ты слышишь голоса и видишь вампиров? – поинтересовался доктор Зак. – Ты таблетки принимаешь или опять выплевываешь?
– Выплевываю, – честно признался мальчик, – они, эти таблетки, такие горькие, лучше слушать голоса и смотреть на вампиров.
Доктор Зак подумал о том, что, возможно, он просто не понимает своего счастья. Как бы он себя чувствовал, если бы слышал голоса и видел вампиров?
– Однако, – продолжил Ги, – иногда голоса бывают очень ласковыми, они мне рассказывают про другие миры, мне очень интересно их слушать. А вампиры тоже часто очень добрые, они похожи на котят, такие мягкие, белые, пушистые. Они прыгают мне на руки, ласкаются, не кусаются. И мне не так одиноко и грустно одному. Они очень смешные.
– Да? – спросил доктор Зак. – Ласковые голоса и добрые пушистые вампиры?
– Да, доктор Зак, мне жаль, что вы не можете их слышать и видеть, вы бы были веселее, чаще бы улыбались и не чувствовали бы себя таким одиноким. Я же вижу, у вас морщинки возле глаз, такие морщинки бывают только у одиноких людей.
Доктор Зак пожалел о том, что не слышит голосов и не видит ласковых пушистых вампиров. Он глубоко задумался над словами, которые произнес Ги, и не понимал, радоваться ему или печалиться.
– Ги, – сказал доктора Зак, – все равно ты должен принимать таблетки, потому что никогда не знаешь, когда голоса снова станут злыми, а вампиры начнут кусаться и пить кровь.
– Да, – согласился Ги, – но вы же не хотите принимать сегодня таблетки потому, что завтра можете попасть в аварию либо заболеть, верно?
Доктор Зак задумался.
Ги еще немного постоял, потом ему стало скучно стоять возле страшно задумчивого психиатра, и он пошел к себе в палату, чтобы почитать книжку про войну.
Доктор Зак достал из кармана телефон и позвонил в офис пластического хирурга.
– Чем мы можем вам помочь? – услышал он любезный женский голос.
– Мне надоело быть одиноким, – сказал доктор Зак, – хочу избавиться от морщинок в уголках глаз.
– Хорошо, – ответила женщина, – но избавление от морщин не гарантирует того, что вы перестанете чувствовать себя одиноким.
– А что гарантирует? – спросил доктор Зак.
– Может быть, – протянула женщина, – таблетки? К психиатру не пробовали обратиться?
– Понял, – сказал доктор Зак, – видимо, да, но на всякий случай запишите меня на прием.
– Хорошо, – ответила женщина, – ваше имя…
Доктор Зак окончил говорить, прошел в туалет, посмотрел на свое отражение и сказал:
– Ну, что думаешь?
Но отражение молчало.
– Ну ты же психиатр, – продолжал доктор Зак. – Скажи что-нибудь!
– Да хрен его знает, – вдруг услышал он голос, доносящийся из глубины зеркала.
– А что-то ласковое мне сказать можешь? – поинтересовался психиатр.
– А ты мне? – услышал он.
Доктор Зак задумался. Он не мог вспомнить, когда и кому он сказал что-то ласковое в последний раз. Если вообще говорил. Размышление о смысле жизни занимало все время. Доктор внезапно осознал, что морщинки могут исчезнуть, если он скажет кому-нибудь что-нибудь ласковое.
Он вышел из туалета и опять натолкнулся на Ги.
– Привет, мой дорогой мальчик, – сказал доктор Зак. – Как себя чувствуешь?
Ги долго и внимательно смотрел на доктора Зака, а потом спросил:
– А не больно было морщинки возле глаз удалять?
Ги было очень скучно. Он шатался по отделению туда-сюда, вид страшно задумчивого психиатра вызывал у него тоску. Холодный осенний ветер со всего размаха бросал тяжелые льдинки об окна больницы, как бы соглашаясь с ним, что тоскливее не бывает. Ги увидел мальчика, который сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Глаза мальчика закрывали черные очки. Ги подошел к нему, сел рядом на пол и сказал:
– Меня зовут Ги. А тебя?
– А меня Алекс, – ответил мальчик.
– А ты слепой? – спросил Ги.
– Да, – ответил тот, – ничего не вижу.
– Мне кажется, что это хорошо, – сказал Ги, – поверь мне, я бы с удовольствием не видел того, что вижу здесь. Эти занудные, крикливые медсестры, этот вечно не в себе чокнутый психиатр, доктор Зак, серого цвета каша… лучше этого не видеть.
– Но ведь ты можешь посмотреть в окно, – возразил Алекс, – там деревья, птички, солнышко, а я этого всего не вижу.
– Да, могу, – ответил Ги, – и ты тоже можешь, только про это не знаешь.
– Как это? – спросил мальчик.
– Ну, я в одной книге читал, что, например, если перед человеком поставить стул и долгое время ему внушать, что стула нет, то он перестает этот стул замечать и начинает о него спотыкаться. Или, например, если внушить зрячему, что есть стул, а на самом деле его нет, то он споткнется на ровном месте и упадет. Мы видим то, что нам внушили. Вот тебе кто-то внушил, что ты не видишь, а на самом деле ты видишь, тебе надо развнушиться.
– И как это сделать?
– Пошли, – сказал Ги и взял мальчика за руку. Они подошли к окну.
– Вон там, за окном, береза, большая такая, раскачивается, она иногда со мной говорит, мы друг друга понимаем. Когда мне грустно, я всегда к ней подхожу, здороваюсь, спрашиваю, как у нее дела, она улыбается, и мне приятно, что у меня есть друг. А у тебя есть друг?
– Нет, – ответил мальчик, – меня все дразнили в школе. Говорили, что у меня мама проститутка, а папа наркоман. Я с ними дрался все время. А потом меня мама бросила, ушла к другому дяде, а папа попал в тюрьму. Я плакал, а потом перестал видеть. Вот так.
– Ну ничего, – сказал Ги, – у тебя есть друг, это я, и еще вот эта береза. Ну-ка дай я ее спрошу.
