Иван шёл по знакомой улице.
«Узнает ли? – думал он. – А может, она уже и не живёт там?»
Дома никого не оказалось.
Соседка выглянула из-за двери.
– Чего надобно?
Иван не ответил.
Она повторила:
– Чего надобно? Квартиры тут не сдаются. И нечего стучать настойчиво! Ирина Георгиевна приходит поздно. Если вы к ней, то дома она не принимает. В больнице тоже не принимает. Карантин.
«Ирина Георгиевна» из уст пожилой женщины прозвучало как-то торжественно, уважительно.
Кузнец удивился. Улыбнулся. Ему хотелось сказать Ирине приветственные слова, поговорить. Посмотреть, как она будет удивлена, что он больше не немой.
А после Иринки отправиться к Стёпке и остаться там, если примет его юный друг.
Иван вышел на улицу. Присел на лавочку под начинающей желтеть липой. Провёл рукой по гладкому серому стволу. Упёрся в него лбом.
Пока добирался сюда, много думал о том, как жить дальше. Как-то быстро растворилась любовь к Евгеньке. Стала она противна, невыносима. Хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать её, закрыть глаза, чтобы не видеть. Об одном лишь жалел, что не забрал с собой дочь.
Был уверен, что сам о ней позаботился бы, жалел, что слишком поздно об этом подумал.
Начало смеркаться, накрапывал мелкий дождь. Иван поёжился от прохлады.
Вдруг услышал из окна крик:
– Ирина Георгиевна, голубушка! До вас приходили! Будьте осторожны.
Иван заметил, как к дому приближается молодая женщина.
На ней была длинная прямая юбка, белая блузка с рюшами, накинутый на плечи плащ.
В ней с трудом можно было узнать Ирину.
– Я ему сказала, что вы поздно возвращаетесь, – опять выкрикнула из окна женщина.
Ирина подняла голову, помахала приветственно и прокричала в ответ:
– Спасибо, Мария Адамовна, за вашу бдительность!
Поравнявшись с Иваном, остановилась. С интересом посмотрела на него. Он поднялся со скамьи, поклонился.
– Вы ко мне? Чем могу быть полезна?
– Не узнаёшь? – хрипловато спросил Иван.
– С трудом, – ответила Ирина и засмеялась. – Ну не будем же мы загадки отгадывать. Мне очень рано на работу. Когда вспомните, зачем я вам пригодилась, постучите.
Ирина махнула рукой и пошла дальше.
Иван шёл следом за ней. Она обернулась.
– Я умею кричать, – спокойно произнесла Ирина. – Но не хотелось бы пугать людей.
– Я Иван, – ответил кузнец. – Помнишь: церковь, Стёпка?
Ирина изменилась в лице. У неё задрожал подбородок.
– Не может быть, – прошептала она.
Иван кивнул.
– Пойдём же, дождь сильнее пошёл, ты весь намок, – сказала Ирина Ивану, когда немного пришла в себя.
В квартире всё изменилось с того дня, как Иван последний раз там был. Чувствовал он себя неловко. Стало как-то стыдно за то, что пришёл вот так незваным гостем.
Ирина хлопотала у стола, поставила чайник.
– Садись же, – позвала она гостя к столу. – Что же ты молчишь? Рассказывай, как сложилась твоя жизнь? Ты притворялся, что не можешь говорить?
Хозяйка заняла стул напротив, закурила.
В комнате воцарилось длительное молчание.
– Ну вот опять играем в тишину. Мне и впрямь некогда вести долгие беседы. Я работаю на износ, сплю мало и ухожу рано.
– А муж-то где?
Ирина опять закурила.
– Нет больше мужа, – голос Ирины задрожал. – И дочки нет.
Женщина промокнула платочком глаза.
– Живу я одна. Мой агроном провалился под лёд позапрошлой зимой, а дочь заболела сильно. Похоронила её полгода назад.
Ненавижу себя за то, что не смогла её спасти. Врач, который не смог спасти свою кровинушку… Я поэтому полностью теперь в работе. Если прихожу раньше обычного, вою от тоски.
Вдруг послышался громкий настойчивый стук в дверь.
Ирина пошла открывать.
Кузнец слышал, как она объясняла кому-то:
– Не могу сегодня, я не одна.
Слов мужчины Иван разобрать не мог.
– Я сама приду. Да успокойся же ты наконец-то!
Мужчина что-то виновато бормотал.
Ирина громко захлопнула дверь, вернулась за стол.
– Ну а ты? – Ирина пристально посмотрела на Ивана. – Как ты жил все эти годы?
– А Стёпка как? – спросил Иван, не торопясь рассказывать о себе.
Услышав о Степане, Ирина улыбнулась.
– Стёпка продолжает кузнечное дело. Звала его в город, он – ни в какую. Тебя часто вспоминает. Видимся раз в две недели. Он приезжает сам. У него есть ключи от квартиры.
Я в день его приезда освобождаюсь раньше, прихожу домой, а он меня встречает. Стёпка – единственный человек, с которым я забываю о своём горе. И я даже не представляю, что было бы со мной, если бы не он.
Ирина улыбнулась и очень быстро спрятала улыбку.
– Ну расскажи, Иван… – Ирина задумалась. – Как интересна жизнь. Я хорошо помню, каким ты был раньше, а сейчас как будто другой человек передо мной. У того молчаливого солдата были добрые счастливые глаза. А сейчас в твоих глазах что-то тревожное, ты как будто не рад.
– Рад, – буркнул Иван, – рад видеть тебя. Вот уж не мог я подумать, что из той Иринки ты превратишься в такую.
– Не нравлюсь? – Ирина вдруг встала со стула, покрутилась перед Иваном.
Расстегнула верхнюю пуговицу на блузке.
Иван уставился на оголённую грудь.
Ирина вдруг засмущалась, застегнула пуговицу обратно.
Закурила опять.
– А ты мне нравился, – прошептала она. – Ещё тогда в церкви я в тебя влюбилась. И пошла за тобой без страха. Часто думала: «Он скоро заговорит! Он расскажет о себе, он будет шептать слова любви…»
Я была глупой. Даже смешно сейчас об этом вспоминать.
Когда я поняла, что не нужна, решила назло связаться с кем-нибудь, чтобы сделать тебе больно. А сделала только себе.
Спасибо моему агроному, он вытащил из меня любовь к тебе. Он сделал из меня уважаемого человека.
С вами в кузнице я так и осталась бы придурковатой Ириной.
Иван опустил голову. Он и не знал, что Ирина так страдала. Стало стыдно перед ней.
– Я так поняла, – громко возмутилась Ирина, – ты не будешь рассказывать о себе. Ну и чёрт с тобой. Выгнать я тебя не могу. Ложимся спать. Мне уходить рано. Я постелю тебе тут. А завтра решим, что делать с тобой дальше. Неспроста ты решил вернуться через столько лет.
Ночью Иван не спал. Было слышно, как за стеной ругаются соседи. Вздрагивал от звука разбитой посуды.
Оставшись в одиночестве, всё рассмотрел в квартире.
Жила Ирина богато. Иван любовался мебелью. Похожая стояла в доме Полянского. Два кресла были обтянуты золотого цвета парчой, переливавшейся от солнечного света. Резной туалетный столик тоже привлекал внимание. На нём были вырезаны лесные животные, устроившиеся вокруг костра. А сверху красовалась надпись: «Дружба».
