Я проснулся раньше будильника. На часах 5—45… Что за наказание? Нормальные люди спят долго, просыпаются отдохнувшими. У них над головой будут взрываться петарды, триста танцоров национального бразильского телевидения станцуют ламбаду, вредные соседи натрут килограмм чеснока, а на балконе пожарят шашлык – никто не проснется. Я же уникальный. Не такой, как все.
Будильник для меня – простая формальность, дань привычке. Ладно, махнул рукой, встал, оделся. Свинцовые обручи сдавливали виски и затылок, так болела голова. Вспомнил, что вчера под вечер поднялось давление, и я сбивал его коньяком. Совсем немного, грамм 100—150. Таблетки глотать не хотелось, это отрава и химия, а коньяк, как ни повернись, натуральный продукт. Головная боль немного утихла, и я уснул. Но проснулся со спазмами в затылке. Видимо, без таблеток не обойдешься. Жаль.
Прошлепал на кухню. Кинул шипящую таблетку в стакан с водой. Залпом выпил. Таблетка еще не подействовала, но мне полегчало. Жить можно. Я закрыл глаза, представил, как черная энергия вытекает в пространство, струится темным извилистым ручейком и теряется где-то в километрах городской канализации. Через мгновение появился Барсик. Он вился вокруг ног. Неужели я забыл вчера покормить кота? Не помню. Извини, друг, если что. Я открыл холодильник, внизу стояла сваренная на неделю вперед похлебка для кота. Травить домашнего любимца сухим кормом, всегда считал верхом кощунства. Это примерно, как самому изо дня в день питаться лапшой быстрого приготовления. Иногда можно, но не каждый же день? Чем кот хуже человека. Нет, мой Барсик, лучше многих людей. Он, конечно, своенравный, но хороший. И мышей ловит, и выслушает, и поддержит.
Я наложил котейке полную миску, больше чем обычно, чтобы восполнить вчерашний пробел. Барсик остался со мной при разделе имущества во время развода с женой. Лена ушла от меня пять лет назад. После десяти лет совместной жизни. Она, видите ли, во мне разочаровалась.
– Я еще молодая и симпатичная женщина, достойна большего, – сказала она тогда.
Я смотрел на нее и думал: Лена, ты ли это? Как же так получилось? Ведь, мы же любили друг друга. Я точно помню. Почему мы растеряли трепетные чувства?
– Останься. Я прошу тебя, – нелепо прозвучала моя просьба.
– Нет.
– Почему?
– Я не желаю тебя видеть, не желаю слышать. Ты жалкий и мелкий неудачник.
– Я постараюсь…
– Сережа, не начинай!
– Но я люблю тебя!
– С любимыми так не поступают!
– Как?
– Вот так!
– Но я же ничего не сделал плохого!
– Вот именно! Ты ничего не сделал! Ни плохого, ни хорошего! Ты – ноль! Ты – ничтожество! Ты – никто!
– Все так плохо? Ничего нельзя исправить? Прости меня, если я тебя чем-нибудь обидел. Не уходи, – я не знал, куда деть руки, стоял и хлопал глазами.
– Мне противно тебя слушать, видеть. Ты жалок. Уйди с дороги!
– Лена! Я хочу тебе сказать…
Жена схватила чемодан. Решительно шагнула в дверной проем. Громко хлопнула дверью.
– Я хочу тебе сказать, что буду помнить о тебе только хорошее, – сказал я уже безмолвной и бесчувственной двери.
Затем вышел на балкон, чтобы еще раз увидеть самую большую любовь в моей жизни. Лена, чеканно цокая каблучками, вышла из подъезда. Сразу попала в объятия моего студенческого друга Бориса. Моего бывшего друга Бориса! Негодяя Бориса! Как же я пропустил ваш роман у себя за спиной?
Борис, обнимая Лену, покосился вверх в мою сторону, ехидно улыбнулся. За спиной у Лены помахал рукой. Подлец! Я показал ему средний палец правой руки, и ушел с балкона. Я не смотрел через занавеску на кухне, но знал, что Борис проводил Лену до задней двери большого черного Мерседеса-330. Моя бывшая жена мягко провалилась в удобные кожаные сиденья богатого автомобиля, затем Борис привычным широким жестом захлопнул дверь. Еще раз глянул вверх. Сел на водительское сиденье. Через минуту машина бесшумно вырулила с парковки и скрылась под кронами тополей.
Воспоминания прервал закипевший чайник. Я привычно заварил растворимый кофе, намазал бутерброд маслом.
Мы с Леной не очень хорошо жили. Зарабатывал я маловато. Жена, по правде сказать, была достойна большего. Я ее где-то в глубине души понимал. Но было обидно, черт возьми! Почему сейчас? Почему со мной? Да за что мне собственно такое горе?
Я пытался раззадорить себя и взаправду разгневаться, чтобы заплакать для приличия или разбить вазу. Но нет. Вместо грусти лишь апатия, пустота и безразличие. Короче, я погрузился в тихую беспросветную меланхолию на долгих два месяца. Зачем мне жить? Куда стремится? Я не знал. Даже напиться, как следует, не получалось. Любовницы, которая бы пригрела, обняла, поняла и приласкала, у меня не было. Лучший друг Борька спал с моей женой. Встречаться с другими общими знакомыми не хотелось. Как людям смотреть в глаза? О чем говорить, ведь они знают, что меня бросила жена, потому что я полное ничтожество?
И тогда я начал писать. Нет, я не писатель, и даже не журналист. Я московский таксист. И у меня высшее педагогическое образование. Но как—то не получилось из меня учителя биологии. После института, я немного поработал продавцом в ларьке, затем рабочим на стройке, курьером. Пробовал устроиться на должность менеджера по продажам в крупную алкогольную фирму. В конце концов, начал таксовать. Я подключился к сервисам Парекса. Теперь выезжаю на улицы Москвы в удобное время. Я практически ни от кого не завишу, работаю столько сколько нужно, и эта мнимая свобода мне нравится. Я практически хозяин своей никчемной жизни.
Мне нравится, сидя за рулем, мысленно ставить персонажей собственных произведений в невыполнимо-сложные ситуации. Под мерный шум колес в голове гремят баталии Второй Мировой войны и рвется пространство во время гиперпространственных переходов. Когда я приезжаю домой, записываю идеи на компьютер. Иногда с вечера, а чаще с утра, пока голова свежая. Надо сказать, что больших успехов в писательском деле я не достиг. Знакомых писателей у меня нет, большие издательства моими шедеврами не интересуются, хотя я регулярно выкладываю писанину в интернет на сайте Проза.ру. Там у меня уже более трех тысяч читателей. Посмотрите если что – Кузнецов Сергей Иванович, моя фамилия. Не звучная? Надо взять псевдоним? А мне нравится простое русское имя, предки были кузнецами, а теперь я кузнец художественного слова. Что еще надо?
Допив кофе, ощутил, что головная боль почти растворилась. Можно выезжать на работу. Но внимание привлекла стопка бумаг, лежащая на краю кухонного стола. Почему я сразу ее не заметил? Минуту назад, там ничего не было, я был почти уверен. Не мог же я не заметить стопку бумаги толщиной в пять сантиметров. Откуда она здесь? Я вообще редко распечатываю тексты. Зачем переводить бумагу? Читаю с экрана, исправляю, дорабатываю. Если куда переслать, всегда удобнее отправить в электронном виде. А сейчас передо мной на столе лежала приличной толщины стопка бумаги, листов на триста, аккуратные ровные края. «Немедленно возьми меня в руки!» – кричала она.
