– Кейт, ты будешь доедать? – спросила у меня моя младшая сестра Софи.
Голодными глазами, она оценивала содержимое моей тарелки с овсяной кашей. Я отрицательно покачала головой, скрывая легкое чувство не сытости. И пододвинула к ней, съеденное на две трети, свое сокровище. Белокурый ребенок с глазами дневного летнего неба, разулыбался во все лицо, принимая дар. Она очень быстро начала есть, боясь, наверно, что я передумаю. Но такого не могло случиться, ведь я старшая и должна поддерживать семью.
За столом нас сидело пятеро. Младший темноволосый карапуз Сем, которому не было еще трех лет, сидя в пошарканном детском стульчике, тарабанил ложкой по тарелке, подражая совместному жадному поеданию завтрака. Пятилетняя София, уже смачно облизывала ложку после каши. Сидя между мной и кудрявым Фредом, она поочередно подставляла свои запачканные щеки, чтобы их вытерли. Рослый Фредди – старший мужчина в семье, после случайной гибели отца, вел себя не по годам отважно и одновременно очень чутко ко всем нам. Он быстро стал опорой и защитой для всей семьи, осознав в шестнадцать лет, что больше помощи ни от кого не будет. Я смотрела на него с чувством глубокого уважения и преданности, особенно после вчерашнего разговора:
– Я решил не идти дальше учится.
– Фред, так нельзя! Нельзя жертвовать ради нас своим будущим!
– Будущим? Вы все, что у меня есть. Вы – мое будущее. Я хочу тоже помогать матери. Сразу, после выпускного, пойду работать.
– А как же колледж? Тебе же пророчат стипендию в спорте. У тебя же отлично получается бегать в регби.
– Я конечно хотел бы поступить на бюджет, но шанс очень мал. Не хочу рисковать. Не всем же так везет, как тебе. – Фред грустно улыбнулся, вспоминая, когда-то счастливую и полную нашу семью.
Тогда, в июне 2003 году, я поступила в Детройтский институт искусств. Отец был еще жив и пребывал в полном восторге, что я осуществлю свою мечту и стану дизайнером интерьеров. Он гордился мной, как самой смелой из его детей, ведь я рискнула уехать из Вестланда в другой город. Папа ставил меня в пример, как старшую и опытную во всех делах дочь.
В тоже время Пола, так всегда звала его мама, пригласили служить по контракту в Ирак. Его военная карьера приносила хорошие дивиденды и у него отлично складывалась служба. Раз в полгода он уезжал в разные точки мира, чтобы заработать огромные, для большой семьи, деньги. Через месяц после моего переезда в Детройт, Пол погиб в очередном рейде на вражеской территории. Защищая своих подчиненных, он закрыл своим телом скрытую бомбу. Тем самым спас больше десяти членов своего отряда. Посмертную медаль с закрытым гробом прислали через неделю после происшествия.
Наша беременная мать рыдала взахлеб, пребывая в таком нервном состоянии, что ее истерия невольно передавалась всем детям. На похоронах она слезно просила меня не бросать колледж – «До учись, прошу тебя, Кейтилин! Сделай приятное Полу. Не уверена, что мы когда-нибудь еще сможем дать хорошее образование нашим детям. Жаль, что Пол не увидит, как вы вырастите…»
Не возражая, я молча решила для себя, что каждое свое свободное время я буду подрабатывать и жить самостоятельно без помощи мамы. Сразу же, на первом курсе, я пошла работать на неполный день в кафе возле автовокзала, расположенного совсем близко от колледжа. И каждые каникулы приезжала в Вестланд с накопленными деньгами, чтобы поддерживать семью. Моей зарплаты мне хватала на скромное проживание в общежитии кампуса, поэтому я не упускала ни одной минуты, чтобы подзаработать лишнюю копейку. Студенческую жизнь я так и не почувствовала, пытаясь прилежно учится и одновременно работать. Друзей в институте не было, только знакомые, да и на общение у меня не было никакого времени и желания. Почти круглые сутки я была занята, зачастую самостоятельным, обучением и тяжелыми заработками.
Теперь, ту же мысль о ранней работе, мне озвучивает Фред. И я понимаю, что препятствовать, резко повзрослевшему парню, у меня нет сил, ведь он прав.
– Кем ты будешь работать?
– Сейчас меня зовут помощником механика в контору Боба. А если попытаюсь поступать, не думаю, что, в случаи неудачи с колледжем, данную вакансию для меня придержат на долгое время. Пока это мой шанс, как-то помочь нам всем. Прошу тебя только об одном – не говори матери. Она будет против.
– Хорошо. Я не расскажу твой секрет.
Сейчас за завтраком, на очередных моих каникулах, я веду себя, как не в чем не бывало. Как будь то и нет у нашей семьи проблем с долгами. Мы не нищие, но живем на черте бедности. Мама из последних сил, работая на двух работах, кормит, одевает и пытается воспитывать нас. На сколько это возможно.
Средняя сестра Джессика, на подсознательном уровне пытается помочь. Она встала из-за стола и собирает обеды для нас с сэндвичами и яблоками. Длинноногая и очень худая, как и все дети ее возраста, она, в свои четырнадцать лет, даже и не догадывается о взрослых разговорах брата, старше ее всего на два года. Я очень надеюсь, что Джесс будет жить в этом счастливом и детском неведении еще очень долго. Но это не могло сбыться.
Скоро ей придется осознать шаткость положения вещей и быть старшей в семье, так как я оставалась в Детройте после института. Работая почти круглосуточно в том кафе, я надеюсь на обещанное повышение. И теперь я искала удачный повод, чтобы озвучить свой выбор, который избавляет не сильно богатую семью от одного голодного рта.
– Кейт, что-то случилось? – присаживаясь на стул рядом, Мама смотрела на меня пронзительными синими глазами.
Она всегда так смотрела на нас, как будь то читала наши мысли или чувствовала подвох. Поэтому обманывать с каждым разом становилось все сложнее и почти невозможно. Так мы и старались говорить правду. Но только про себя, так как чужие секреты оставались не рассказанными. Это был залог верной дружбы между сестрами и братьями в нашей семье. Свои тайны мы не говорили маме, чтобы не расстраивать ее попусту. Пытались решить свои проблемы самостоятельно или сообща.
– Нет, мам, совсем ничего. – Мы переглянулись с Фредом.
– Не обманывай меня! Ты очень тихая сегодня, по сравнению с тем как ты ведешь себя обычно. – взяв меня за руку, мама нежно сжала мою левую ладонь, – Ты же знаешь, что можешь рассказать мне все. Что тебя волнует?
– Мам… знаешь, – попыталась начать, но столкнувшись с умоляющим взглядом Фреда, я поняла, что другого шанса не будет. И выпалила на одном дыхании то, что созрело во мне давно. И работа, и Детройт, и самостоятельная жизнь – все это вылетело из меня пулеметной очередью.
– Вам будет легче. Я не буду обременять вас, буду приезжать, если потребуется помощь. И с деньгами будет по лучше.
