В красном доме на красной улице жил человек, у которого все было красное: красная шапочка, красная рубашка, красные носки. Он полюбил девушку, у которой все было синее. Синие волосы, синее платье, синий бант. Только нос у нее был красный. За это он ее и полюбил.
Сказка Багрова
Последняя неделя сентября выдалась неестественно теплой. Мать-природа явно что-то перепутала – отдала отделу доставки неправильное распоряжение и завезла в Москву южную осень.
Спустив с подножки мотоцикла левую ногу и поигрывая ручкой газа, Эссиорх стоял в очереди на поворот. Он пропускал ползущие мимо машины и, провожая их взглядом, вполголоса комментировал:
– Василич… Зина… Мустафа… Петя… Коля… Нет, не Коля. Все-таки Соня! И ездит как типичная соня!
Имена были неслучайны и обозначали не только пол, но и манеру езды. «Василич» в классификации Эссиорха был спокойный, грамотно действующий на дороге водитель с большим опытом. «Зина» – дамочка, держащая ладошки близко на руле и смотрящая на дорогу в одну точку, чуть приподняв подбородок. «Мустафа» – горячий джигит, несущийся на обмотанной скотчем тачке и тормозящий пяткой об асфальт. «Петя» – водитель, развозящий мелкие грузы по магазинчикам и бросающий фургон где попало, чуть ли не в арках. «Коля» – новичок-первогодок, поверивший в свои силы и в свою невероятную крутизну. Очень опасный тип, втрое опаснее Мустафы. Ну а «Соня»… с соней все понятно… Ей бы проснуться – и пусть продолжается жизнь!
Наконец в сплошном потоке машин появилась лазейка, и Эссиорх сумел прорваться. Больше его ничего не держало. Хроническая автомобильная пробка центра была мотоциклу не страшна. Эссиорх умело лавировал, пробиваясь к клинике на «Чистых прудах». Откуда-то прилетел желтый лист и залепил хранителю мотоциклетные очки. Эссиорх ловко убрал его левой рукой и зубами закусил черенок так, чтобы лист трепало ветром.
Со стороны казалось, что Эссиорх совсем не нервничает, и он сам тоже так считал, но все же, пока он добрался до места, черенок оказался изжеванным, а он заметил это, лишь ощутив его горьковатый вкус.
Эссиорх оставил мотоцикл у полосатого шлагбаума, приковав его цепью к высохшему дереву, выкрашенному в зеленый цвет. За шлагбаумом начинался длинный, обсаженный тополями двор. Двор имел форму буквы «Г». Вдоль длинной палочки «Г» тянулось старое пятиэтажное строение.
Слово «РОДДОМ» было написано не на нем, а на кирпичной будке охранника, но все равно почему-то все шли не к охраннику, а в пятиэтажку. Должно быть, рожениц вел мудрый инстинкт. Эссиорха инстинкт никуда не вел, но он тоже почему-то направился в пятиэтажку.
В приемном отделении Эссиорха уже ждали. К нему метнулась молодая докторша с обкусанными лиловыми ногтями. Чтобы казаться солиднее, докторша носила узкие очки в тяжелой оправе. Мотоциклетный вид Эссиорха ее несколько смутил, но она защитилась тем, что скрестила на груди руки.
– Ваша жена в предродовой. Вы привезли документы?
– Бумаги! А, ну да, конечно! – Эссиорх опустил на стол тяжелую папку.
Докторша моргнула. Ей казалось, что он вошел в отделение с пустыми руками.
– Да-да, спасибо, тут и анализы, и все… Простите за нескромный вопрос… ваша жена… вы давно ее знаете?
Эссиорх вежливо посмотрел на докторшу. Та смутилась и так ткнула пальцем в свои черепаховые очки, что даже голова немного покачнулась.
– Ваша жена… какая-то немного… Она всегда ест тарелки?
– Что она ест?
– Это было при мне. Печенье лежало на тарелке. Ваша жена взяла тарелку и…
– Улита переживала. Печенье круглое, тарелка тоже круглая. Я куплю вам новую! – пообещал Эссиорх.
Докторша мило улыбнулась, но на всякий случай встала так, чтобы между ней и Эссиорхом оказался стол.
– Понятно. И еще вопрос… Почему она приехала в роддом так поздно?
– Улита собиралась. Грузовик с вещами застрял в пробке.
– Еще немного – и ребенок родился бы в дороге!.. Мы пытались сделать ей укол – у нас вскипело лекарство в ампуле! А ее кожа! Об нее ломаются иглы шприцов!
– Мышцы напряжены… – предположил Эссиорх.
– Где мышцы? В коже?.. Поверьте, я могу отличить! Но главное: у вас какие-то непонятности с личными данными. Биологически – это молодая женщина, а компьютер выдает, что ваша жена… – докторша испуганно посмотрела на Эссиорха и замолчала.
– Да-да, продолжайте! – сказал он ободряюще.
– …умерла сорок лет назад…
Эссиорх с облегчением улыбнулся:
– А, вы об этом! А я уж испугался: что-то серьезное! Да не умерла она! Просто на Лысой горе на нее наложили лунатическое заклятие. Она – в Москве уже – стала бродить ночами и свалилась с двенадцатого этажа на асфальт! Сломала палец на ноге, ей было очень больно, она потеряла сознание, ее посчитали за мертвую и похоронили. А ночью Улита очнулась и вылезла из… Что с вами?
– Ничего… Не могли бы вы подождать снаружи? Я… мне надо идти!
– Я же не закончил!
– Потом… потом…
Докторша тихо попятилась и, защищаясь схваченной со стола папкой, скрылась где-то в недрах отделения. Хранитель улыбнулся. Он давно разобрался, что лучший способ, чтобы тебе не поверили, – говорить правду, и одну только правду.
Эссиорх вышел на улицу. Он так волновался за Улиту, что не мог сидеть и ходил под тополем. Рядом на скамейке помещался небольшой гладковыбритый мужичок, то и дело таинственно подносивший к губам обмотанную скотчем ручку зонтика.
– Не мельтеши, новичок! Голова от тебя болит. Хочешь? – предложил он Эссиорху, протягивая ему зонтик. Хранитель увидел, что к ручке зонтика скотчем примотана бутылка.
– Если будешь брать, не оборачивайся и не смотри на шлагбаум. Он за нами наблюдает. Умный, блин! Тут все умные! Один ты новичок! – зашептал мужичок.
Эссиорх ощутил себя персонажем Франца Кафки:
– Кто за нами наблюдает? Шлагбаум?
Мужик с зонтиком хихикнул:
– Нет, ну разве я был не прав, когда сказал, что ты новичок? Охранник… Кстати, мы сидим именно под тем самым окном! Второй этаж! Они появляются на свет здесь! Я все досконально изучил.
– Кто появляется?
– Дети. У меня три дочери, и сегодня рождается четвертая. С точки зрения любого китайца, я абсолютно бездетный человек. Выйдут замуж и станут всякими Булкиными, Жулькиными… Представить противно!
– Так, может, не выйдут еще? – утешил его Эссиорх.
– А не выйдут – еще хуже, только нервы измотают, – мужичок снова поднес к губам ручку зонтика. – У тебя-то самого кто? Дочь?
– Нет, – сказал Эссиорх виновато. – Не совсем.
За это «не совсем» мужичок с зонтиком посмотрел на него, как матрос на недобитого буржуя.
– Ну вот! – сказал он сквозь зубы. – Некоторым сразу везет! А то сидишь тут, сидишь!
Отец четырех дочерей нахохлился, поднял воротник пиджачка и больше зонтик не предлагал. Эссиорх отошел от него шагов на пять и, встав у тополя, стал смотреть на большое закрашенное окно с большим кондиционером справа. Кондиционер тихо гудел, из трубки под ним капала вода.
