ПРОЛОГ
На империю опустилось жаркое лето — почти невыносимое в ставшей пыльной и душной столице, но казавшееся куда более приятным вдали от стен города. Таким оно было во Флидерхофе — одной из загородных резиденций императорской семьи, где хватало тенистых аллей и увитых цветущими лианами беседок, подходящих для того, чтобы скрываться от обжигающих солнечных лучей.
Но тем двоим, что сейчас занимали спальню в одном из флигелей летнего императорского дворца, кажется, было совершенно безразлично, что царит снаружи их приюта — адский зной или лютая стужа. Их захватила в плен стихия иного рода.
Два тела сплетались на шёлковых простынях: женское — стройное, но, пожалуй, не худощавое, с нежной фарфорово-бледной кожей и приятными округлостями в предусмотренных природой местах; мужское — куда как более загорелое, довольно крепкое, но не потерявшее ещё полностью мальчишеской угловатости.
Длинные чёрные волосы женщины разметались по подушке, окружая её раскрасневшееся лицо тёмным ореолом, маленький алый рот был слегка приоткрыт. А глаза с расширенными от страсти зрачками… о, глаза вдовствующей ныне императрицы Луизы столичные поэты недаром сравнивали то с грозовым облаком, то с морской пучиной во время шторма — тёмно-синие, с сероватым отливом, они невольно притягивали внимание окружающих. По мнению придворных ценителей женской красоты, этот завораживающий взгляд вполне искупал некоторую неправильность черт лица избранницы престарелого властителя Мидланда — Хайнриха, и делал её подлинным украшением императорского двора.
Во всяком случае, племянник императора, принц Карл, понял, что утонул в этом «штормовом» взгляде, как только молодая вдова его безвременно почившего дядюшки обратила на юношу внимание. И ради обладательницы этого взгляда принц пошёл очень на многое, на что бы не осмелился раньше.
Прорычав что-то нечленораздельное, Карл через секунду скатился со своей распластавшейся на постели любовницы, которая и не думала скрывать наслаждения, чередуя протяжные стоны с ласковыми вариантами имени возлюбленного.
Пару минут двое лежали порознь на широком ложе, немного опустошённые своей, теперь уже удовлетворённой, страстью. Луиза не выдержала первой, подползла к принцу, путаясь в шелках, и вновь прильнула к любовнику, запустив ладонь в его светлые с рыжиной волосы.
— Моя... — хрипло прошептал Карл. — Моя императрица, единственная настоящая императрица Мидланда! Ты великолепна… Ты будешь великолепна на троне… вновь. Непременно будешь, осталось недолго!
— Т-ш-ш, — ловкие горячие пальчики коснулись лица Карла, очертили линию его тонких губ. — Ещё слишком рано так уверенно говорить об этом. Не спугни удачу, глупый мальчишка. У блёклой курицы Ариэль и её муженька Альбрехта, увы, слишком много сторонников. Слухи, которые распускают мои люди об Альбрехте, несколько подпортили репутацию этого «святого», но, к сожалению, его всё ещё слишком любят в армии за былые победы.
— Наш план не может не сработать! — пылко возразил Карл.
— О, дорогой, я тоже в это верю — ведь в противном случае наша судьба будет очень печальна, не так ли? — сладко пропела Луиза. — Надеюсь, ты не ошибаешься, и дворцовая гвардия выполнит все указания, как должно, иначе всё пойдёт прахом.
— Вильгельм заверил меня, что всё будет исполнено в точности, а кому ручаться за гвардию, как не её капитану? Вот только я не уверен в одной вещи. Луиза, неужели обязательно убивать Альбрехта? Я понимаю, он — сволочь, но… Возможно справедливый суд, а после него — тюремное заключение или даже казнь были бы более уместны. Стоит ли начинать правление с беззакония?
— Вот как. Милый мой, ты что — струсил? — зашипев словно рассерженная змея, Луиза нависла над Карлом, вцепляясь в его плечи своими острыми ноготками. — Смерть! Только она — это то, чего заслуживает мерзавец. Он — страшный человек, ты не представляешь, насколько страшный. Оставь его в живых — и он непременно выйдет сухим из воды, а после не упустит случая уничтожить нас обоих. И потом, — голос Луизы приобрёл тщательно выверенные жалобные нотки. — Карл, любовь моя, неужели ты не покараешь человека, который обошёлся со мной так жестоко, так бесчестно?
— Ладно. Должно быть, ты права, и Альбрехт заслужил свою будущую участь. Ну, иди же ко мне, милая, — Карл вновь заключил в объятья не слишком противившуюся этому возлюбленную. — Во всяком случае, ты обещала, что Ариэль будет в безопасности.
— Разумеется. Кому нужна эта жёваная моль, твоя кузина? После того, как Ариэль подпишет отречение от престола, её попросту сошлют в одно из отдалённых поместий, — спокойно сказала Луиза, про себя добавив: «А смерть от магии или яда бывает неотличимой от естественной — никто и не удивится, что молодая изгнанница зачахла в тоске по умершему мужу».
Ветерок ворвался в духоту спальни, взметнул лёгкую штору и сдвинул створку полуоткрытого окна. Посвежело, и в летнем воздухе отчётливо ощущалась влага. Тишину полупустынного загородного дворца нарушил близкий раскат грома, и Луиза крепче обняла Карла.
— Будет гроза. Может быть, даже ураган, — прошептала она. — Но с тобой, любимый, мне ничего не страшно — ни стихии, ни люди. Ты — мой лучший защитник, самый сильный и верный… каким великим императором ты станешь однажды!
«Будь ты проклят, Альбрехт Кертиц, верный муж хайнриховой дочурки, — думала Луиза, умело отвечая на жадные поцелуи своего любовника. — Будь ты проклят тысячу раз и гори вечно в неугасимом огне, хотя бы потому, что в моей постели сейчас не ты, а этот слюнявый и сопящий щенок. Но даже щенок сгодится в качестве орудия мести, раз уж он принадлежит к императорской династии. Ты поймёшь, безупречный герой, что крупно ошибся, отвергнув меня».
***
Ариэль, юная императрица Мидланда, проснулась от шума дождя — к середине ночи тот успел превратиться в настоящий ливень, барабанящий по подоконникам и водостокам.
Решив, что всё равно не сумеет сразу заснуть снова, Ариэль накинула пеньюар поверх своей длинной, богато отделанной кружевами ночной рубашки и подошла к окну, возле которого надолго замерла. Ариэль смотрела на мощные водяные потоки, низвергавшиеся с крыши дворца, и редкие росчерки молний, глубоко погружённая в свои мысли, так что неожиданно раздавшийся позади голос на мгновение испугал её:
— Почему ты не спишь?
Ариэль обернулась, и на лице её тут же возникла улыбка. В тусклом свете ночника, едва освещавшего спальные покои, перед Ариэль стоял Альбрехт — её муж, соратник в государственных делах и… любимый человек?
Выходя замуж за эрцгерцога Кертица, согласно воле своего венценосного отца, Ариэль надеялась в этом браке обрести хотя бы взаимное с супругом уважение, раз уж ей, подобно большинству девушек из знатных семей, не суждено было заключить брачный союз по любви. Но судьбе оказалось угодно сделать Ариэль нежданный подарок. Поначалу опасаясь своего мужа, о грозном характере которого при императорском дворе ходило немало слухов, она постепенно прониклась к нему искренним чувством. Ещё большей удачей можно было считать то, что чувство оказалось взаимным.
