1. Пролог
NN: Мы все думаем, что мы особенные, что природа одарила нас чем-то важным, единственным и неповторимым.
Только когда взрослеешь, очень быстро жизнь опускает тебя на землю. Так и случилось в моей истории.
Я всегда искала свою родную душу.
Это как ищешь те самые глаза в толпе.
И когда их видишь, вот оно, они...
Но у нас все было не так.
Совсем не так.
Пролог
Санкт-Петербург 2014 год.
Иногда, очень редко, сны бывают невероятно реалистичными, светлыми, чистыми, невинными, удивительно живыми и настоящими. Сны, в которых хочется остаться навсегда. Именно такой сейчас видела Валерия Миронова. Она оказалась не в вымышленной реальности, не волшебном мире грез и даже не в одной из своих потаенных фантазий. Память забросила ее в прошлое, до мелочей и подробностей воссоздав события двадцатилетней давности. Лера с улыбкой смотрела на шестилетнюю себя с красивой прической, с вплетёнными в волосы украшениями, в длинном и совсем недетском атласном платье, в бордовых лакированных туфельках. Но самым модным аксессуаром ее наряда, конечно же, были перчатки — длинные, до локтей, кружевные, совсем как у настоящих артисток, которых она видела в питерском оперном театре на Галерной, куда любила ходить с мамой. Самая красивая девочка на утреннике, поводом которому послужил выпускной в детском саду. И самая талантливая, как шепотом сообщила ей музыкальный руководитель Мария Петровна во время утренней репетиции. Под аплодисменты собравшихся родителей и воспитателей маленькая Лера вышла в центр зала и под аккомпанемент фортепьяно начала петь.
Скорее всего, от ребенка ее возраста ждали, что она исполнит детскую песенку вроде «Завтра в школу» или что-то в этом стиле, но Лера выбрала произведение сама, хотя, конечно, Марья Петровна тоже пыталась отговорить Леру, но девочка упрямо стояла на своем. Собравшиеся родители потрясенно застыли, когда шестилетняя малышка глубоким и красивым, бесконечно печальным голосом, начала исполнять арию из оперы Бородина «Князь Игорь» известную как «Плач Ярославны», но в несколько импровизированном, адаптированном к современному исполнению и в сокращенном варианте. Хотя сама маленькая Лера настаивала на полной версии, но по времени ее выступление не укладывалось в программу праздника, и в контексте темы утренника ария о трагической судьбе князя была не совсем уместна. И все же, вольная версия Плача Ярославны с заметно урезанным и доступным текстом, исполненная удивительно сильным детским голосом, затронула сердца всех присутствующих. Что может быть трогательнее и удивительнее, чем лицезрение собственными глазами настоящего таланта, рожденного здесь и сейчас.
Удивление, восхищение до дрожи, до мурашек, до замирания сердца. Нянечки, воспитатели, музыкальный руководитель и остальные взрослые, включая изумленного оператора, который снимал праздник для выпускного альбома, не могли оторвать изумленных взглядов от сосредоточенного, богатого мимикой лица девочки, в порыве эмоций прижимающей к груди сжатые в кулачки пальчики.
Удивительно чистый детский голос, поющий о потере, несчастной любви с таким искренним надрывом, проник в сердце каждого, кто наблюдал за трагичной арией в исполнении маленькой Леры. У зрителей на глазах выступили слезы, когда, вскинув одну руку, девочка взяла высокую звенящую ноту, некоторые по-настоящему заплакали. Лера не обращала внимания. Она пела и жила в этот момент словами оперы, музыкой и чем-то еще, незнакомым, но болезненно сжимающим невинное сердечко грустью и тоской. А потом все закончилось, наступила тишина, и спустя пару секунд танцевальный зал взорвался аплодисментами. Среди собравшихся Лера отыскала глаза матери, полные слез и гордости, и улыбнулась, радуясь первому в своей жизни триумфу.
После праздника Марья Петровна попросила задержаться маму маленькой Леры. Они долго говорили о том, что девочке необходимо учиться, заниматься музыкой серьезно, у нее талант, и не только певческий, она еще очень артистична и пластична.
— Лариса Январьевна, вашу Леру ждет успех и слава. Невероятно талантливая девочка, — не уставала хвалить любимицу Марья Петровна. — Но вы просто обязаны заниматься с ней. Лучшие педагоги…
— А оплатите ВЫ нам этих лучших педагогов? — не очень-то вежливо вставил Андрей Георгиевич Ярцев, отец Леры. Он как-то незаметно подошел, взял девочку за руку и строго взглянул на супругу.
— Пойдем, мне на работу возвращаться надо. Отпросился на час. Сама знаешь, у меня не больно любят все эти отлучки по личным делам.
— Минуту, Андрей, — женщина виновато улыбнулась Марье Петровне. — Извините, мы, правда, спешим. Спасибо большое вам за все. За Леру. За этот праздник. Я непременно устрою ее в какой-нибудь подходящий кружок.
— Здесь одного кружка будет мало. Тут талант от Бога. Им заниматься надо, — разочарованно вздохнув, произнесла Марья Петровна и перевела взгляд на Леру, все еще светящуюся от своего недавнего успеха. — Пришлешь мне открытку с автографом, когда станешь знаменитой? Забудешь, поди, да?
— Нет. Я пришлю, — рассмеявшись счастливым смехом, пообещала Валерия.
И не сдержала свое слово. Но на то были серьезные причины.
Знаменитой она так и не стала.
Но сейчас выросшая Лера видела сон, полный детских надежд, иллюзий и чистого восторга, вызванного удачным выступлением. Ее сердце переполнилось радостью, забилось сильно-сильно. Даже дышать стало больно. И эта боль внезапно распространилась по всему телу, сковав мышцы стальным капканом, отозвалась гулким монотонным звоном в ушах, который, набирая обороты, обрушился на нее раздирающей височные доли мигренью. Нет, она не хотела возвращаться, ее сознание все еще тянулось туда. В прошлое, где маленькая Лера была счастлива, но реальность немилосердно тянула обратно. В настоящее.
— Мама, — с губ сорвался стон, и яркий свет ударил новой волной боли по зрительным рецепторам, когда она попыталась открыть глаза. Не увидела, а почувствовала, как в основание локтя впилась игла, впуская в вену спасительное обезболивающее, и почти сразу стало легче. Звон в ушах рассеялся, и теперь она слышала только механический писк аппаратуры.
— Валерия, откройте глаза, — попросил доброжелательный приятный мужской голос. Девушка повернула голову, и тут же, словно тысячи острых иголок впились в болезненно-пульсирующие виски. — Не бойтесь, мне нужно посмотреть ваши глаза.
Сделав над собой усилие, Лера расслабила веки, которые казались свинцовыми, приподнять ресницы удалось с трудом. Лицо казалось онемевшим, чужим. То же самое происходило с конечностями. Ватные руки и ноги, затекшие мышцы.
— Отлично, — удовлетворённо кивнул мужчина в белом халате и с медицинской маской на лице. Посветив фонариком поочерёдно в глаза девушки, он небрежным жестом бросил его в карман, взял стул и сел рядом. — Готовы познакомиться?
