Не открывая глаз, Вителья Таркан ан Денец слушала спокойное дыхание своего мужчины и улыбалась. Пока Яго дышал – ее мир существовал незыблемо и неизменно. Конечно, она никогда не думала об их отношениях подобными словами, но в глубине души ощущала происходящее именно так.
Осторожно, чтобы не разбудить, она сняла его руку, обвившую ее талию, и встала, зная, что ласурец все равно проснется.
- Не стой долго у окна, замерзнешь, – пробормотал Яго и повернулся на другой бок. – Возвращайся скорее!
- Я – волшебница, не замерзну… Спи! – укорила она.
- Сплю, - улыбнулся он, и от его покорности Вителье стало жарко.
Захотелось стащить с себя ночную рубашку, а с него – одеяло, обвить ласурца руками и ногами, чтобы стать на несколько мгновений единым, полным страсти существом…
Чувствуя, как предательски заполыхали щеки, волшебница все-таки пошла к окну. Поселившись в доме Ягорая рю Воронна, она каждый день наблюдала, как меняются берега реки, протекавшей под окнами. С кустов, росших на берегу, облетала листва, они утопали в снегу, сквозь который виднелись яркие ягоды, или покрывались ледяной коркой – в зависимости от того, какой ветер дул с гавани. Сейчас ветви были голыми – снег остался лежать под корнями, а почки еще не набухли. На темной, незамерзающей воде покачивались, будто рыбацкие баркасы, толстые утки, которых Матушка Ируна знатно откормила за зиму. Почему-то это каждодневное зрелище придавало Вителье сил и душевного спокойствия.
Бросив прощальный взгляд на уток, волшебница отправилась умываться.
Спускаясь к завтраку, Вита услышала, как Дробуш увлеченно декламирует Матушке Ируне результат своего ночного бдения:
Я сегодня семечек не грызла,
Не смотрела трепетно в окно…
Видишь, почва по весне раскисла,
Знать, тебе прибыть не суждено!
С кухни тянуло запахом оладий, которые Матушка пекла почти каждое утро, втайне надеясь откормить худенькую гостью. Оладьи Вителья обожала, но упорно не толстела, хотя в еде себе не отказывала.
Целый день на кухне с миной кислой
Блюда пригорели все давно…
Видишь, почва по весне раскисла,
И тебе прибыть не суждено!
Ируна всхлипнула, роняя слезу в тесто: за прошедшее время поэтический талант Вырвиглота расцвел махровым цветом.
Я сегодня семечек не грызла,
Но смотрела трепетно в окно
Не мелькнет ли Узаморский гризли,
Коль тебе прибыть не суждено!
Мысленно схватившись за голову, волшебница вышла на кухню.
- Какой печальный сонет! – воскликнула Матушка Ируна и положила довольному троллю добавки. – Какая грустная история!
- Ы! – улыбнулся Дробуш, отправляя в пасть оладью. – Вита пришла…
- Ночью надо спать, – строго сказала волшебница, садясь рядом с ним, – а не вирши сочинять!
- Спать скучно, - зевнул Вырвиглот, – снятся камни и мосты… Стихи сочинять интереснее.
Матушка Ируна потрепала его по плечу.
- Ты очень талантливый молодой человек, Дробушек! А Виту не слушай – она ничего не понимает в поэзии.
- Ну конечно, - фыркнула волшебница, и обе женщины рассмеялись.
Прошедшие события сблизили их настолько, что Вите иногда чудилось, будто она знала Ируну еще в Крее, когда была ребенком. Слава Богам, и с матерью Ягорая – Фироной рю Воронн, у нее установились теплые отношения. Хотя иногда волшебнице казалось, что герцогиня побаивается ее – как боятся люди непонятных для них явлений.
- Давай поторопимся, Дробуш, - отсмеявшись, сказала она. – Сегодня у меня занятие с магистром Кучиным, не хочу опоздать.
- А я почитаю… - мечтательно осклабился тролль и начал заталкивать в рот одну оладью за другой.
Вырвиглот любил читать. При этом он безошибочно выделял качественные произведения и не выносил литературный мусор. Адепты Ордена Рассветного Лезвия, в котором состояла Вителья, давно привыкли к ее чудаковатому слуге и его страсти читать все, что встречалось на полках Орденской библиотеки. Иногда они подсовывали ему какой-нибудь бульварный роман, делая ставки, за какое время Дробуш раскусит текст. Обычно книга летела в мусорное ведро уже на третьем-четвертом абзаце. Кроме того, память у тролля была феноменальной, например, он мог цитировать наизусть самые длинные баллады Одувана Узаморского. Однако предпочитал – к ужасу Вительи – сочинять собственные.
Перед тем, как уйти из дома, волшебница поднялась в спальню и нежно поцеловала Яго. И, как всегда, он моментально захватил в плен ее губы своими.
- Когда-нибудь, Ягорай рю Воронн, я подкрадусь к тебе так, что ты не проснешься! – воскликнула она, смеясь и уворачиваясь от его цепких рук.
И, как всегда, он ответил, нежно улыбаясь:
- Посмотрим!
Когда Вителья сбежала с лестницы. Дробуш уже стоял внизу, держа ее подбитый волчьим мехом плащ, тот самый, что подарил рю Воронн.
В дороге она и Вырвиглот молчали, наслаждаясь ранним утром, пустыми улицами, еще сонным посвистом птиц.
- Хорошо! – констатировал тролль, и Вителья согласно кивнула.
«Йа-ху! – раздался победный вопль. – Что такое тишина? Это зеркало, которое надо разбить! Жизнь есть хаос, а хаос не терпит тишины!»
Дробуш грустно посмотрел на волшебницу:
- Опять это недоразумение…
«Йа? Йа недоразумение?!» – возопил Кипиш так, что последние надежды на тихое утро разлетелись вдребезги.
«Кипиш!» - мысленно прикрикнула на него Вита.
Божок проявился в воздухе, повис перед ней, летя спиной вперед.
«Как говорят эти противные ласурцы, все, кроме Яго, разумеется, – добрых улыбок и теплых объятий, моя жрица! - воскликнул он и перелетел на плечо Вырвиглота. – Можешь себе представить, в Вишенроге идет война, о которой никто не подозревает!»
Вителья насторожилась.
«О чем ты?»
«Поля сражений усыпаны трупами, потери велики, битвы грандиозны, и меня это радует!»
«КИПИШ!»
«Ну, хорошо, хорошо! Твой возлюбленный объединяет свой народ, и в качестве объединителя он жесток и прекрасен!»
Дробуш и Вита переглянулись в недоумении и в один голос воскликнули:
- Яго?!
Мерзкая старушонка захихикала:
«Ой, я сказал – возлюбленный? Я хотел сказать – любимый крыс! Крысиные диаспоры всегда существовали отдельно друг от друга, нашему хвостатому Величеству приходится очень сложно, но его упрямством можно дробить горы и рыть шахты! Вот увидите, к концу лета Альтур Пенкрысон захватит Вишенрог и разошлет герольдов по окрестным городам…».
«Это может грозить людям? – Вита нахмурилась. – Кипиш, может быть, это и грандиозно, но если начнут страдать ласурцы, я вмешаюсь».
Младенец посмотрел на нее, капризно надув губы:
«И что ты сделаешь?»
«Уничтожу Альтура вместе с его народом, - пожала плечами волшебница. – Надеюсь, ты понимаешь, что я могу это сделать?»
«Жестокая! – театрально воздев руки, воскликнула черноволосая красавица. – Как можешь ты поднимать руку на божьи создания?»
