Дневник таёжницы
2.10.2020. Вечер.
Пришли с Дымком под вечер с села. Ветер раскачивает тайгу. Холодно. Обрадовало, что палатка цела и в ней – порядок, будто ушла отсюда вчера, а меня здесь не было с весны. Ощущение такое, словно кто-то тут пребывал без меня, только прибрался, не наглел, – всё чисто! – Постельное сложено, посуда помыта, аккуратно расставлена по местам.
Стемнело после шести. День световой стремительно уменьшается, а ночь растягивается. Дошли в аккурат к темноте – точив -точь! Повезло! – в чаще не затемнали. Тропинка густо подсыпана опавшей листвой, позарастала травами и плохо видна. Шла и непрерывно искала старые зАтеси на деревьях, чтобы точнее выйти и не крутить круги по оврагам в кромешной темноте, блуждая. Дымка заметно беспокоится, – лает. Показалось, будто в ответ выла собака. – Лишь бы ни волк! – Волчья семья много лет, как обосновалась недалече и сельских собак непрерывно таскает с цепи, – во дворах и хороших охотников. Ко мне тоже приходил в огород ночью волчара, хорошо, – мои хвостатые подняли такой лай, что проснулась и вышла в огород. Общими усилиями прогнали наглеца, так бы с Пулькой пришлось расстаться. А живу в центре села! – в окружении больших домов, машин, техники и прочего!..
Продукты за год не испортились, медведь и мыши не поели, – обрадовалась. Бежала за нами до озера собака – дворняжка, соседи её кормят, а своей не считают, – так говорят, – не хотят взваливать на себя ответственности за псину. И хозяева существуют, только из националов, а у них не принято самим собак кормить. О прививках речи и не идёт, приплод щенков тем более не контролируют. Сука щениться, когда приспичит, пополняя двор проблемами и щенками, которые никому не нужны, но все хотят есть, требуют заботы и внимания. С озера чужая собака развернулась и убежала обратно в село, чему несказанно рада. – Хуже нет, чем чужие голодные собаки, приблудившиеся в тайге: испортят и настроение, и охоту, да ещё и обворуют.
Принесла радио, а оно не ловит волну. Жаль! – не послушать Югру, – новости, музыку. В тайге, ночью, испытывается особое блаженство, когда поёт печь, ветер гудит и льётся хорошая мелодия. Здесь, вдали от телефонов, котелен, телевизоров звук особенный – он – чистый! Без помех и искажений.
Неизменно перед входом в палатку развожу костёр. Сжигаю опад, мусор, сухостой подчищаю вокруг. Приятно и посидеть у огня. А дым разгоняет гнус. Поели, сидя у костра. Угостила Дымка, – дала псу вкусный кусок филе щуки. Он выголодался. Нам здесь жить несколько суток, поэтому делимся едой поровну. Так поступаю всегда. От собаки зависит моя и его жизнь напрямую. Собака – и кормилец, и защитник от зверя, от человека чужака. Дымка не подпускает к хозяйке ни тех, ни других.
Позвонила своим, сообщила: «Нахожусь в лесу – не дома, позвоню по возвращению, – необходимо батарейку экономить». Дымка взлаял сильнее и убежал на мыс сосновой гривы. – Лишь бы не волки!.. – Боюсь за пса. – Волки – хитрые, отвлекут, заманят к стае и порешат. С медведем проще сладить, тот идёт на «Вы», напрямую таранит, не хитрит. От него собака вполне способна убежать при необходимости, а вот от лютых врагов – соплеменников, собаке не отбиться. Они ловко отжимают лаек даже от опытных звероловов мужиков.
Дымок вернулся, – успокоилась. Угостились, обрадовавшись, сообща печеньем и жаренной рыбкой, которую принесла в рюкзаке с дома. Перед уходом в лес, напекла, нажарила – печенюшек, рыбки. Идти оказалось крайне сложно: топи переполнены водой, мох разросся, кругом завалы поваленных деревьев. Шла медленно. Думала, – от палатки ничего не осталось, – раздавило упавшими соснами. Пришла и удивилась: всё в порядке, не разорено даже медведями. Сейчас сижу в тепле, – вокруг ночь, гудит ветер в сосняке; уютно. Устала сильно: путь выдался крайне непростым и физически, и психологически. Утомилась! Ягод нигде нет, – ни брусники, ни черники, ни голубики, а планировала набрать на зиму. Встретились только белки. – Пусто! Тайга пуста.
Дымка заскочил в палатку, запрыгнул ко мне на спальник, ластится, клянчит вкусненького, а я прислонилась к стенке спиной и пишу огрызком карандаша в тетрадке. С детства выработана привычка вести дневниковые записи, переняла отчасти у отца. Он постоянно записывал всевозможные расходы, сколько земли на тачке привёз в сад, засыпая топь. А ещё, изучая родословную, выяснила, что Прапрапрадед вёл записи, дневники. И они до сих пор служат историей жизни старинной Уфы времён крестьянской смуты Пугачёва. Вероятно, тяга к писательству ежедневному пошла по генам, и сравнима с чашечкой кофе по утрам.
Дымка заскочил ко мне на постель, прижался, положив лохматую голову на ноги хозяйке; блаженно прикрыл глаза и дремлет. Высоко в небе прокричал лебедь. Они останавливаются при пролёте на соседнем болоте подкормиться до рассвета, отдохнуть.
3.10.2020. Утро.
Ветер пробегает по макушкам кедров, гудит. Взошло солнце, – поднялось над логом. Единственное живое существо – первое, которое здесь увидела, – кедровка. Пила кофе в палатке и услышала шум крыла птицы, вышла посмотреть, – не рябчик ли?.. – Оказалось, – кедровка. Кедровка прилетела в поисках еды и из любопытства – посмотреть, – кто тут поселился?.. – Села на сосну, глядя сверху вниз на меня, удивлённо просвистела: «Фью – ю-ю-ю!..», – и улетела. Подумалось: «Чем она питается?.. – лес гол и пуст; ягод нет, шишки – нет…».
С утра поразила тишина, – маленьких птах и тех нет. – Нет копалух, рябчиков, косачей. Шла сюда, – сплошные кругом завалы из деревьев! За тридцать с лишним лет, что брожу тут, – лес пребывал в чистоте, а тут… – за год, понавалило дровИн! Тропу во многих местах завалило. Приходилось подлазить под деревья, обходить кругами. Кедры, сосны поломало, многие вывернуло с корнями. Последние годы Север лихорадит, – то заливает ливнями, то тайга засыхает, – то сушь, то потоп, оттого и птицы нет. Выводки гибнут.
Ночью непрестанно топила печь. – Нельзя лишнее полено подбросить, – разгорятся дрова, можно погореть. И не получается обходиться малым: потухнет, – придётся растапливать, что канительно, – хочется спать. Легла почивать рано, – с семи вечера, как пришли с Дымком. Вчера не выспалась. Утром позавтракали сообща с Дымком щучкой и домашними печенками.
Сегодня с раннего утра клин за клином летят гуси. Видно, – на Севере, в тундре, сильно прижало, – завьюжило. Каждую осень вижу улетающие стаи гусей. За ними летят на югА, последними, лебеди. Не могу привыкнуть к отлёту лебедей, всегда, провожая, охватывает тоска и ощущение одиночества, брошенности, будто сама принадлежу миру перелётных стай, и мои родные улетают, а я остаюсь посреди холода, теряя близких. Неизменно возникают мысли о предстоящей многомесячной стыне. В довершении… – завывает совсем по-зимнему ветер. Чёрные облака мчатся, как и гуси, с севера, с Ледовитого океана. Тоскливо скрипит сосна, точно старец с больными костями. Дома… – полный разлад! Пьянство! В село и до нас дошла наркомания. Соседство поголовно пьёт, курит, дебоширит, – жуть! И ничего не изменить! – Нереально противостоять всеобщему хаосу. Вымотаны нервы, здоровье на нуле из-за непрерывного противостояния людским порокам. Никаких сил на противоборство с тёмными силами зла не хватает.
