* * *
Касьян лежал под пыльной вишней и наблюдал, как по белому от жары асфальту ползла телега, запряженная брюхатой клячей.
Вдали были видны купола русской церкви, ребристые крыши домов и верхушки деревьев, вычлененных из каменистых джунглей.
Справа дышала сыроватым теплом толстая крепостная стена.
Касьян выбрал место в небольшом саду, упирающимся в крепостные стены, чтобы немного подышать.
В пекле нагретых камней он начал задыхаться. Зинаида, нахлобучив на себя старомодную широкополую шляпу с окошком-фотографией какого-то боевика на фронтоне, поднимала температуру двора крепости своей деятельностью.
Лина, облаченная в платьице «ночная сорочка», ходила цаплей вокруг операторши и что-то нашептывала ей, будто кто-то мог услышать ее указы.
Картинка была уморительной, но Касьяну нечем было дышать. Это слепящее солнце и отраженный сухой блеск пропитанных веками камней утомлял глаза и сушил горло.
Их гид, высокая и поджарая сотрудница музея, стоящая Наполеоном в тени и изредка подзывающая к себе для консультаций Лину, посоветовала ему этот микроскопический раек.
Касьян был ей искренне благодарен. Она спасла его от солнечного удара.
Касьян барином лежал под вишней, наслаждался. Эту картину он бы назвал «Очень знойное лето».
Иногда организм чувствует полную гармонию с окружающим его миром. И тогда возникают вот такие, согласованные с природой, ощущения и определения. Это было лето, его зенит, его краски, его солнце и звон красоты, поднимающей дух.
Касьян забыл про свое прерывистое дыхание, забыл, почему, собственно, он лежит вот на этой точке земного шара.
Рядом работала его съемочная группа. Значит, ему не приснилось, что теперь он директор частного предприятия и выполняет заказ американского телеканала.
Они расскажут об этом городе и его знаменитой Старой крепости все самое интересное и получат новый заказ. И он со своими девицами объедут весь мир и представят его в виде фильма миллионам зрителей.
Касьян не заметил, как задремал. А когда проснулся, вскочил. Он тут разлегся барином, а там девушки вкалывают на жаре. Извиняло только то, что ему стало «зле», как точно определяет такое состояние замечательно точный украинский язык.
Касьян вылез из своего райка, отряхнулся и направился в крепость.
Ни Лины с Зинаидой, ни музейного гида во дворе не было.
Из тени выдвинулся бомжеобразный тип и указал рукой на башню Кармелюка.
– Там дальше подземный ход, туда пошли.
Касьян встретил музейного гида. Она стояла, скрестив руки и смотрела на дверь, как смотрят собаки, оставленные хозяевами у входа в супермаркет.
– Все-таки прорвались, – сказала, не оборачиваясь, – я им дала в проводники нашего электрика. У него фонарь. Они будут снимать первый ярус. Там, где был склад оружия.
– А это опасно? – спросил Касьян.
– Полностью подземные ходы еще не исследованы. Есть версия, что ими опоясан весь Старый город. Крепость старая, в 11 веке построенная как продолжение скалы. Всего 11 башен, много раз перестраивалась, была взята всего два раза.
Легенда говорит, что турецкий султан Магомет, смотря на неприступные валы, спросил: «Кто построил эту твердыню?». И услышал ответ: «Аллах». Со словами: «Так пусть Аллах ее и берет», – повел свои войска от стен крепости. И все же крепость была им взята.
Касьян выслушал еще некоторые исторические справки из уст дылды-гида, которая выплевывала их, как семечки, одновременно продолжая пристально вглядываться в деревянную дверь. Дылда наконец замолкла и только шумно дышала.
Касьян постоял еще немного и пошел (уже в который раз) осматривать крепость. Солнце выжигало из камней остатки влаги. Касьяну снова захотелось под вишню. Но сейчас это выглядело бы вызывающе.
Касьян выглянул в амбразуру. Мощные зеленые волны холмов накатывались на окно-бойницу. Впечатление было столь зримым и реальным, что Касьяна качнуло волной страха.
В крепости было пусто. В такую жару редко кто соглашался внимать историческим фактам и получать кайф от древних камней, выложенных в форме башен и стен.
Через полчаса Касьян снова стоял подле музейного гида, которая, казалось, не сдвинулась с места.
– Это уже никуда не годится, – сказала дылда. – Так долго там еще никто не задерживался.
Тревога пронеслась черной птицей в воздухе.
– Вы уверены, что так долго никто не задерживался?
– Я, уважаемый товарищ кинодеятель, если что-то говорю, то в этом всегда уверена – в отличие от других.
Кого она имела в виду, Касьян так и не понял. Наверное, продолжала диалог с кем-нибудь из своих сослуживцев на собрании.
К ним подошел мужчина во всем белом с кругленьким животиком, который, казалось, вот-вот выкатится и убежит колобком по древним камням вечного города.
– Что тут случилось, Марья Тимофеевна? – спросил мужчина строго.
– Та вот съемщики полезли в подземелье и сидят там уже с час, Анатолий Петрович. А я тут на посту вот вместе с ихним начальником.
– Кто дал разрешение? – еще более строго спросил Анатолий Петрович.
– Как кто? – дрогнувшим голосом спросила Марья Тимофеевна. – Вы, Анатолий Петрович, и дали. Я лично на подпись носила ихнее письмо.
И Марья Тимофеевна ткнула в Касьяна пальцем.
– Это истинно так, – глухим голосом подтвердил Касьян.
Он тоже стал смотреть в дверь, скрывшую за собой его съемочную группу.
– Так, понятно. Помню это письмо. Тогда ничего страшного. Еще с полчаса подождем и вызываем спасателей. Не впервой.
С этими словами Анатолий Петрович засеменил в направлении ворот.
Марья Тимофеевна изменила ракурс наблюдения, провожала глазами своего начальника, пока он не сел в старую ржавую «Волгу».
У Марьи Тимофеевны был такой вид, будто ее одну выбросили из корабля в штормовое море.
– Не хочет быть ответственным, все на меня свалил, – горестно констатировала.
– Наверное, не в первый раз, – повторил фразу начальника, но с нажимом на сочувствие Касьян.
– Не в первый. Главное скинуть на другого – милое дело.
– И к культуре не имеет никакого отношения, – подольстил Касьян.
– Ничего общего, – быстро согласилась Марья Тимофеевна.
Она посмотрела на маленькие часики, свободно болтающиеся на запястье.
– Паниковать еще рано, но я уже в недоумении.
– А когда начнем паниковать? – с веселым интересом спросил Касьян, желая хоть как-то разрядить сгущающуюся атмосферу.
– Паниковать начнем через сорок минут, – серьезно сказала Марья Тимофеевна. – Паника у нас дорого стоит. Это «эмчээсовцев» вызывать. Правда, платить будете вы, как заказчик. И письмо есть.
Касьян постоял еще немного, осознавая грядущую неизбежность и боясь спросить точную цифру, а потом зашагал по гулким от сухого зноя камням. Он пошел к Черной башне, помня, что там должен быть 36-метровый колодец, но наткнулся на закрытые двери и повернул к башне Рожанка. Там он стал у узкого оконца и смотрел на зеленые валы холмистых подзамчевых земель.
