Что может быть приятнее, чем проснуться утром с отличным настроением и не чувствовать давление этого мира в висках?
Только утренний горячий душ, а после него неторопливое смакование свежесваренного кофе на балконе, с которого открывается прекрасный вид на город.
Зеленый парк у дома расслабляюще шумит кронами деревьев под бесконечным чистым небосводом. Офисные здания на другом берегу реки сверкают начищенными до блеска окнами в лучах июньского солнца. А с соседнего балкона неторопливо спускаются чьи-то ступни. Мужские ступни.
Какого…?!
Чем ниже опускались ступни, тем длиннее и волосатее ноги мне являлись. Ноги, между которыми без труда можно было заметить, что тот, кто не носит плащи, еще и о трусах ничего не слышал.
– Оп-оп, – приговаривал тихий голос, которому принадлежали ноги, что сейчас пытались нащупать кончиками пальцев металлическую балюстраду моего балкона.
– Лавров, ты совсем охренел?! – шипела я, не зная, куда деть свои глаза.
– О, соседка, привет! – прошипел мужчина в ответ, но с большим позитивом. – Не подскажешь, далеко мне еще до твоего балкона?
– Не подскажешь, где ты свои трусы оставил, экстремал чертов? – стянула с головы полотенце, которым были обмотаны влажные после душа волосы и, не глядя, вытянула перед собой.
– Шестой этаж, Шуня, – напомнил Лавров высоту локации, с которой свисал.
– Во-первых, не называй меня Шуней, Лаврушка. Во-вторых, немного вперед ногами пощупай, – ворчала я, бросая на его ноги брезгливый взгляд, вместе с тем до чертиков боясь, что он, в самом деле, может свалиться вниз.
– Приятно знать, что ты меня узнаешь не по лицу, – ехидно проговорил Лавров, когда спрыгнул на мой балкон.
– Прикройся, придурок! – швырнула в него полотенце, которым тот не очень торопливо обмотал бедра. – Просто, вряд ли на всей планете найдется второй такой идиот, который перекроет шрам от аппендицита надписью «Здесь был аппендицит. Нашедшему – вернуть».
– Это же гениально, Шуня, – возмутился Лавров и нагло схватил мою чашку с кофе. Сделал уверенный глоток и поморщился. – Ты же в курсе, что человечество производит сахар?
– А ты в курсе, что та дама, с балкона которой ты сейчас свешивал свои причиндалы, замужем? – ткнула я пальцем вверх, прямо туда, где был расположен тот самый балкон.
– Ей было так одиноко вчера вечером, – состроил он грустную рожицу и выпятил нижнюю губу.
– Ну, да, – закивала я активно и направилась в квартиру, выхватив у самовлюбленного индюка свою чашку с недопитым кофе. – Ей было одиноко, а твоя утешалка как раз без дела висела.
– Эй! Моя утешалка очень редко висит, между прочим… – следовал он за мной в квартиру.
– Не хочу ничего знать, – остановила его взмахом руки. – Хотя, нет. Кое-что хочу знать. А чего ты не через дверь свою утешалку вынес?
– У нее муж, просто, неожиданно свою привез, – пожал он плечами. – А я красивый, меня бить нельзя.
– Ну-у, тут я бы поспорила. И насчет красоты и насчет того, что бить нельзя.
– Камон, Шуня, – подошел он ближе, и мне пришлось задрать подбородок, чтобы не разорвать контакт глаз. – Признайся, что ты меня тайно хочешь. Я всё пойму.
Положила ладони на крепкую широкую грудь и заглянула с поволокой в зеленые глаза мужчины.
– Хочу, Лаврушка, – выдохнула ему в губы, почти испустив стон. – Очень хочу, – огладила его грудные мышцы, прошлась ноготками и резко ущипнула за самые чувствительные места. – Зад тебе надрать хочу!
– Ай! – взревел он и отпрыгнул от меня, хватаясь за поврежденные места. – Соски в тиски! Так нечестно!
– А мне понравилось, – ехидно улыбнулась, и сложила руки под грудью, с нескрываемым наслаждением наблюдая за тем, как Лавров скакал по моей гостиной, пытаясь унять боль.
– Всегда знал, что женщины коварные существа, – пыхтел он, чуть ли не плача.
Вгляделась в красные следы, оставленные на его груди, и поняла, что переборщила с мощностью «тисков».
– Андрей, сильно больно? – с опаской приблизилась к мужчине, который даже не обратил внимание на мой вопрос, продолжая морщится и пыхтеть от боли. – Прости! Я не думала, что так сожму.
– Больно мне, больно! – продолжал страдать Лавров, раскачиваясь на месте. – Всё болит. Ничего не помогает.
– Ну, прости. Правда… – состроила сочувствующую рожицу. Докоснулась кончиками пальцев до алеющего участка кожи и вздрогнула, когда Андрей зашипел. – Может, лёд приложить?
– Может, тебя на лопатки приложить и сверху лечь? – неожиданно крепко прижал он меня к себе.
В изумрудных глазах горел озорной огонек. На лице с легкой темной щетиной не осталось ни капли страдания и боли. Вместо этого его губы изогнулись в плутовской улыбке и потянулись к моим.
– Говоришь, женщины – коварные существа? – подыграла его извечной любимой игре.
– Ты даже не представляешь, насколько, – вторил он мне, продолжая тянуться к моим губам.
– Смелее, Лавруш, – шептала я. – Еще смелее.
Когда между нашими губами осталось не больше пары сантиметров, резко поднялась на носочки и укусила его за нос.
– Исаева! Чтоб тебя! – отпрянул он от меня, теперь уже хватаясь за нос.
– Перестань баловаться и помни, что ты – мой фиктивный парень. Фиктивный, Лаврушка, – повторила с нажимом. – У нас взаимовыгодное сотрудничество.
– Открывай, урод! – прогремел на лестничной площадке мужской голос и послышался сильный стук в дверь. Не в мою. – Я знаю, что ты там!
На цыпочках подошла к глазку и вгляделась. В дверь квартиры напротив, которая принадлежала Лаврову, стучал огромный лысый мужик.
Стучал весьма настойчиво. Еще немного и он попросту снесет ее с петель.
– Черт! Это муж твоей соседки сверху! – прошептал Андрей, тоже взглянув в глазок. – Так, Шуня, пора вспомнить о нашем договоре.
– Что ты предлагаешь? – прошипела я.
– Секс.
– Лавров, блин! – ткнула кулаком ему в плечо.
– Изобразить, развратница, – едва сдержал он смех.
– Ненавижу тебя.
Растрепала волосы. Спустила халат с одного плеча. Побила себя немного по щекам и начала шумно дышать, словно только что с марафона.
– Оу! – присвистнул Лавров, оглядев меня. – А я хорош!
– Открывай, придурок, пока я сознание не потеряла от гипервентиляции.
Приобняв меня за талию, Андрей распахнул дверь моей квартиры и нарочито строго спросил у лысого мужика:
– Тебе чё надо?
– Ты!… тут?! – нахмурился мужик, поняв по нашему внешнему виду, что Лаврову, явно было некогда ублажать еще и его жену.
Всеми силами, почти повиснув на руке Андрея, изображала блаженство на своем лице. Дышала так громко и глубоко, что голова немного закружилась.
– А где я должен быть? – еще строже спросил Лавров, и тут даже мне стало немного страшно.
– Я… – растерялся лысый сосед. – Не парься, короче, мужик, – махнул он рукой и направился к лестнице, ведущей наверх. – Показалось.
