Долгие проводы – лишние слезы. Ну, а долгое вступление – лишь ненужная пытка вашего отнюдь не безграничного терпения, мои многоуважаемые слушатели. Так что давайте обойдемся без многословного пролога, начинать с которого этот рассказ будет, на мой взгляд, не слишком уместно.
Вот, к примеру, пустились бы вы философствовать, выйдя на стартовую черту перед тем как пробежать кросс? Вряд ли. И я не буду. Тем более что побегать нам с вами сегодня предстоит еще немало. И побегать, и померзнуть. А зимняя стужа, как известно, тоже не слишком располагает к ведению пространных философских бесед. Если, конечно, они проходят не в тепле, у камина, в домашних тапочках и под распитие чего-нибудь согревающего. Иными словами, в окружении всех тех милых человеческих радостей, о каких в компании со мной вам придется напрочь забыть.
Поэтому мы будем философствовать лишь на ходу, кратко и исключительно по существу. Для того, чтобы иногда отвлекаться от мыслей о холоде и не позволить мозгам окончательно заледенеть.
Итак, вы готовы?.. Уверены?.. Ладно, тогда я даю отмашку…
Ах да, погодите, чуть не забыл! Не так давно я поклялся одному рыцарю Ордена Священного Узла в том, что о его подвиге узнает весь мир. Так вот, сам я пусть и не рыцарь, но клятву свою намерен сдержать. А потому знайте и передайте другим: исполинский биомех Жнец, что в октябре 2057 года едва не стер в порошок Цитадель и чьи монументальные останки лежат теперь на подступах к ней, был повержен узловиком Ипатом. Который, героически спасая своих братьев по Ордену, заплатил за эту победу собственной жизнью. Истинная правда, вплоть до единого слова. Равно как и та история, какую вы сегодня от меня услышите.
Что ж, на этом вроде бы все. И раз у вас нет ко мне вопросов, стало быть – в путь! Вот только будет ли он добрым, этого я вам, увы, обещать не могу…
Останавливаться нельзя…
Надо двигаться, и чем энергичнее, тем лучше.
И дело не только в том, что на дворе – февраль, а на мне из одежды – лишь спортивные трусы да кеды, хотя холод тоже подстегивает меня не хуже нагайки. Но его непрекращающиеся укусы – мелочь по сравнению с теми ранами, какие могут оставить на моем теле безмозглые смертники полковника Хрякова. Того самого монстра в погонах, которого – я слышал это собственными ушами, – даже его собственные офицеры с содроганием называют за глаза Грободелом. И этот Грободел вот уже третий месяц кряду усердно гоняет меня по всем кругам Ада. Моего персонального, прижизненного Ада – порождения буйной фантазии военных ученых, на растерзание коим я был брошен после моего досадного пленения в октябре прошлого года.
Зима на Керченском острове, под куполом Барьера, конечно, не чета сибирской. Однако свирепствующие в Крыму ураганы раздувают даже легкий морозец в такое мерзопакостное атмосферное явление, дать которому название лично я затрудняюсь. А помимо ветров здесь еще имеются все мыслимые и немыслимые виды осадков, резкие колебания температур и давления, зимние грозы, торосы, обледенелые сугробы и слякоть. И сквозь этот погодный хаос бегу я – заиндевелый, продрогший, в одних трусах и кедах…
Вы видели когда-нибудь измученные лица марафонцев, когда они преодолевают финишную стометровку? Так вот, моя физиономия становилась такой еще до старта устраиваемых мне полковником Хряковым регулярных кроссов. А к финишу она и вовсе превращалась в застывшую, перекошенную маску, грозившую, казалось, вот-вот лопнуть и рассыпаться словно пережженный фарфор.
Не знаю, есть ли у Данте в его интерпретации Ада подобная кара для грешников. Но если нет, я готов взять на себя труд дополнить «Божественную комедию» парой-тройкой не менее душераздирающих глав. Уверен, будь жив ее автор, он бы по достоинству оценил мои старания. Впрочем, не исключено, что вскорости я лично встречусь со стариком Алигьери на одном из кругов Преисподней и расскажу ему о Пятизонье все то, о чем уже не раз рассказывал вам. И пусть только он попробует усомниться в моей искренности!..
А, ладно, поболтаем о поэзии как-нибудь потом. Не до нее мне сегодня, да и обстановка неподходящая. О чем пристало думать загнанной в лабиринт лабораторной мыши, так это о поиске выхода и лежащем там кусочке сыра. Или, как в моем случае – вожделенном тепле и отдыхе. Сомнительные привилегии. Но они – единственные сколько-нибудь ценные подарки, на какие расщедриваются мои мучители.
Кто эти, мягко говоря, нехорошие люди, большинство из вас, полагаю, знает. Для остальных вкратце напомню. Наши октябрьские поиски сгинувшего в Пятизонье знаменитого журналиста Семена Пожарского, «Мерлина», завершились успехом. Он и его пропавшая команда были обнаружены живыми, а исполинский биомеханический монстр Жнец, в утробе которого их удерживал доселе неведомый нам враг, остановлен и разрушен. Однако наслаждаться победой мне, а также моему напарнику Жорику и сопровождавшей нас следопытке Динаре довелось недолго. Едва мы, унося ноги, выбрались на броню Жнеца, как тут же угодили в лапы десанту армейских чистильщиков. Они опоздали на нашу войну, но тем не менее награду получили воистину царскую. И наградой этой был я – Алмазный Мангуст. Человек, в чьем теле обитает энергетический паразит стоимостью более трехсот миллионов долларов…
Вернее, это раньше семь вросших в меня аномальных сгустков в виде алмазов по пятьсот карат каждый стоили таких денег. Как вскоре выяснилось, тогдашняя цена моего симбионта – и одновременно красная цена моей жизни – была далеко не окончательной. Сегодня он оценивался бы многократно выше. Во сколько же именно, и предположить трудно.
Мне – невольному обладателю этих проклятых сокровищ – подобные сведения не разглашают. Но сам факт того, что я – военный преступник и дезертир, не пошел втихаря под нож, а был оставлен в живых и при своих алмазах, говорит о многом. И тесты, каким меня подвергают с тех пор в научно-исследовательском центре «Светоч» на Керченской военной базе, также свидетельствуют: прерванное шесть лет назад изучение моего феномена возобновлено и вышло на новый, более углубленный уровень.
Вот только мне от этого, увы, ни тепло, ни… Нет, вру: все-таки холодно. Чертовски холодно! Просто удивительно, как еще кровь не заледенела в моих жилах от систематических пробежек голышом по заснеженным окрестностям нашей базы.
Зачем я бегаю здесь в трусах на морозе и ураганном ветру? Разумеется, во имя грядущего торжества науки, а не на потеху своего надзирателя Грободела и роты его головорезов. Никаких шуток – всё серьезнее некуда. Судите сами: ради одного полевого эксперимента надо мной ученые иногда жертвуют до полудюжины человеческих жизней. Бывает и меньше – всё зависит от наличия в Центре подопытного материала. Его поставкой занимается все тот же полковник Хряков. И с этой задачей он справляется не хуже, чем с прочими своими служебными обязанностями. Подобное тестирование проводится дважды в неделю, и еще ни разу я не пробежал свой кросс, не столкнувшись с одним или несколькими полковничьими камикадзе.
