Денис Морозов
Мир перевернулся вверх дном. Где было вечное лето – наступила зима. Но туда, где была зима, лето не пришло.
Жаркие тропические джунгли сковала вечная мерзлота, на месте пышущих влагой лесов поднялись ледяные торосы. Планета превратилась в снежный комок, несущийся в космическом мраке. Лучи солнца ослабли. Они отражались от бескрайней заснеженной пустыни и уносились обратно в космос, забирая с собой надежду на тепло и весну.
Последние выжившие скопились в гигантском городе, построенном на геотермальных источниках Камчатки. Этот последний на Земле город питался теплом и энергией подземных вод, разогретых невидимыми вулканами. В глубине промерзшей насквозь ледяной тверди булькал кипящий бульон лавы и грязевых гейзеров. Вокруг этого бульона люди и выстроили свой Ледоград, и все их надежды сводились к тому, что подземный огонь под ним не потухнет.
Эрвин Рама шагнул в переполненный зал конференций Ледового города. В уши ударил возбужденный гвалт сотен людей, перекликающихся на все голоса. Его длинное, смуглое лицо под густой шапкой каштановых волос расплылось в непроизвольной улыбке, а в карих глазах засверкали игривые искорки.
– Эрвин, пойдем к нам! – потянула его за руку маленькая толстенькая Фина, прячущая пышные телеса под меховой шубкой. – Мы только тебя и ждали!
Он рассмеялся, глядя на ее оживление, и позволил увлечь себя в густой водоворот гостей. Мужчины и женщины всех возрастов, рас и национальностей сновали вокруг. Курчавая шевелюра Эрвина возвышалась над ними, как верхушка айсберга над поверхностью темных вод. Он подошел к огромному, во всю стену, портрету Пера Ольсена, основателя движения «Ледяное царство», и положил перед ним ярко-красный цветок. Такие же цветы всех форм и оттенков уже лежали рядом пахучими горками.
Внезапно перед ним возникла медвежья фигура могучего великана в накидке из бурой шерсти.
– Стой! Попался? – выкрикнул великан, разводя в стороны широченные лапы и пытаясь поймать Эрвина.
Эрвин расхохотался и от души обнял его, утонув в густом ворсе медвежьей накидки.
– Ранко, дружище! Не сломай мне хребет.
– Приготовься! – ответил медведь. – Собрание выйдет жарким. Я сделаю объявление, от которого братство перевернется с ног на голову.
Фина капризно потянула Эрвина за руку и усадила на мягкое кресло, обитое красным бархатом. Обоих горячо поприветствовал известный всему городу музыкант Габор в роскошном белом костюме. Нависшая над их головами люстра отбрасывала на лица тысячи золотых бликов.
Приглашенные расселись и благоговейно умолкли. На сцену вышла молоденькая стройная африканка с пухлыми губами и пронзительным взглядом. Синяя шуба с белым подбоем делала ее похожей на Снегурочку, но настроение у собравшихся было самым серьезным.
– Царь льда и мороза, пусть придет царство твое, пусть установится власть твоя над всем миром. И отдели праведников от грешников.
Зал нараспев повторял эти слова вслед за африканской Снегурочкой. Эрвин подхватил их, и точно так же ему вторила Фина, жарко сжавшая его руку.
Сзади подсел Ранко Лончар, пригнулся к уху Эрвина и тихо сказал:
– У меня плохие вести. Среди нас завелся предатель. Если дать ему волю, он весь город угробит.
– Кто это? – поднял брови Эрвин.
– Сейчас все узнают. Пойду, сделаю объявление, – подмигнул ему Лончар, вскочил с места и исчез за кулисами.
Неожиданно раздался оглушительный грохот. Зал заволокло дымом и гарью. В нос ударил едкий запах паленой резины, дыхание сперло, глаза защипало. Сквозь серые клубы Эрвин разглядел, как с узких балконов, предназначенных для вращающихся прожекторов, в зал упали извивающиеся змейки тросов. По ним на пол заскользили люди в бронежилетах, обвешанные оружием и светошумовыми гранатами. Лица их прятались за прозрачными стеклами герметичных шлемов. Эрвин вскочил с кресла и потянул Фину в проход между рядами сидений.
– Лежать! Мордой в пол и не двигаться! – раздались истошные крики сразу со всех сторон.
Фина испуганно прижалась к Эрвину и вцепилась побелевшими пальцами в его длинный бордовый плащ. Лицо девушки исказилось от страха. Он бережно обнял ее и пробормотал:
– Это еще что за шутки? Не бойся, мы сейчас разберемся…
И тут же затылок раскололся от боли: удар чем-то тупым и упругим заставил его покачнуться. Эрвин едва устоял на ногах. Обернувшись, он увидел игривые отблески люстры на полукруглом стекле гермошлема, а за стеклом – розовые пухлые щеки и сузившиеся до щелок глаза спецназовца, орудующего резиновой дубинкой со стальным стержнем.
– Эрвин, спаси! – завопила подруга.
Он ощутил, как какая-то сила отдирает девушку от его плеча. Он ухватил ее покрепче, чтобы удержать, и в этот же миг резкий удар под колени свалил его на пол. Чьи-то тяжелые шнурованные ботинки принялись жестко пинать его, а над головой уже неслись выстрелы, суматошно разлетающиеся во все стороны.
– Не сопротивляйтесь! Все арестованы за мятеж и измену! – разносился по залу громоподобный голос из мегафона.
Орущую Фину уволокли прочь. Рядом упал Габор. Его глаза показались Эрвину стеклянными. Из-под белого бархатного сюртука начала растекаться кроваво-красная лужа.
«Я что, в солярии? Как ослепительно светит лампа! Не дает открыть глаз…»
Эрвин попробовал разлепить веки, и тут же застонал от боли. Кажется, этот пухлый северянин с узкими глазами надавал ему по полной программе.
– Эрвин Рама? – требовательно спросил хриплый, посаженный частым курением голос.
– Да, – не открывая глаз, пробормотал Эрвин.
– Что вы делали на сборище тайного братства?
– Никакое оно не тайное, – предпринимая новую попытку разлепить веки, нехотя пробормотал он. – Мы – законное меньшинство.
– Законное меньшинство не устраивает терактов, – резко нажал тот же голос.
– Какие еще теракты? – искренне удивился Эрвин.
Ему удалось наконец открыть глаза. Если бы не свет мощной лампы, то рассмотреть пожелтевшее лицо, изъеденное морщинами, было бы легче. Под мясистым, в сизых прожилках носом – густые усы того же пепельного цвета, что и табак, в который они, судя по всему, окунаются не один раз на дню.
– Ты кто? – не особенно церемонясь, спросил Эрвин у этого носа.
– Полковник Бартош, служба городской безопасности, – смачно пошевелив усами, ответил хозяин носа. – А это – мой помощник, лейтенант Ильмо Мякинен.
Только теперь, прищурив глаза, Эрвин заметил, что за спиной полковника противно осклабился тот самый розовощекий спецназовец с синими, как голый лед, и такими же холодными глазами.
– Послушай, сынок, я не стану ходить вокруг да около, – ласково заговорил пожилой полковник. – Либо ты во всем признаешься, и тогда будет не больно. Либо ты запираешься. Тогда пойдешь по делу главным обвиняемым и отправишься рубить лед за внешний обвод. И обещаю: горячего чая тебе там никто не подаст.
