Он взбежал по лестнице. Не постучав, вошел в дверь.
За дверью его уже ждали.
– Это произойдет первого марта, – выпалил он.
– О чем вы говорите? – изумился находившийся в комнате человек.
Вошедший перевел дыхание. Торопясь на встречу, он почти бежал, и в боку у него теперь кололо, отчего пришла досада на себя за свою слабость.
– Заговорщики все подготовили, изучили его привычки, – горячо продолжил мужчина. – Первого марта… У них во дворце свой человек, его зовут Грановский, там у него другое имя… И этот человек все им рассказал. Да они и сами вели наблюдение… Первого марта будет воскресенье, он должен быть в Михайловском манеже на разводе караулов гвардии. Потом должен вернуться в Зимний дворец, и у него только две дороги, вы понимаете, о ком я говорю…
– Вы волнуетесь, – участливо произнес собеседник. – Может быть, вам лучше сесть?
Но вошедший только упрямо покачал головой.
– У нас мало времени. Я все узнал… все, что мог. Куда бы он ни поехал, его будут ждать. На Малой Садовой улице заговорщики сняли помещение в подвале… хотят устроить взрыв, если он будет ехать мимо в карете. А на другой дороге, на Екатерининском канале, его будут ждать несколько человек с бомбами. Это чудовищно, просто чудовищно…
– Прежде всего я прошу вас успокоиться, – внушительно проговорил человек, показавшийся в комнате, – и сесть, потому что мне трудно разговаривать с людьми, когда они стоят.
Прибывший сел. По опыту он уже знал, что его собеседник будет задавать множество уточняющих вопросов, так что и в самом деле не имело смысла оставаться на ногах. Колотье в боку прошло, но на смену ему явилась мучительная тоска и еще какое-то тягостное чувство, которое мужчина затруднялся определить. Впрочем, в эти дни, полные тревоги, он почти забыл о том, что есть и другие чувства, благодаря которым мир окрашивается в светлые тона. Может быть, потом… Потом, когда все кончится. А кончиться все должно хорошо, он был уверен.
– Мне хотелось бы узнать, насколько верны ваши сведения, – проговорил собеседник, устремив на него пытливый взор.
– Я готов рассказать вам все, что знаю, – поспешно ответил прибывший.
– Начнем с Малой Садовой. О какой именно квартире идет речь?
– Этого я пока сказать не могу. Одно знаю точно: найти ее будет легко. Это подвал, откуда заговорщики прорыли подкоп, который собираются заминировать. Для того чтобы не привлекать внимания, они сделали вид, что намерены торговать сырами.
– Хорошо, – пробормотал его собеседник, – очень хорошо. А что-нибудь еще вам известно?
Мужчина немного подумал.
– В подвале должны проживать двое – человек, похожий на купца, и особа, которая выдает себя за его жену. Их имена, к несчастью, мне неизвестны. Если я их узнаю…
– Хм, – задумчиво протянул его собеседник, – вряд ли это что-то изменит. Как я полагаю, они все равно поселились по подложным бумагам… А что с Екатерининским каналом?
Посетитель глубоко вздохнул и начал объяснять:
– Если карета отправится через канал… Там поворот, и кучеру придется придержать лошадей, те пойдут почти шагом… Тогда они и начнут бросать бомбы. Число убийц пока мне неизвестно, но, скорее всего, их будет не менее трех… Если бомбы не сработают или император не пострадает, заговорщики решили, что еще один из них будет стоять с кинжалом наготове. Этот человек должен будет броситься к карете и заколоть его величество.
– Равальяк, – усмехнулся собеседник.
– Что, простите? – удивленно вскинулся прибывший.
– Так Равальяк заколол когда-то Генриха IV, французского короля, – пояснил человек в комнате, иронически улыбаясь. – Похоже, наши господа учитывают уроки истории, вам не кажется? Хотя у Равальяка не было ни бомб, ни динамита…
– Безумцев необходимо остановить, – прошептал посетитель.
Беспокойство, внезапно понял он, вот какое чувство тяготило его сейчас. Тяготило настолько, что хотелось поскорее уйти из этого дома, уйти и не видеть пыльную скатерть на столе, часы, которые давно не заводили, старую мебель и умные глаза собеседника, сидящего напротив. За окнами прогрохотала карета, и осведомитель невольно поежился.
– Нам нужны имена и адреса, – сказал ожидавший его здесь человек. – Вы их знаете?
– Да, знаю, – хрипло проговорил мужчина. – Не всех, но многих. И самое отвратительное, что среди них есть и женщины.
– Мы о них позаботимся, – улыбнулся собеседник. – Как и о вас…
Ничего не понимая, прибывший поднял глаза – и успел заметить боковым зрением метнувшуюся к нему тень. Осведомитель вскочил с места, однако было уже поздно. Тугая петля охватила его горло и стала душить.
Человек в комнате равнодушно отвел взор. За окном проехала еще одна карета. Мимо окна промелькнуло что-то белое – это с крыши покатился пласт снега. Ком рухнул в сугроб, взметая снежную пыль, и только тогда осведомитель обмяк в руках того, кто душил его.
– Готов, – доложил убийца, опуская труп на пол.
Не глядя на тело, нелепо распростертое на полу, незнакомец, сидевший за столом, поднялся и сделал шаг к двери. Он знал, что эта жертва необходима для блага его дела, но все равно ему было немного не по себе. Как, впрочем, знал и то, что уже назавтра думать забудет о человеке, вверившем ему свою жизнь, – о человеке, которого он так страшно и так обыденно предал.
– Убери его вниз, – распорядился незнакомец на прощание. – Ни к чему ему оставаться здесь. Потом увези куда хочешь, лишь бы подальше отсюда.
Он кивнул убийце, и дверь за ним захлопнулась.
– Эй, красавчик, хочешь погадаю?
Александр Корф остановился.
Перед ним, упершись кулаком в бок, стояла молодая цыганка в широкой шубе, явно сшитой на кого-то другого, кто был раза в два, а то и три крупнее нынешней хозяйки. Из-под шубы виднелись край пестрой юбки, расшитой нестерпимо яркими цветами, и красные стоптанные сапожки. Верхняя пуговица шубы, несмотря на мороз, была расстегнута, и Александр видел, как сверкают на голой смуглой шее ожерелья, унизанные монетками, и тяжелые золотые цепи. Мех шубы был косматый, кое-где уже порядком вытертый. Похоже, шубу сшили из шкуры волка, и, судя по всему, зверь успел на своем веку порядочно побегать, прежде чем получил справедливое воздаяние за украденных овец и задушенных ягнят. Впрочем, возможно, бегать пришлось вовсе не ему, а хозяйке шубы, которая как раз в это мгновение стояла, нахально скаля зубы, и рассматривала Александра с неподдельным интересом.
– Так как, красавчик?
Если Александр и ненавидел что-то больше всего на свете, то именно фамильярность и разговоры о его внешности, в которой сам не видел ничего особенного. Он смерил нахалку ледяным взором и собрался продолжить свой путь. Но избавиться от цыганки оказалось не так-то просто. По блеску его глаз та тотчас же поняла, что совершила ошибку, и приняла самый покорный, самый подобострастный вид.
