Маша с силой нажала на мое колено. Я терпела из последних сил, но все же не выдержала и вскрикнула, когда боль стала невыносимой.
– Ну что же делать, – сочувственно сказала она. – Надо нам как-то уходить от прямых углов!
Маша отпустила мою ногу, и она без сил плюхнулась на коврик, словно больше мне не принадлежала. Прямые углы! И это после всех усилий, когда стало казаться, что наконец появился результат!
Растяжку (или стретчинг, кому как больше нравится) я ненавидела всей душой и каждое занятие ждала, словно неминуемого наказания. Не знаю, какая сила заставляет меня продолжать эти пытки – добровольно и за мои собственные (то есть, конечно, родительские) деньги. За пятнадцать минут растяжки я уставала больше, чем в предыдущие полтора часа занятия.
С упражнениями, которые выполнялись самостоятельно, я худо-бедно справлялась без больших страданий – чувствовала, когда наступает предел моих возможностей, и вовремя останавливалась. Но одно было особенно изуверским – для двоих. Один ложился на спину, а второй садился на его ногу и выпрямлял другую. Вот в этот момент наша преподавательница и решила помочь Светке, недостаточно крепко, по ее мнению, державшей мою ногу и разгибавшей колено.
– Занятие окончено, – наконец объявила Маша.
Я облегченно выдохнула, кое-как исполнила финальный поклон и поплелась в раздевалку. Там я рухнула на скамейку – надо было переодеваться и идти домой, но я не чувствовала в себе ни сил, ни желания. Из-за соседней вешалки послышался смех и приглушенные голоса девчонок:
– Вообще не гнется!
– Совсем деревянная!
Я очнулась и потянулась к пакету со своими вещами. Выяснять, обо мне ли это, совершенно не хотелось. Я, конечно, вообще не гнусь и совсем деревянная, но слышать это довольно неприятно…
На улице подморозило – когда я шла на занятия, асфальт еще был мокрым. Сейчас же он оказался совершенно сухим, как это бывает при резком похолодании, а лужи успели покрыться тонким прозрачным льдом, который хотелось со всей силы разбить каблуком.
Ноябрь – самый противный месяц в году. В октябре все-таки еще не очень холодно, с деревьев не облетели все листья, да и трава кое-где проглядывает зеленая. То ли дело ноябрь, когда так не хватает ярких красок, все вокруг серое и мрачное: обнажившиеся ветки деревьев, голая земля с пучками пожухлой травы, дома и асфальт. А до декабря, когда везде белым-бело от снега и все уже украшено к Новому году, так далеко…
На душе у меня тоже был глухой ноябрь. Стоит ли так мучиться и позориться? Я хожу на танцы третий месяц, другие девчонки уже довольно уверенно и красиво двигаются, а я даже не могу толком запомнить схему – последовательность движений, – не говоря уже о технике. И еще эта растяжка!
Конечно, меня не раз посещали мысли бросить это неблагодарное дело, останавливало только ослиное упрямство, на которое мне не раз пеняла мама. Если уж я чем-то занялась, то доведу до победного конца! По крайней мере, приложу максимум усилий. Нет, не то чтобы мне так важно научиться именно танцевать, а не, скажем, делать тройное сальто или прыгать с парашютом. Хотелось проверить, смогу ли я преодолеть себя, переступить через «не хочу» и «не могу». Иначе я бы перестала себя уважать…
Я хмыкнула – вот меня занесло! Столько красивых слов, а толку ноль. Только и умею, что придумывать себе оправдания… Стоп, теперь в обратную сторону понесло. Вечно у меня так: или нездоровый энтузиазм, или полное уныние, среднего не дано!
По дороге до дома я так себя накрутила, что решила – в следующий раз не пойду. Надо заняться чем-нибудь другим – тем, что будет у меня получаться. А иначе какой смысл ходить на занятия, которые приносят только страдания, разочарование и никакого удовольствия? Выберу театральную студию или баскетбольную секцию…
– Как твои танцы? – поинтересовалась мама.
– Нормально, – отговорилась я.
– Получается?
– Когда как… – избегая дальнейших расспросов, я поспешила укрыться в своей комнате.
Первым делом я подошла к окну. У нас во дворе готовилось торжественное событие – открытие катка, и наблюдать за продвижением строительства вошло у меня в ежевечерний ритуал. Вначале с газона сняли и увезли на грузовиках грунт, потом засыпали предназначенную под каток площадку щебенкой. Теперь, прижавшись лбом к холодному стеклу, я смотрела, как рабочие укладывают поверх нее бетонные плиты.
Жалко, я на коньках кататься не умею, даже ни разу не пробовала. Странно – лыжи в школе на физкультуре осваиваются весьма активно с самого первого класса, а коньки позабыты, позаброшены. Возможно, катание на коньках считается более опасным и травматичным видом спорта? Не знаю, не знаю, на лыжах тоже можно упасть так, что костей не соберешь, особенно с горки…
А что, если бросить танцы и пойти в студию фигурного катания? Наверное, даже в моем возрасте еще не поздно. Конечно, я слышала, как разные там знаменитые фигуристы-чемпионы говорили в интервью, что пришли на каток в пять лет. Но я ведь не собираюсь крутить этот… как его… тройной тулуп…
– Ира, ужинать! – позвала мама.
Я очнулась от своих фантазий и вспомнила, что не успела принять душ – только это могло успокоить измученные растяжкой мышцы и снять напряжение.
На следующее занятие я все-таки пошла – предвидя возможный приступ малодушия, купила абонемент на месяц, и теперь было жалко пропускать уже оплаченные занятия. Только отправилась я не на современные танцы, которые посещала раньше, а на народные – абонемент действовал на все занятия студии. Я питала надежду, что там будет полегче и у меня наконец начнет что-то получаться.
Конечно, смущало, что группа занимается с сентября и наверняка успела кое-что освоить. Но с начала учебного года прошло не так много времени, притом я тоже приобрела некоторую подготовку, хотя по другому направлению и без особых успехов.
Маша, преподавательница современных танцев, выглядела совсем девчонкой – нашей ровесницей. Возможно, поэтому я и не воспринимала ее как авторитет. На народных дело обстояло совсем по-другому: там занятия вела вполне взрослая дама с диковинным именем Ясея. Она так и предложила себя называть – отчества даме почему-то не полагалось.
Выглядела Ясея тоже колоритно – высокая, статная, с копной темных волос, стянутых в узел на затылке.
Она приветливо поздоровалась со мной и спросила:
– Раньше чем-нибудь занималась?
– Да, современными в этой же студии, – ответила я.
– Это хорошо, значит, опыт уже есть, – обрадовалась она. – Осваивайся потихоньку, надеюсь, тебе понравится и ты у нас останешься.
Радушный прием меня несколько приободрил, и я устроилась в последнем ряду, подальше от зеркала и преподавательницы – нервировало, если кто-то стоял за спиной и мог видеть мои неуклюжие движения. Пока, правда, на меня никто не обращал внимания – девчонки болтали, смеялись, и я чувствовала себя в этой группе совершенно чужой. Кстати сказать, я и на современных танцах ни с кем не подружилась, ограничиваясь «приветом» при встрече и «пока» при расставании. Значит, все дело во мне и моей нелюдимости?
