Небеса луной обожжены. Дремлет Афлетан под взорами Девяти, ткут жрецы узоры молитв: ноту птичьего крика выплетут, птице в клюв по слову вложат, дабы разнесли они семена духа по бескрайним землям.
Из всех служителей Девяти сильнейшими и славнейшими слыли Танурефт и Тагарфа: они волю богов передавали царям афлетанским. Четверо было их. Старший – Агизур – великий воин, покорил многие известные народы. Средний – Амезвар – преданный наукам и искусствам, напоил ими царство, так что ни одного безграмотного не было. В один год с ним рожден был Имсен. Ему Девять вверили царскую казну, и оттого ни одного бедняка по всему Афлетану не сыскать было. Младший из братьев – царевич Гартаам, был слишком юн, чтобы заниматься государственными делами; его дар еще дремал, но Гартаам уже внимал разговорам птиц, знал, о чем перешептываются деревья и травы, слушал скорбные колыбельные увядающих цветов.
А когда был Агизур еще совсем молод, и было у него лишь два брата, завоевал он далекие земли народа тигарнийского, славившегося прекрасными девами своими. Несметные сокровища привез он, много пленных взял, и солнце, заливавшее путь его триумфа, видело вереницы людей, стекавшихся в Афлетан. И тогда же разделил прекраснейших из тигарнийских дев Агизур между собою и братьями, а остальных отдал военачальникам своим. Вошли тигарнийские девы в афлетанские гаремы, затаились там, змеям подобные: сладки были ласки их, мягки уста, а в глазах нет-нет, да поблескивала обида покоренных. Черны были их сердца, но кто прозревает сердце, плотскою жаждой ослепленный?
Взял Агизур в жены себе ворожею Нирру. Она же не только сердце свое в дар Агизуру отдала: с нею из земель тигарнийских привезли золотую змею. Говорили, что, своей хозяйке послушная, может она к жизни любого вернуть, душу в тело призвать из объятий смерти вырвать, из загробных миров дорогу в мир живых проложить. Обрадовался этому сокровищу Агизур, надежно хранил его, и, не боясь боле самой Вафат, уверовал, что не только земные царства покорятся ему.
Пусть искренне любила его Нирра, желания ее все равно подобны были крокодильей пасти: мало было ей афлетанских сокровищ, мало рабов, и само величие Агизура казалось ей слишком тусклым перед немеркнущей славой Девяти. Первой посеяла она злые семена в его душе, и легко проросли они во вспаханном сладкими речами разуме. С радостью подхватили их и другие тигарнийские девы, Амезвару и Имсену принадлежавшие.
Годы прошли, и сами не заметили Агизур, Амезвар и Имсен, как от Девяти Матерей отпали. Только Гартаам неподвластен был чарам тигарнийским, но не потому что был самым юным из царей, и еще не имел ни жен, ни наложниц, а потому что видел, как менялись его братья.
***
Однажды, когда пробужденная Ниррой жажда стала для Агизура невыносимой, собрал он братьев в одном из залов дворца.
– Все земли принадлежат Афлетану, все народы покорны нам. Выше – только старшие жрецы и боги. Куда пойдем мы дальше, чем жить будем? Ведь окончатся наши дни земные, а слава – ни тела, ни духа не сохранит. Все ускользнет из рук наших.
Амезвар и Имсен печально кивали в ответ.
– Не пора ли нам обратить взоры к Девяти? Пусть дадут они нам бессмертие и станем мы править в веках.
– Как же нам сделать это? – спрашивали братья. – Как будем мы силами с богами мериться?
– Пока с нами Нирра, не настигнет нас с вами Вафат. Не убоимся гнева Девяти, – сказал им Агизур.
Задумался Имсен и молвил:
– Говорила мне когда-то Танурефт о запястье Эсгериу, что только благодаря ему Девять Матерей могут с этим миром соприкоснуться. А если смертный получит его, то и сам с ними сравняется.
– Разве отдадут нам Девять силы свои и власть всю – вверят разве? – спросил Амезвар.
– Нет, – ответил Агизур. – Мы сами возьмем.
Сколько яда было теперь в крови царственных братьев? Сколько злых помыслов прорастили в умах их недобрые тигарнийские девы? Амезвару и Имсену замысел Агизура по сердцу пришелся, ведь мало что от них прежних осталось. Амезвар давно уж недобрыми делами занялся: стравливал людей, точно собак, от неугодных избавлялся с таким искусством, что одного его взгляда боялись даже друзья. Имсен, прежде рассудительный и сдержанный, тонул в утехах, пирах и роскоши, и время проводил сплошь в окружении наложниц или в обществе раба своего, Танана, которого подарил ему когда-то Агизур. Но силен был Афлетан, и не всякий понимал, что недоброе творится за стенами царского дворца и Девять с тоскою и гневом взирают на деяния правящих.
