НЕВЕРОЯТНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ИТАЛЬЯНКИ В РОВЕНЬКАХ
– Женя приехала, Женечка!
– Алло, Людмила Серафимовна, через три минуты я у вас!
И вот Женя Вахрушева (бывшая воспитанница Ровеньковского детского дома, ныне гражданка Италии сеньора Поволи) пьёт чай в крошечной кухне у своей бывшей классной руководительницы. Сколько она сиживала в этих стенах, за этим столом… В последний раз – три года назад. За это время поменяла работу, двух мужей, два города, три виллы, разочаровалась в любовнике и вновь сошлась с мужем (первым).
А здесь время остановилось. Жестяное тиканье старого будильника. Под окном у гастронома (по-новому, супермаркета) грохот выгружаемых пластиковых ящиков. За стеной бессмертный пенсионер жужжит дрелью.
Разговоры, разговоры, пока не синеет за окнами. Людмила Серафимовна стелет гостье на своей коечке.
Женька проснулась от щелчка входной двери: Людмила Серафимовна вернулась из больницы. Вчера она говорила, что участковой врачихе не понравились последние анализы, нужно пересдать.
Обычно учительница тихонько заглядывала в затемнённую шторами комнату: спит ли гостья, не пора накрывать завтрак? А тут десять, двадцать минут прошло – никого. Женька, завернувшись в одеяло, сладко позёвывая, выглянула в кухню – и зевок застрял в середине. Людмила Серафимовна сидела за пустым столом, плечи под жакетом мелко, по-цыгански вздрагивали: она плакала.
– Мартышка к старости слаба глазами стала… Видно, совсем нервы никудышные…
– Помнишь, Женечка, – рассказывала она, уже успокоившись, за чаем, – нашу старую лабораторию? Тут очередь на кровь, тут же в окошко сдают баночки на анализ – одно на всех. Туалет один для мужчин и для женщин. И я вынимаю из сумки свои баночки, и тут… Вижу свой класс! Медкомиссию проходят. Кровь в лицо бросилась. Срам какой!
После завтрака Людмила Серафимовна сообщила печальную новость: очень серьёзно болен Женькин одноклассник Веня. Он давно жаловался, ходил по врачам, а вот просмотрели. И ещё передала Женьке привет от школьного друга, Славика – он в Ровеньковской больнице хирургом работает.
– Куда?! – крикнули Жене. – Не видите, ступить некуда? На улице обождите.
Вообще-то Женька шла навестить Славика. А в лабораторию решила заглянуть из любознательности: неужели всё здесь осталось, как было и десять, и двадцать лет назад?! Хотя тогда это «всё» казалось нормальным.
Через полчаса удалось войти в деревянное здание лаборатории. Ещё через полчаса – даже выгадать посадочное место напротив туалета: совмещённым «М» и «Ж»… Оттуда боком выныривали мужчины и женщины, стыдливо пряча посудинки.
В окошке «сдача анализов» на всеобщем обозрении выстроилась целая батарея баночек с богатейшей цветовой палитрой содержимого: от прозрачно-зелёного до мутно-оранжевого. Удушливо пахло парной мочой, хлоркой, плакали грудные дети.
– По телефону, говорят, на приём не записываем и справок не даём, – понизив голос, рассказывала Женина соседка. – Люди занимают за талонами очередь с шести утра. Назавтра пошла затемно. Поликлиника закрыта, на ветру чуть не околела. В полвосьмого запустили, кошмар, у окошка драка. Одной беременной стало плохо, опустилась на корточки…
– Я тоже к доктору никак записаться не могла, – подхватила её собеседница. Эта, напротив, говорила громко, оглядываясь, приглашая людей к участию в диалоге. – Подхожу к кабинету, представляешь: ни души! Врач-женщина листает глянцевый журнальчик.
«Можно?» – спрашиваю. – «Без талонов не принимаю». – «А платно?» Представляешь, как от чумовой, руками замахала: «Нет!!!»
Ну, не первый год замужем, тащу из сумки коробку шоколадных конфет – дорогие, с черносливом, внизу в больничном буфете купленные. Так она чуть в спину не вытолкала: «Не нужно мне ваших конфет, уходите, уходите!»
Женька почувствовала в себе знакомую зарождающуюся мелкую, знобкую дрожь, какую успела подзабыть в последние годы.
В больничном коридоре горела лишь половина ртутных ламп, да и те страдали мерцательной аритмией. Мигали и предсмертно хрипели так, что человеческого голоса не услышишь. На лестнице Женька чертыхнулась, споткнувшись о торчащий кусок линолеума. Чтобы не грохнуться, по инерции на полусогнутых пробежала пару метров. Её подхватили под мышки приятно сильные мужские руки, встряхнули, поставили в вертикальное положение.
– Ух ты, Славик! А я к тебе.
Славик был на два года старше Женьки, его тоже учила Людмила Серафимовна. Средняя школа в Ровеньках была одна, так что старейшая учительница переучила весь посёлок не в одном поколении.
У кабинета с табличкой «Хирург-травматолог» переминалась целая толпа. В полутьме белели гипсовые и бинтовые перевязки, постукивали трости и костыли. Несколько фигур несмело преградили Славику путь. Отчаянно, умоляюще взывали: «Доктор, без талона примете?!» «Доктор, мы тут с семи утра, из деревни…»
Славик в разлетающемся халате торпедой пронёсся мимо, кинув на ходу: «Читать умеете? Приём с девяти». Захлопнул дверь. Стремительно, как всё, что он делал, выдернул из стола графин – почему-то с чаем. Вынул початую коробку шоколадных конфет.
Женька, чтоб унять в себе противную дрожь, плеснула чаю в стакан… Проглотила с выпученными глазами и закашлялась, половину пролила по подбородку и груди. Просипела:
– Славка… Кха-кха… Вот так запросто с утреца – коньячок?
– На, закуси конфеткой. Вкусная, с черносливом. У меня, старушка, два ночных дежурства подряд, четыре операции. Две плановые, две экстренные. Три полостные и внутричерепная, если это что-то тебе говорит. И, заметь, амбулаторный приём – я на полставке травматологом – никто не отменял. Без ста грамм сосудорасширяющего элементарно свалюсь. Так чего тебе?
– Ущипни меня, иначе я сойду с ума, – попросила Женька. Она вкратце передала разговор пациенток: – Ни-че-го не понимаю! Бесплатно врач не принимает. Платно тоже не принимает! За конфеты тоже не принимает! Лю-ю-уди в белых халатах, ау! А если человек, в натуре, подыхает?
Славик объяснил:
– Особенности бесплатной провинциальной медицины. Бесплатным, старушка, бывает только что? То-то же.
– Да ведь люди готовы платить!
– А на кой врачу 15 рублей врачу? 15 рублей врачу – это прямое оскорбление. Можно сказать, плевок в лицо.
– Почему 15? – не поняла Женька. – Платный прием стоит 250, прейскуранты развешены.
– А врачу от них перепадут копейки.
– А остальные куда?
– Это ты у мадам Гладышевой спроси.
– А чего врачихи не берут у больных конфеты, хоть чаю попить?
– А потому что твои больные не проверенные элементы. Может, подсадные утки и агенты мадам Гладышевой, и конфеты их – меченые?! У нас она намедни возглавила очередную кампанию: объявила охоту на врачей-взяточников. Стукачество между коллег поощряется.
