Глеб сидел в кафе у окна за самым дальним столиком. Вообще-то он предпочитал столик в углу, подальше от людей, но сегодня тот как назло был занят.
За окном виднелась оживлённая улица, люди текли как река – серая и грязная, несмотря на начало лета. В Сибири всегда так – лето приходит с опозданием и никогда нет уверенности, что оно действительно пришло.
Глеб смотрел на своё отражение в стекле и злился. Он видел неприятного и худого человека с выпирающей жёсткой челюстью и болезненно горящими глазами. У него были тёмные, неровно подстриженные волосы, чёрная толстовка с непонятной надписью на груди и унылые тени вокруг глаз. Ему всего двадцать шесть, а отражается почти старик. Болезненный и алчный.
Бесит всё!
На экране ноутбука, который стоял перед Глебом, была открыта страница конкурса на лучший документальный фильм под руководством Фонда Кино. Стандартные условия: сроки, состав комиссии, требования к материалу. Ничего нового. Кроме награды. Награда была такого размера, что никак не позволяла закрыть ноут и забыть про участие в конкурсе. Нет, мимо пройти нельзя, надо бороться.
Только вот у Глеба не было ни одной подходящей темы! И это бесило. Он знал, что может снять прекрасную документалку. Такую, что все будут смотреть, не отрываясь, потому что просто не смогут отвлечься! Достойную первого места. Но идея… она не шла. Ни одна! Обычно их роилось великое множество, но сейчас они все словно растворились, разбежались, как тараканы и спрятались в самые глубокие щели его разума. Нет, ну не совсем все, конечно, парочка осталась. Но они не подходили, потому что у этого конкурса была конкретная тема. “Выживание на грани”. Выживание… Ни одного “выжившего” среди друзей и знакомых Глеба не было. И среди друзей и знакомых его друзей и знакомых тоже. О чём снимать, он понятия не имел.
Искать. Надо было искать. Думать.
– Ты тут?
На соседний стул приземлился Костя. Свою наплечную сумку он с размаху хлопнул об стол, да так, что чуть не сбил на пол ноутбук. Глеб поморщился.
Костя был бодр и весел. Рост у него, как у Глеба, а вот телосложение плотное, и лицо круглое, с розовыми губами и выцветшими серыми глазами. Светлые волосы слегка завивались. Костя улыбнулся, сверкая крепкими зубами. От него несло несокрушимым здоровьем, почти сшибая с ног всех окружающих в радиусе трёх столиков.
– Ну всё, Глебосс, ты мне должен. Для начала кофе купи. И бургер, тот, с толстым бифштексом. Давай, давай, шевелись.
Вначале Глеб хотел было отказаться, причём в крайне грубой форме, но взглянул на Костю и замешкался. Чутьё подсказывало, что просто так тот не станет наглеть. То есть он мог и просто так наглеть, понятное дело, но делал это с другим лицом. А сейчас… сейчас друг действительно что-то принёс и не выкладывал только потому что хотел сразу с этого что-нибудь поиметь.
Поэтому Глеб встал и сходил за тем, что “попросил” Костя. Вернулся, поставил перед ним поднос с заказом.
– Ну? – Нетерпеливо спросил, едва усевшись на своё место.
Костя схватился за бургер обеими руками, будто впервые в жизни его ел.
– Знаешь тётку мою? Которая в психушке работает? Нет? Неужели я не рассказывал… Ну, неважно. Так вот. Вчера я к родителям ездил… ну, и тётка у них была. И рассказала историю одну.
Глеб тут же почуял – вот оно! Он придвинулся ближе, гипнотизируя Костю немигающим взглядом.
– Ну? Говори!
А тот вместо ответа как назло впился зубами в бургер.
Костя поднял палец и взмахивал им пару секунд, пока жевал. Потом, к счастью, продолжил.
– Есть у них пациентка одна… зовут Даяна. Так слушай… – Костя весь светился от восторга. – Нашли её два месяца назад у деревни Козульской, это семьдесят километров от нас. Так вот… нашли за крайними домами, почти в лесу, в канаве, снег ещё не сошёл. Она была истощена и практически раздета. Дезориентирована, конечно. Понял?
– Была истощена и раздета, понял. Ну и что?
– А то! Потом выяснили, что это та самая девушка, которая пропала три года назад в Якутии! Понял? Три года она числилась без вести пропавшей, а вышла к нам! Две тысячи километров по лесу! По непроходимой тайге. Понял? Одна! Шла три года!
Вот как?
Да это же…
У Глеба в голове мгновенно стали проноситься картинки. Так, как он бы снял эту историю. Одинокая девушка в дремучей тайге. Изнурённое бледное лицо. Страх в глазах. Дрожащие губы. Исцарапанные руки и ноги. Капли яркой крови на белом снегу…
– Сколько ей лет?
– Сейчас девятнадцать. Когда она пропала, было шестнадцать.
– Может, она не сама пропала? – Деловито заговорил Глеб. – Кто-нибудь увёз? Таскал за собой три года и бросил здесь, в Красноярском крае? Зеки какие-то? Она вообще нормальная? В смысле, не аутистка?
– Была нормальная. Ну, а вышла… сам понимаешь, три года одна в тайге. Конечно, мозги набекрень. Почти не говорит. Мычит. Смотрит в одну точку. Руками машет. Иногда что-то ищет… на уровне ног. Тётка думает, собаку.
– Так может её увезли? – Повторил Глеб. – Мужики какие-нибудь?
– Не-а. В больнице её осматривали. Она девственница.
Глеб замолчал. Костя довольно ухмыльнулся и продолжил вгрызаться в бургер.
И правда, если бы её украли, вряд ли бы она осталась девственницей. Психи и маньяки разные, конечно, бывают, но кто станет таскать за собой красивую молодую девку и ни разу не снасильничает?
– А она красивая? – Уточнил Глеб.
– Очень даже. Ну, тётка так говорит.
Однако ни один вариант со счетов сбрасывать пока не стоит.
– Костя… но может, это был не мужик? Маньяк? Ну, который мог её увезти. А баба? Они ж за равноправие давно, имеют право и маньячками быть.
Глеб кисло улыбнулся. Хотел пошутить, но кажется, вышло не очень. Хотя Костя на миг растянул губы – сделал такое одолжение.
– И больше скажу. – Заговорил Костя. – Её же обследовали, проводили много тестов, опрашивали психиатры всяких мастей. Случай-то интересный. В общем, она не боится людей. А если бы её кто-то украл и мучил – то боялась бы. А она вначале вообще будто удивлялась, кто это такие. Ну, люди, в смысле. Смотрела на них круглыми глазами, ноги, лица щупала, как будто прежде никогда человека не видела. Даже облизала кому-то руку… фу, даже представлять неохота.
– Значит, она была совершенно нормальной, вменяемой до своего исчезновения… Она ходила в школу?
– Вроде да. Говорю же, совершенно нормальная девчонка. Была. А сейчас с придурью, но людей не боится.
– Может, забыла всё плохое? Говорят, есть такая защитная реакция у психики в особо травмирующих ситуация – начисто забывать, что было, чтобы остаться в своём уме. Вот и забыла людей.
