В тот день я припозднился на работе. Эта клуша-бухгалтерша опять в рабочее время сидела на непотребных сайтах, опять кликнула на баннер, который не следовало задевать, опять нечаянно загрузила что-то нехорошее и едва не повалила всю компьютерную сеть нашей могучей корпорации. До паралича всех систем дело не дошло исключительно благодаря моим героическим усилиям. Я два часа сидел по уши в BIOS-е, в итоге система воспряла, но я ещё час с умным видом «гонял вирусы». Отчего бы не погонять, когда ты – единственный айтишник в офисе, а для начальника вершиной компьютерной грамотности является самостоятельная установка и удаление пользовательских программ! В общем, я удостоился похвалы высшего начальства («Ох, Антон, что бы мы без тебя делали!» – произносится с нотками тревоги и признательности), и на всякий случай запланировал небольшую компьютерную катастрофу через три месяца. Чтобы не расслаблялись.
Потом ещё были разные мелкие дела, да и дорога от офиса до нашего Новогадюкино-Западное занимает почти два часа, так что домой я приехал в десятом часу вечера. Было совсем светло – как-никак, середина июня. И всё равно я не узнал её, пока она меня не окликнула.
– Хаю-хай, Грендель!
Она сидела по-турецки на скамейке возле подъезда и улыбалась. Небольшого роста, ладная и компактная. В драных джинсах и клетчатой рубахе. Симпатичная мордашка без намёка на косметику и смеющиеся глаза. Три с половиной пуда диковатого шального обаяния.
– Аннуэль? Ты?
– Ну, наконец-то, узнал! А то фигачит мимо, такой деловой, прямо как я не знаю!
– Просто не ожидал тебя здесь увидеть.
– Если ты мне не рад, могу уйти. – Она спустила босые ноги на асфальт, где стояли хорошо знакомые мне берцы, и сделала вид, будто готова обидеться.
Она может. Правда, вряд ли она приехала хрен знает откуда (да, интересно, откуда на этот раз?) и ждала меня, чтобы развернуться и уйти. Хотя… с неё станется.
– Да нет, ну что ты! Рад!
– Тогда почему в гости не зовёшь? Я, между прочим, голодная!
Аннуэль, моя прелесть, узнаю тебя. Это в твоём стиле – исчезнуть на год, чтобы потом объявиться: вот она я, хочу есть, пить, спать, и ещё у меня в карманах опять ветер гуляет, у тебя не будет пары тысяч, а то до дома (до Питера, до феста, до чуваков знакомых, до археологической экспедиции) не доеду…
Нет, Аннуэль – не какая-то тупая наглая халявщица. Я знаю (разумеется, не от неё), как однажды она, месяц оттарабанив на складе в интернет-магазине, отдала весь заработок полузнакомой молодой паре: парень и девчонка, вчерашние школьники, остались без работы и с маленьким ребёнком на руках на съёмной квартире, за которую не могли заплатить. Сама потом месяц сидела на хлебе, воде и ворованных яблоках, благо на дворе стоял сентябрь. Когда беспризорная мелюзга клянчит у неё мелочь, она покупает им чай и пирожки. На квартирных концертах она с отсутствующим видом выгребает из кошелька всю наличность и комом опускает в шляпу для сбора: хоть пару сотен, хоть десять тысяч. Однажды она год работала, как лошадь, и свирепо экономила, чтобы купить профессиональную зеркалку, фэтбайк… и отправиться в путешествие по Бразилии. «Я обязана побывать в Бразилии!» – говорила она. Вернулась худая, чёрная от загара, с терабайтом фотографий, сотней слов на бразильском диалекте португальского и без фэтбайка: в конце путешествия она его продала за копейки – «Чтобы обратно не тащить».
Вот из-за склонности швыряться деньгами она то и дело сама остаётся на мели. Но я не помню, чтобы она когда-то ныла или истерила. Она всегда на позитиве. И это не маска. Вот почему я никогда не отказывал в гостеприимстве этому маленькому энерджайзеру. Пусти её в свою жизнь, и слово «скука» ты забудешь навсегда.
Поехать в гости, чтобы стать звездой в незнакомой компании? Легко.
Всю ночь бренчать на укулеле, петь песни и бухать, а наутро отправиться на работу? Никаких проблем.
Ехать волонтёром в едреня, где не ловит мобильник – на раскопки или восстанавливать какой-то старый терем – с радостью, когда выезжаем?
Автостопом в Сыктывкар или в Майкоп – окей, в четыре утра выходим на трассу, времени ещё вагон, чем бы заняться?
Трахаться сутки напролёт? Вау, круто, а ты любишь лёгкий доминаж?.. да, отшлёпай меня, я плохая девочка…
Вот только была одна проблема. Я был в отношениях, и вот уже с марта моя подруга – правильнее сказать, невеста – жила у меня. Она знает, что я до нашего знакомства не хранился под стеклянным колпаком, и не предъявляла мне претензий по этому поводу – у неё ведь тоже мыши целку проточили. Но то прошлое, а переживать по поводу того, что уже случилось – удел невротиков и неудачников. В будущем же у нас маячили кольца, белое платье, марш Мендельсона, конверты с пятихатками от родственников и друзей и долгая, долгая счастливая жизнь. Как у всех нормальных людей, кто смолоду был молод, но вовремя созрел.
И вряд ли моя невеста будет рада делить кров с девушкой, с которой у меня связано много приятных воспоминаний.
Я сказал Аннуэль об этом затруднении. Она нисколько не огорчилась:
– Подумаешь! Представишь меня как сестру.
– Родную?
– Двоюродную, ёжик! Ну что? Пригласишь даму на чашку чая, или на хрен пошлёшь?
– Пошли, на хрен!
– Давно бы так!
Она спрыгнула со скамейки, подхватила рюкзак, из которого торчала шейка укулеле, в другую руку взяла берцы и пошлёпала за мной.
Моя будущая супруга была дома. Она вообще возвращается раньше, чем я.
– Тань, познакомься. Это Катя, моя двоюродная сестрёнка из Полоцка. Вот… нагрянула, как снег на голову…
Да, я назвал Аннуэль её цивильным именем. И она действительно была родом из Полоцка. Вот только родственных связей у нас не было. Если наши родословные и пересекались, то разве что во времена князя Всеслава Чародея.
– Здравствуй, Катя! – со сдержанным радушием приветствовала гостью Таня.
– Танюш, привет! – Аннуэлька повисла у неё на шее и расцеловала в обе щеки. – А ты классная!
– Спасибо! – улыбнулась Таня.
– Прикинь, гэтат засранэць пра цэбя не рассказывал. – Аннуэль перешла на лукашенковскую «трасянку». – Я ат мамки узнала, што ён жаницца надумал. Вот жопа, а? – она с весёлым возмущением ткнула меня кулаком в бок.
– Это на него похоже, – сказала Таня. – Ну что, проходите, мойте руки… и ноги, – она усмехнулась, глядя на покрытые пылью Аннуэлькины ступни.
– Старость приходит, когда ты больше не можешь помыть ноги в раковине! – рассуждала Аннуэль, демонстрируя мне, что ей-то до пенсии ещё далеко.
– Кать, ты, наверное, голодная? – спросила Таня. – У нас студень со вчерашнего дня. Там много, на всех хватит.
