Последняя любовь Ани Кляксиной
— Ребята, это ваша новая одноклассница, Елизавета Нистратова, — объявила классная. — Она перевелась из гимназии «Эврика»…
— Чо, нормик тёлочка, — прогудел ломкий басок с задней парты.
— Да ну, сиськи недоразвитые, — донёсся внятный ответ через полкласса. — Доска — два соска.
По классу прокатилось хихиканье. Физичка, которая пять минут назад с горем пополам навела в этом зверинце подобие порядка, возвела очи горе. Виновница торжества стояла у доски с плотно сжатыми губами и ничего не выражающим лицом.
— Петров! Бахметов! Вам слова не давали! — Классная повысила голос. Получилось очень похоже на мультипликационную Сову в эпизоде с «безвозбезддо, то есть дадом», и Лиза хихикнула. — Ребята, вам всем осталось учиться всего полгода, и я надеюсь, у Лизы останутся о нашей школе самые приятные воспоминание. — Человек пять «ребят» мужского пола заржали уже в голос, и без ложной стыдливости принялись обсуждать между собой — но так, что слышали все остальные — о том, какие приятные воспоминания останутся у новенькой. — Да замолчите же! — прикрикнула классная и ударила ладонью о ближайшую парту. Толстое обручальное кольцо на пальце при столкновении с поверхностью произвело звук, похожий на пистолетный выстрел. Он неожиданно возымел действие — «ребята» озадаченно заткнулись.
— Спасибо за тёплый приём, — сказала Лиза в наступившей тишине. — Мы классно потусим. Йюхууу! — она сжала ладони в замок и встряхнула над головой. Она улыбалась, но глаза оставались холодными.
— Ооооуа! — восторженно взревели «ребята».
— У вас совесть есть? Прекратите балаган, в конце концов! Нистратова, ты как-то подозрительно быстро вписалась в коллектив, не в лучшем смысле, — заметила классная. — Так, всё. Больше не отвлекаемся. Нистратова… Лиза, займи место в классе. До свидания, Ирина Валерьевна, до свидания, ребята.
Лиза прошла на свободное место — таковое нашлось в среднем ряду на предпоследней парте. К счастью, ни рядом, ни позади никого не было, и можно было немного перевести дух. Первым уроком была физика, которая ей не очень-то давалась, но вслушиваться в объяснения учительницы не было никакого желания, а та решила не тормошить новенькую в стрессовый первый день. Слава гуманистам, чё.
Собственно, что случилось? К этому всё шло. С полгода назад козлина-папочка отчалил к своей новой семье, которая уже заждалась его. Ну и хрен с ним, овощ в помощь. Когда в бракоразводном процессе была поставлена точка, мать восприняла это с потрясающим спокойствием. На самом деле, она уже миновала фазу слёз, криков, битья посуды и симуляции попыток суицида. Эта фаза длилась полтора года, а следующие полгода ушли на официальное оформление распада ячейки общества.
Случись это десятью-двенадцатью годами раньше, Лиза начала бы заикаться и писаться в постель. Пять-семь лет назад она решила бы, что, раз ЭТО произошло именно с ней, то вселенная устроена несправедливо, принялась бы писать депресснючие стихи и с очень большой вероятностью тоже стала бы заикаться и писаться в постель. Но родители начали регулярно собачиться в ту пору, когда она стала уже достаточно взрослой девицей, чтобы знать: большие тоже совершают ошибки, и её родители — увы и ах, не боги, разумные, всемогущие и всеблагие.
Если что и напрягало её в бракоразводной эпопее, так это последствия, а именно — размен квартиры и переезд из не очень богатого, но приличного района на непрестижную окраину. Результатом чего стала, в свою очередь, необходимость ездить через весь город в «родную» гимназию. Сперва Лиза решила, что она не будет в последний год менять место учёбы, и мать её в этом поддержала. Но, помотавшись на трёх видах транспорта, когда каждый день только на дорогу туда и обратно уходило пять часов, Лиза психанула и твёрдо заявила, что переходит в местную школу. Контингент и уровень преподавания там, правда, не гимназический, но зато не придётся тратить время на дорогу — школу видно с балкона. К тому же последние полгода в одиннадцатом классе — это не учёба, а времяпрепровождение перед ЕГЭ, а уж ЕГЭ она со своим гимназическим заделом сдаст отлично.
То, что контингент не гимназический, Лиза убедилась с первых минут пребывания в этом милом зверинце. М-да, здесь надо будет сразу показать зубы, как только её захотят испытать на прочность. Быдло спинным мозгом чувствует чужую слабость, а в слабаках видит добычу.
Надо сказать, её «родная» гимназия с весёлым названием «Эврика» меньше всего напоминала страну эльфов и розовых пони. К выпускному классу в параллели осталось не больше десятка девственниц, считая саму Лизу. Недоброжелатели шептались, что причина в стервозном характере и завышенных требованиях, сами же чистые девы, посмеиваясь, говорили, что неуверенные в себе мальчики боятся умных и красивых девушек, а поэтому страшненькие и заурядные быстрее расстаются с невинностью, хотя по логике должно быть наоборот. Нецелованных юношей, судя по всему, было побольше, хотя и говорят, что никто не умрёт девственником — жизнь поимеет всех… Между тем, господа гимназисты рвались во взрослую жизнь, и особо торопливые ломились в неё с чёрного хода (гусары, ма-алчать!). Один парень, сын депутата, прямо с уроков уехал на пятёрку за торговлю наркотиками. Не помогло ни малолетство, ни заступничество папеньки. Ещё двое входили в нацистскую банду, и, хотя они на тот момент ещё не сели, о них ходили очень неприятные слухи, большинство которых позднее подтвердилось (на каждом из «мальчиков» было по две-три «тушки, исполненных в одно лицо»). Но всё равно, на гимназическом обществе лежал отпечаток элитарности, и окунаться после этого в массу простых людей было не в кайф.
Она вполуха слушала учительницу и оглядывала будущих (да нет, уже вполне настоящих) сотоварищей. Мужская половина, согласно беглому визуальному анализу, представляла собой градиент от мамкиных блатных до чуханов. Посередине были приблатнённые чуханы. Девочки же делились на три категории: зачуханные (две) шалавистые (шесть) и чопорно-напуганные (три). Да, ещё: здесь не носили форму, но очень «неформальный» прикид тоже не приветствовался. А Лиза своим нарядом напоминала Сейлормун — в клетчатой юбке до колен, в белой блузке, и в брутально-изящных гриндерах. Плюс ностальгический клочок — полосатый гимназический галстук. Естественно, что на неё все пялились.
Ладно. За полгода ничего страшного не случится, а там — фюйть, бай-бай, адьос, мучачос, здравствуй, универ, взрослая жизнь, свобода!
На первой же перемене в Лизе подвалил чернявый пацанчик в белом костюме «abidas» и поделился желанием познакомиться. Это был тот самый, который определил её как «нормик тёлочку». Лиза вежливо посоветовала ему «отвалить».
