Глава первая
– Ну, и где опять это ходячее недоразумение?! – послышался из коридора грозный рык директора.
– Да в комп пялится, как всегда! Наверно, на сайте знакомств сидит, миллионера ищет! – со смехом ответил ангельский голосок его секретарши.
И ничего я не пялюсь… Просто хотела посмотреть прогноз погоды на завтра…
Сейчас они ворвутся, меча громы и молнии. Когда дядя Петя был жив, они ещё сдерживалась в интонациях и выражениях, но после его смерти их злое остроумие не знает границ. Как-то сразу я стала виновата во всём – в недовольстве клиентов, остывшем кофе, пробках на дорогах. А в особо тяжёлых случаях даже повышение цен было на моей совести!
Наверно, директора и секретаршу можно понять: меня им навязали по просьбе дяди откуда-то сверху, и теперь они вынуждены терпеть моё бесполезное присутствие.
Я расплачиваюсь за это каждую минуту. Но никогда никому не жалуюсь. У тёти больное сердце, а кроме неё у меня никого нет. Поэтому я принимаю всё как должное и не знаю, будет ли когда-нибудь по-другому.
– Проверь, чем она там занимается! – раздался строгий приказ.
От страха быть застигнутой на месте преступления я, как обычно, впала в панику, и мозг намертво заклинило. Руки задрожали, и палец, едва удержавшись на мышке, неуклюже щёлкнул на «Завершение работы».
По коридору застучали каблучки. Шаги приближались.
Компьютер, наконец, погас – и как раз вовремя!
В распахнувшейся двери моего кабинета показалась недовольная секретарша Настя.
– Валя! Ну где ты застряла?
В тоне сквозило негодование. Настя окинула меня таким взглядом, словно перед ней был не человек, а сорняк, некстати вылезший посреди ухоженной грядки.
– Я… я… – зачастила я заикаясь, в очередной раз жалея, что не умею ответить грубо и резко.
В коридоре раздалось нецензурное восклицание. Это означало, что шеф в дурном расположении духа. Не дай бог, он зайдёт сюда, вот попадёт мне тогда на орехи!
– Сделай, наконец, два кофе и займись делами! – холодно приказала Настя. – Михал Михалыч ждёт! Я принесла папки с заявлениями. Зарегистрируй всё аккуратно. Аккуратно! – Она повысила голос. – А не как в прошлый раз! Ты поняла?
– Да… – промямлила я.
– Тогда начинай. – Отдав распоряжения, Настя зевнула и, прикрывая ярко накрашенный рот ладонью, вышла из кабинета.
Тяжело вздохнув, я проводила спину секретарши тоскливым взглядом и приступила к своим ежедневным обязанностям.
Глава вторая
Мой дядя, Петр Яковлевич Шангин, взял меня в свою семью девятнадцать лет назад, когда без вести пропала его родная сестра, а моя мать, Инесса Шангина. О моих родителях Пётр Яковлевич с женой, Марией Авдеевной, говорили шёпотом, но из обрывков фраз я всё же знала, что официально в браке они не состояли. Отец погиб в аварии, когда я только родилась. Его похоронили очень далеко отсюда, то ли в городе Великорусске, то ли в какой-то его окрестности, откуда он был родом. Мать – очень яркая, красивая и совсем ещё молодая женщина – жила с тех пор одиноко, а через три года неожиданно исчезла. Меня нашли орущей и голодной в пустой квартире. Ни бабушек, ни дедушек в нашей семье не имелось, и дядя с тётей оформили надо мной опекунство. Так в трёхлетнем возрасте я переместилась из крошечной материнской квартирки в посёлке Мирославинка в большую, роскошно обставленную квартиру дяди в центре Коленова. Я росла в любви и ласке, постепенно взрослела, и только по ночам иногда ныло сердце от неизвестности, в которую в тот роковой день шагнула моя насчастная мать.
У четы Шангиных имелась и родная дочь – Алина, но к тому времени как я попала в эту семью, она уже была замужем и жила далеко. К родителям приезжала редко – с мужем и маленькой дочерью. Потом визиты Алины совсем прекратились, и только из обрывков тихих разговоров до меня долетали новости о её бесчисленных замужествах и разводах. Даже на похороны дяди Пети Алина не смогла вырваться – отдыхала за границей с очередным мужем и уже двумя детьми.
Дядя и тётя всю свою уже взрослую и мудрую любовь перенесли на меня. Но, наверно, я пошла в какую-то неудельную шангинскую ветвь, потому что училась неважно, хотя и старательно. Порой самые простые вещи доходили до меня туго, и нужно было объяснять подробно и по нескольку раз, чтобы я, наконец, сообразила, что к чему. Память моя была как дырявое решето, в котором мало что задерживалось, от испуга я начинала заикаться и вдобавок ко всему частенько страдала от ночных кошмаров. Однако с помощью терпеливой тёти Маруси и препарата «Сувертан», который я время от времени принимала по рекомендации частного врача, к старшим классам расстройства психики сгладились, и я даже выбилась в «хорошисты». Учительница литературы отмечала моё образное мышление, а учитель геометрии – нестандартную логику и аналитический ум.
Дядя Петя с его связями – а работал он директором небольшого завода – мог бы, конечно, устроить меня в вуз, однако, посовещавшись, опекуны сочли, что нечего дальше мучить меня науками, и благодаря дядиному протежированию я оказалась в конторе, где печатала на компьютере бумаги, которые не успевала напечатать Настя.
Год назад дяди Пети не стало. Это произошло как гром среди ясного неба – мы с тётей Марусей как раз ожидали его возвращения с работы, когда раздался тот роковой звонок. Деловым тоном было объявлено, что Петр Яковлевич выехал лично на какой-то объект, где его и придавило сорвавшейся сверху плитой.
После смерти дяди жизнь сильно изменилась. Перед тётей Марусей больше не заискивали соседи, всё чаще она стала их раздражать и слышать за спиной «Вот, всю жизнь просидела за мужем – а теперь покрутись-ка, узнаешь, как мы-то крутимся!..»
Когда ласковая уборщица подъезда, которую я раньше не помнила без милого выражения на лице и без фраз вроде «Как ты похорошела, Валенька! Женихи-то, наверно, проходу не дают?..», вдруг ни с того ни с сего грубо накричала на меня, я поняла, что наступила новая полоса моей жизни.
Денег, оставшихся после кончины главы семьи, нам с тётей Марусей хватало, мы продолжали сдавать квартиру Инессы, но жили теперь скромно и тратили аккуратно. Общая беда сплотила нас, и мы стали ещё ближе, чем прежде.
…Бредя по улице и качая сумкой, я размышляла о том, что рассказать тёте Марусе о своих делах на работе. У неё слабое сердце, и нужно будет снова скрывать истину и делать вид, что в агентстве мне нравится, а с каждым днём это становится всё труднее и труднее.
Не переставая моросил дождь, погода наводила уныние, и на душе было пакостно.
В раздумьях подходя к дому, я вдруг заметила, что у нашего подъезда собралась толпа. «Что-то случилось…», – поняла я, и нехорошее предчувствие проползло внутрь и сдавило сердце.
