– Отпуск, говорите? Звучит… подозрительно, – я задумчиво перебирала бумаги с фотографиями, собранными в худосочной серой папочке с пометкой «Сопровождение. Одобрено».
– Ты хотела сказать «Заманчиво»? – без особой надежды уточнила моя куратор Ваниэль Гринс, полная Хранитель с добродушной улыбкой и хищным взглядом только что инициированного ангела.
– А разве сопровождение не входит в обязанности Хранителей? – устало поинтересовалась я, все еще пытаясь разглядеть на фотографиях старательно от меня скрываемую хитрую морду подвоха.
– Которой ты очень хочешь стать, если я не ошибаюсь.
– У меня инициация через неделю, мне бы подготовиться, – я предприняла еще одну попытку увильнуть от свалившегося, как сумеречный туман на озеро, задания.
– Это и станет твоей инициацией, дорогая. Благодаря нашей замечательной программе поддержки одаренных студентов, ты удостоена прекрасной возможности пройти инициацию в процессе выполнения несложного задания, с которым способен справиться даже неаттестованный. Одной из лучших выпускниц Института, коей ты являешься, вовсе незачем подтверждать свои несомненно блестящие знания на обычном экзамене.
– Слишком просто, – покачала я головой, уже заинтересованно поглядывая на серенький «пропуск» в столь вожделенный статус Хранителя.
– Поэтому иначе, нежели отпуском, это задание и не назовешь, – показала мне половину своих ангельских зубов Ваниэль и встала, поставив тем самым точку в разговоре.
– Скорее, командировка, – моя гордость, приправленная неуемным перфекционизмом, потребовала оставить слово за собой, в то время как серенькая папочка уже незаметно перекочевывала ко мне в руки.
Четыре года обучения, три стажировки – и всего один день на размышления.
Ретивый и по-весеннему свежий ветерок, запутавшись в изумрудных занавесках, разносил по небольшой и уютной кухоньке чарующий аромат свежезаваренного жасминового чая, дарующего успокоение и надежды на скорое исполнение заветной мечты.
– Отпуск, значит, – протянула я в пустоту, собирая густые золотистые волосы в высокий и строгий пучок, который не раз становился объектом насмешек моего лучшего друга Натаниэля, смешливого весельчака, чья копна вьющихся волос цвета спелого пшена свела с ума не одну девушку нашего потока. Я, кстати, в этом тоже преуспела: о моих сводящих с ума придирках и дотошных вопросах по потоку ходили легенды, которые один не шибко умный нефилим обозвал «страшилками нашего кампуса».
– А по-моему, отличный шанс избежать нудной подготовки к инициации, – радостно возвестил о своем появлении Натаниэль и тут же потянулся к хрустальной вазочке с конфетами. – Не понимаю, чем ты недовольна, Эль?
– Нил, я же просила пользоваться дверью, – я слегка поморщилась и потянулась к любимой чашке с мастерски нанесенным рисунком веселого черепа, глазницы которого время от времени сверкали дивными алыми всполохами. В точности, как и мои глаза в период наивысшего пика обуреваемых мною чувств. Неудивительно, что мы с чашкой сразу подружились!
Я надела очки в тонкой оправе, погасив тем самым алый блеск своих глаз. Череп на кружке презрительно фыркнул и протестующе вспыхнул багровым огнем. Ну милашка же! Насколько помню, никто эту чашу ясноглазую покупать не хотел – больно уж страшная. А мне вот она сразу пришлась по душе – отлично отпугивает жадные до халявы рты. Правда, некоторые рты с годами выработали иммунитет.
– Будешь? – я протянула Натаниэлю «черепную» кружку с чуть остывшим чаем.
– А зарядкой поделишься? – хитро блеснул небесными очами бывший однокурсник и отхлебнул из кружки. Череп возмущенно завыл. – Фу, Эль, ну вот что ты имеешь против нормальной кухонной утвари, не издающей замогильных стонов? – поморщился Натаниэль и быстро поставил кружку на стол.
– Продукты экономит, – лаконично ответила я, чуть сдвинув очки на переносицу. И Натаниэлю стоило бы обратить на данный жест внимание. Но он не заметил, за что и поплатился.
– Не поня… ай! Отцепись! – теперь замогильные подвывания кружки разбавились гневной руганью и болезненными вздохами Натаниэля, скачущего по кухне в безуспешных попытках снять с себя хищную вазочку, не оставив при этом в этой самой вазочке свои пальцы. – Забери эту чертову пиранью, Эль!
– Как скажешь, – ласково произнесла я и погладила вазочку, которая тут же с утробным урчанием послушно опустилась ко мне в руки. Я осторожно заглянула внутрь и с облегчением вздохнула: пальцев там не оказалось.
М-да, полагаю, пора оставить надежды, что кличку «мисс Носферату» я получила исключительно из-за строгого пучка и неуемной фантазии однокурсников, неспособных оценить истинное наслаждение от идеально вызубренного предмета. Пора признать, что мои пристрастия действительно несколько необычны, если не сказать точнее – эксцентричны. И это я еще молчу про тонкий слой черного юмора, в который я щедро макаю каждого, кто изволит с пренебрежением относиться к моим успехам. Ну а цвет моих глаз, что не присущ ни одному уважающему себя ангелу, стал лишь завершающим аккордом для приклеивания на меня таблички «Осторожно! Экземпляр крайне ядовит!».
– Да какой из тебя Хранитель? – нудил блондин, осторожно растирая конечность, подвергшуюся покушению на откушение. – Кого ты опекать собралась, если даже лучших друзей толком уберечь не в состоянии?
– А кто убережет мои запасы от голодных лучших друзей? – я ласково погладила вазочку, с одобрительным мурлыканьем выплюнувшую мне на ладонь парочку шоколадных конфет, которые я бросила Натаниэлю. – Держи, оглоед.
– А зарядку? – быстро уточнил оглоед, запихивая обе конфеты в рот.
– Опять наказали? Что на этот раз натворил? – спросила я, про себя отметив, что совершенно не тянет обрушить на друга очередную порцию нотаций. Когда живешь и учишься бок о бок с ангелом, чья задница сама по себе – одно сплошное шило, поневоле начинаешь привыкать к любым его выходкам. Даже к таким, которые грозят отчислением на последнем курсе тому, кто, являясь сынком ректора нашего Института, по идее, вообще не должен знать о существовании слова «отчисление»!
– Обифаешь, Эй..гх-ф! – надулся сынок ректора, а впрочем, допускаю мысль, что раздулся он вовсе не от обиды, а от одновременного пребывания во рту двух конфет. – Пвосто у нофого куватова с гофоловой пвохо.
– Новый куратор? А старого кто съел? – я многозначительно посмотрела на его жующую моську и усмехнулась.
На месте Совета Небесных, я меняла бы ему кураторов гораздо чаще, чем раз в полгода – для их же безопасности. Если не ошибаюсь, дольше всех продержался только первый, который был у Нила еще до обучения в Институте, но из-за какой-то мутной истории в подлунном мире он от кураторства отказался. И хотя я с ним лично не знакома, но, судя по восхищенным рассказам Натаниэля, он стал для моего друга кем-то вроде кумира.
